Реки Вавилона

               
       Завершив вместе с командиром ночной обход корабля, я  возвращаюсь в медицинский изолятор, где обитаю с доктором, зачеркиваю на висящем на переборке настенном календаре очередной прожитый день  и намериваюсь погрузиться в объятия морфея.
       Идет второй месяц боевой службы,  мы ходим переменными курсами  в глубинах Саргассова моря,  время течет вязко и неторопливо.
       Когда   сняв легкую репсовую куртку, я  водружаю ее в платяной шкафчик, звякает рукоятка дверной кремальеры  и  в ее проеме возникает курчавая голова в пилотке.
       - Кому не спится в ночь глухую..?  - ухмыльнувшись, интересуется она, и  вслед за этим  в изоляторе материализуется  атлетического склада фигура моего приятеля,  капитана - лейтенанта Вити  Лунякина.
       Он командир  ракетной боевой части, мой земляк, и, как говорят,  душа коллектива.
       -  Старпому, оперу и х..., - в унисон отвечаю  я. - Чего приперся?   
       - Хочешь послушать классную музыку? - извлекает Виктор из нагрудного кармана  магнитофонную кассету и трясет ее в волосатой лапе.
       -  Да уже вроде все переслушали, - зеваю я. -  Откуда?
       -   У начальника РТС*  взял, - белозубо скалится  он. -  Его разведчики записали, когда шли  вдоль Европы. - Давай говорю, курва, а то особисту заложу, что подвергаешься тлетворному влиянию.
       -  Ну и шутки у тебя, - бурчу я, а Виктор плюхается в кресло у миниатюрного стола и хохочет.
       Потом я вооружаю чудо отечественной электроники  именуемое «Спутник»  (в экипаже    магнитофонов аналогичного класса всего три), вставляю в приемник кассету  и  давлю  на пуск.
       Несколько секунд в динамике слышен какой-то  треск и писк (я критически  кошусь  на друга), а потом   издалека возникает  чудная мелодия, от которой у меня отвисает челюсть.
       В необычной тональности ритме  волшебно звучит  шум моря с криками чаек,  в который вступает  задумчивый  хор  голосов, сменяющийся   бодрым, жизнеутверждающим речитативом.
       Он  солнечный,  небывало  бодрит,     сонливость куда-то улетает.
       Густой мужской  и звонкие женские,  голоса затейливо переплетаются в звуковой радуге, и  уносят  куда-то далеко, в неведомое. Хочется воспарить  из мрака  глубин к солнцу, свежему бризу и  земным запахам.
       Потом все  постепенно гаснет, словно свет далеких звезд, мелодия затихает, а волшебство прекращается.
       - Что это было? -  щелкаю я  кнопкой  и,  сглотнув слюну,    пялюсь на Лунякина.
       - Западногерманская  группа  «Бони-М»,  - скрипит он креслом. -   А песня называется «Реки Вавилона». Ну как, впечатляет?
       -  Не то слово, -  отвечаю я и снова врубаю кассетник.
       Теперь он выдает  что-то  залихватское о «богаме-маме», с тем же  удивительным ритмом,  необычным колоритом  и  виртуозным  исполнением.
       - Шик-модерн! - выписывая им в такт  замысловатые  «па»  руками, - довольно басит ракетчик, а я непроизвольно начинаю притоптывать ногами.
       Затем следует еще целый каскад  головокружительной аранжировки  песен, после чего кассета заканчивается, и  мы некоторое время сидим молча.
       - Да, вздохнув, говорю я, -  наши  «Веселые ребята»  или  «Поющие гитары» тут и близко не стояли.
       - Не стояли, факт,- пожимает Лунякин широченными плечами. - Это ж мировая эстрада.
       -  А о чем интересно они поют?  -  достав из  кармана пару сушек, протягиваю я одну Лунякину.
       -  Первая  о  сионистах, - с хрустом разгрызает ее каплей, и я едва не давлюсь своей. - Каких - таких  сионистах?   
       - Да,  это я так, к слову, - лениво ворочает челюстями  Виктор. -  Ничего политического. О   евреях, тоскующих по исторической родине.
       - Это точно?
       - Точнее не бывает.  Ромка  все перевел.  На всякий случай. (Ромка, он же начальник РТС капитан 3 ранга  Белов, дока в английском языке, о чем я знаю).
       -  А остальные?
       - О любви, полетах на  Марс и все такое.
       - Значит так, - принимаю я решение. - Кассету я оставляю себе.  Тоже на всякий случай.
       - А что я  Ромке скажу?  - делает обиженное лицо ракетчик - Это не по  товарищески.
       -  У Белова наверняка есть еще, а это ему взамен, - достаю из ящика стола  свою. - На, держи,  настоящая «Сони».
       - Ну, если, Соня, тогда лады, -  довольно вертит ее в руке  Лунякин.  - Кстати, у него такая есть, а эта будет мне, на память.
       Спустя еще  месяц мы возвращаемся в   базу, сдаем корабль,  и все убывают в  отпуска,  насладиться летом. 
       Мы с женой,  на несколько дней  останавливаемся в Москве у приятеля, а потом улетаем  к себе  в  Донбасс, обрадовать  родных и близких.
       Когда с первыми закончено  и  подарки с застольями позади, я навещаю  своих друзей детства. 
       Первая встреча проходит,  как говорится  в  «теплой домашней обстановке»  (что описано в рассказе  «Яблони в цвету»),  а  вторую мы решаем провести на рыбалке.
       Ранним июньским утром, отпросившись у жен, мы грузимся в Санькины «Жигули», Леха басит «форверст!»,  и те начинают рассекать пространство.
       В багажнике  снасти  и надувная лодка,   а в  моей спортивной сумке, помимо съестного и горячительного, неразлучный «Спутник».
       Я решаю сделать парням сюрприз, поскольку оба  не только заядлые рыбаки, но и меломаны.  У Лехи  последней модели «Днепр»  и к нему солидная фонотека, а  Саня   неизменный ее почитатель.
       Озеро, к которому мы направляется, находится в лесном массиве за Северским Донцом и именуется Бобровым.
       Бобров  там давно нет, но  карпы и лещи водятся, о чем мы знаем точно.
       Спустя час, изрядно потрясшись по пыльной грунтовке, мы подъезжаем  к заветному водоему,  находим  рядом небольшую поляну и выгружаемся.
       Из-за леса поднимается солнце, над водой  легкий туман,  под ним желтеющие у берега кувшинки. 
       Саня с Лехой  тут же начинают вооружать снасти и прикармливают  место,  а  я устанавливаю над старым  кострищем треногу с котелком  и,  прихватив туристский топорик, отправляюсь в лес за хворостом.
       В нем легкий полумрак,  душистая прохлада  и  где-то далеко дробь дятла.
       - М-да,  - хорошо побродить вот так на свободе,  после  замкнутого пространства.
       Я  с удовольствием  вдыхаю запахи деревьев и цветущих трав,  чувствую босыми ногами росу  и  смахиваю с лица  нити паутины.
       По пути встречается  лесной ключ,  обложенный замшелыми камнями, из которого  весело журчит ручей, теряющийся в густом орешнике.  В небольшой, с колеблющейся тиной    чаше,  на дне  вспучивается  песок и тут же опадает.
       Отложив в сторону топорик,   опускаюсь на колени и, упираясь руками в камни, пью ломящую зубы прозрачность. Да, это не  та вода из опреснителей, что варили нам химики в Атлантике. 
       Потом, для полноты ощущений, окунаю  в ключ голову, поднявшись,  трясу ею, разбрызгивая жемчуга  брызг,   оглушительно  кричу «ого-го-го!»  и его, затихая, повторяет эхо.
       Неподалеку от ключа,  в густой тени деревьев, я набредаю на целую россыпь  ландышей, присаживаюсь на корточки  и, вдыхая чудный аромат,  довольно цокаю языком. Будет что привезти и вручить женам.
      Когда спустя час, с охапкой сухого валежника я возвращаюсь назад,  Саня с Лехой, раздевшись до плавок,  истуканами  сидят на берегу  с удилищами в руках, а  в прибрежных  камышах что- то  чмокает и хлюпает.
      -  Ну  как, клюет? -  свалив валежник рядом с кострищем, подхожу я к ребятам.
      - Т-с-с,-  шипит Саня и тычет свободной рукой  в сторону  притопленного  в воде садка, где ворочаются несколько золотистых  карпов.
      - Не хило, - бормочу, после чего наклоняюсь    и с интересом их разглядываю.
      В это время у  сосущего погасшую  беломорину   Лехи клюет,  вскочив, он подсекает, и через несколько секунд   в садок опускается   подлещик.
      - Давай организовывай костер, -   снова наживляет он крючок,  вслед за чем следует заброс, и метрах в двадцати тихо булькает.
      Еще через час клев прекращается,  и  Саня готовит уху по своему фирменному рецепту.
      Для начала  вместе с картофелем, парой луковиц и щепоткой перца, в  котле варится мелкая неошкуренная  рыбешка (ее мы надергали с десяток), затем она извлекается, и в емкость опускаются  куски разделанного карпа.
      А когда  они развариваются, и   поверхность варева начинает отсвечивать янтарем, туда заливается стакан водки. Он напрочь отшибает запах тины, уха приобретает дивный вкус и запах.
      После завершения действа  мы располагаемся на расстеленном на траве брезенте,  где на газете  розовеет напластанное крупными ломтями домашнее с прорезью сало, помидоры с огурцами и  душистая коврига хлеба,  Саня разливает по алюминиевым мискам  умопомрочительно пахнущую уху, а  Леха сдирает зубами алюминиевый колпачок с  охлажденной в озерной воде запотевшей бутылки «Пшеничной».
      Отлучившись на миг к машине, я возвращаюсь со «Спутником» в руке, а парни довольно гогочут, - во, и  играло есть! Здорово!
      - Ну, как будем пить? -  взбалтывает в руке бутылку Леха  и хитро косится на меня.- По -шахтерски?
      По -  шахтерски - это по ободок и я отрицательно верчу головой. - Не, по - флотски, наполовину.
      - Слабаки там у вас, -   хмыкает,  вручая мне ломоть хлеба с салом Саня, после чего Леха набулькивает в стаканы. 
      - Так ты того, музычку вруби,-  тыкает своим в кассетник Саня. - Под нее и выпьем.   
      Я  давлю  вперед рычаг, слышится щелчок, а вслед за ним нарастающий шум моря. Потом крики чаек,  тоскующий звук голосов и  волнующий душу  ритм.
Он торжествует  над  гладью вод и уносится в бездонную синеву неба, где черной точкой застыл жаворонок.
     - Т-вою мать,  - восхищенно тянет  Леха, а Саня явно впадает в прострацию. 
     Когда  последние аккорды затихают,  я  выполняю «стоп»  и наслаждаюсь произведенным    впечатлением.
     - Это што?-  обалдело переглядываются приятели. -  Мы такого не слышали…
     -  Немецкая группа «Бони-М», - беззвучно хохочу я. - А песня зовется «Реки Вавилона.   Ну, вздрогнем! - и тычу вперед руку.
     В него не сразу  брякают еще два,  и мы выпиваем.
     -  Давай дальше, -  выдохнув, гудит Леха, а Саня аж  подсигивает, - давай, такая музыка!
     - А уха? -  киваю я на котел,  закусывая  хлебом с салом. 
     -  Потом, - следует ответ, и я  выполняю команду.
     Глаза у парней блестят, а на  «Багама-мама» они вскакивают
     - Даешь маму! - подстраиваясь под ритм,   сгибает руки в локтях  и покачивает мускулистым торсом  Леха,  а Саня сжимает здоровенные  кулаки,  и приплясывает, словно боксер на ринге.
     - М-да, -  сблатовать* бы их  на флот,- мелькает мысль. - Крепкие ребята.
 Затем, выпив по второй, мы хлебаем  наваристую уху, хвалим Саню  и  продолжаем слушать.
     - Дашь переписать? -  когда первая сторона заканчивается, облизывает  деревянную ложку Леха.
     -  Не, - отрицательно верчу я  головой и, открыв крышку,  переворачиваю кассету.
     -  Чего так? -  обижено тянет  Саня.
     - Я вам ее дарю,- обвожу глазами друзей. - На память.
     Вслед за этим следуют восторженные вопли и  дружеское похлопывание по плечам, - мол, помнишь старых друзей и не  зазнался, а далее парни интересуются, откуда у меня  такая запись.
     - Из  южных морей, - отвечаю я  и рассказываю.
     - Да, не хилая у тебя служба, -  юга, музыка и все такое, - удивляются они.   - Как в сказке. 
     Потом  из-за камышей появляется лодка, с двумя загорелыми мужиками и импозантной блондинкой  в откровенном купальнике.
     - Эй, хлопцы, дайте  переписать! - орут с нее.- Ставим литр водки!
     -  Два! - оборачиваясь назад  Леха. - И девку в придачу!
     После этого возникает  бурный торг (к консенсусу стороны не приходят), и плавсредство с недовольно брюзжащей троицей удаляется.
     - А знаешь, Леш, у меня возникла мысль,-  провожая их взглядом, грызет травинку Саня. -  Запишем сами сотню кассет и  толкнем их барыгам  на  Ирминском рынке. Такой концерт с руками оторвут, уверен.
     -  Ну,голова, - растягивает в улыбке губы Леха  - Ты как Валер, не против?
     -  Дело ваше, - смеюсь я. -  Айда купаться.
     Наплававшись вдоволь в прохладной  воде  (на дне озера бьют ключи),  мы загораем и  слушаем пленку повторно. Теперь без эмоций.
    А на следующее утро возвращаемся домой,  получив изрядный заряд бодрости.

    Спустя год, весной,  мы встречаемся  у Сани  более расширенным составом, и во время застолья, на котором гремит музыка, я интересуюсь, почему не слышно  подарка.
    -  А его у нас нету, -  хмурится Леха. - Изъяли.
    Реализовывая высказанную Саней идею, парни  на рынке попали в облаву БХСС, со всеми вытекающими последствиями.
    Кстати, со своим первым концертом в СССР, «Бони-М  прилетела  спустя полгода после  той рыбалки.