На фото дом, по Чернышевской 88, Харьков - мой ровесник - 1926 года постройки.
http://guide.kharkov.ua/ru/89.html
http://streets-kharkiv.info/chernyshevskaya-chernyshevskogo
http://harkov.glo.ua/cultura/dom_s_himerami.html
http://lifekharkov.com/xarkovskie_doma_s_ximerami/
http://kh.vgorode.ua/news/dosuh_y_eda/56202/
Сёму на площади Дзержинского не знали перед второй мировой только новорождённые кутята.Сёма был профессиональный шнорер.
Он садился у столба рано утром. За час до выхода в школу местных харьковских пионеров.Потому что харьковских пионеров Сёма имел как очень добрых и жалостливых ребят. Он тянул к шагающему мальчику или девочке руку и просил на покушать.
Взять у папы денег на Сёму мне было непозволительно. Папа был отставной кадровый военный - не забалУешь. И к тому же тунеядцев с попрошайками папа за что-то сильно недолюбливал. А вот стащить на кухне лишнюю белую булку, намазанную сливочным маслом от тётки из Балясного и повидлом от крёстной с Диканьки...это обязательно!
По этому по всему я лично и клала в протянутую руку Сёмы смачную подготовленную булку.
За такие вещи Сёма считал меня девочкой из пролетариев и даже пускал слезу:
- Денежки нету у нас, дитятко! Горе-Сёме! Горе-Лиде!
Ей-Богу, мне больно становилось за себя и за Сёму.
Я, кажется, спала и видела сны, как у меня появится с каких-то дел пара копеечек и я положу их в тощую Сёмину ладонь...И такая радость меня захватывала от того, что хоть во сне я работаю. Могу помочь другим...
Соседи по нашей харьковской квартире - семья еврея-профессора - Сёму обзывали всячески. Сёма огрызался, но занятие не бросал. И, думаю, они пожаловались на Сёмино сидение отцу. Моему. Думаю так, потому что раз вечером он вызвал меня к себе в кабинет. И спросил за какие заслуги я таскаю Сёме булки с нашего стола.
Не знаю была ли я девочка смелая или как, но я ответила:
- Пионер не может пройти мимо слабых и старых! Сёма просит покушать. Я могу помочь.
Папа одел кожаную куртку и мы поехали мимо горящих на Чернышевской фонарей куда-то остановки за три или четыре от дома. Или ещё дальше.
Через кованные ворота почти дворца с фонтачиком и цветником папа крикнул своим командирским голосом:
- Семен Маркович, явитесь миру! Я же говорил, что приду!
Из каменного добротного почти дворца вышел Сёма, и уже в пути к воротам, спросил:
- А, ну, соткудова же мне было знать, что Лидочка - Ваша доча, уважаемый пан Депутат Городского Совета? Простите, за ради Бога, не повторится больше ни разу...
Папа ответил, что его приход - последнее предупреждение аферисту и, если завтра утро начнётся с приставания к харьковским школьникам, то из дворца Семена Марковича вывезут на воронкЕ...Потом он предложил Сёме работу на заводе.
Сёма заныл:
- Так как же мне хижину мою содержать на пролетарскую получку? И цветочки повянут и ворота проржавеют....
Но его было уже не жалко. И себя мне было не жалко. Я только подумала: "Какая ж ты дура, Лида!"
Обратно до Чернышевской 88 мы шли пешком. Впереди маячили парочки. Где-то играл оркестр и мальчик лет десяти покупал у мороженщицы два стаканчика, а та упрашивала его позвать к её "лАтку" всех, идущих в кинотеатр на сеанс.
- А как же "кто не работает, тот не ест"? - обратилась я к отцу.
- Не знаю, дочь. Просто, я тебе показал как не должен жить пионер....