Начало зимы было морозным и очень снежным.
В декабре дули сильные ветра и каждый день мело.
От снежных заносов было тяжело людям.
Дворники не успевали днем разгребать горы снега на тротуарах, как они снова ночью оказывались засыпанными толстым пушистым слоем.
Мороз спал только к Рождеству, и я решил на два выходных съездить на дачу - посмотреть, как зимует сад, и кое-что поделать внутри недостроенного дома.
На карамышевском поезде доехал до станции Заледино, а там - в путь - пять километров по снежной целине через лес, деревни Кутузово и Полуяково до милой Стараньи, до ставшего родным клочка земли родимой - участка к которому уже прикипели и душа, и сердце.
За городом снежные заносы казались еще более сильными.
Ноги то и дело срывались с узкой тропинки, проваливались в глубокие сугробы. Но зимний путь от железной дороги до дачного участка - всегда радость.
Дышать морозным воздухом, выдыхая клубы белого пара, так, что уже через пять минут усы и борода становятся белыми от пушистого инея.
Смотреть из-под белых пушистых ресниц на сказочную картину живой природы, где все: каждое дерево и куст - кажутся объятыми единым облаком белого сна. Провожать глазами следы зайца, лисы, а то косули, которые петляют вдоль и поперек тропинки.
Лицо раскраснеется, глаза заблестят, сердце застучит в учащенном радостном ритме, и ловишь себя на мысли, что еще немного - и запоешь от избытка простора и воли.
А бывает, что и вправду запоешь, если один.
Но чаще всего сочиняешь стихи, на ходу.
Приток свежих мыслей рождает новые рифмы, и почти всегда стихи получаются. Приходишь, и записываешь готовое творение.
О, сколько стихов написано мною на этом пути, Заледино - Старанья, и обратно!
С большим трудом открыл замерзший замок на сарае, достал снеговую лопату и стал работать, прорывая тропки в сугробах: от сарая к крыльцу дома, а оттуда к бане.
Получались глубокие, выше колен, ходы, шириной с лопату до самой земли, где, к моему удивлению, зеленела, сохранившаяся под снегом травка.
Снег был не рассыпчатым, и поэтому ходы получались аккуратными со строго вертикальными стенками.
Завершив свою работу и мысленно одобрив ее, пошел затапливать печь в баньке, где собирался ночевать...
Утром, раздвинув шторки окна, не сразу заметил, что в моих проходах хозяйничают куропатки.
Они царапали лапами снеговую землю на дне проходов и клевали траву и оставшиеся на ней семена. Снова царапали землю и углублялись в боковые стенки проходов, понаделав в них множество поперечных нор.
Птиц было много - целая стая, но сосчитать их я не мог, потому что часть птиц была в норах.
Одна же из куропаток всегда находилась на страже, наверху сугроба, не клевала, а только настороженно смотрела по сторонам, давая возможность остальным спокойно кормиться. Причем, заметил я, через некоторое время ее сменяла другая птица, а первая исчезала в глубоком проходе, где копошились ни на что не обращающие внимания ее подруги.
Потом вторую сменяла третья, и так по очереди...
Я стоял за темным окошком баньки, завороженный этим неожиданным зрелищем, и наблюдал за пасущимися птицами.
Ах, до чего же они были красивые!
Это были, несомненно, серые куропатки.
Но какие же они серые?
Головка - дымчато-кремовая. Грудка - нежно-голубая, переходящая в бледно-голубую на брюшке.
У самцов на брюшке были по два красивых темных пятнышка. Крылышки - с удивительно изящным рисунком желтовато-коричневых веточек.
В движениях каждой птицы такая легкость и грация, что невольно стоишь зачарованный такой красотой.
Я забыл, что надо одеться, умыться, приготовить завтрак, делать какие-то дела.
Я стоял и смотрел на куропаток. И слушал... Они издавали легкие, журчащие, очень музыкальные звуки.
Прошло часа два, а птицы не улетали.
Я стал замерзать и подумал, что надо затопить печь. Однако хотелось увидеть всех куропаток - всю стаю. Я пошевелил шторки. Ничего. Тогда подвигал ими: закрыл и снова открыл несколько раз.
Птицы встревожились и, выпорхнув из своих норок и со дна проходов, выстроились наверху, неподвижно глядя на окно баньки.
С минуту все они были в оцепенении, и я насчитал двадцать две куропатки.
Потом, видимо, осознав, что им ничего не грозит, они опять погрузились в свою работу, и только одна куропатка, как всегда, осталась наверху за сторожа.
Я потихоньку стал делать свои дела, а птицы продолжили свои.
И лишь когда отворил дверь бани, чтобы выйти наружу, куропатки с резким звуком сорвались вверх.
Фотография из интернета.