Публикация: Барнаул – Столица Мира. Повесть. – Барнаул: День, 1992. – 144с.
Художник А. Емельянов.
НИКОЛАЙ ОРЕХОВ, СЕРГЕЙ ОРЕХОВ
БАРНАУЛ - СТОЛИЦА МИРА
(иронический детектив}
Я исчерпал уже все средства,
к каким можно было прибегнуть здесь,
в дикой, пустынной части Апеннин,
но ничто не приносило облегчения.
Эдгар Аллан По «В смерти - жизнь».
ВМЕСТО ОБРАЩЕНИЯ К ЧИТАТЕЛЮ.
Эта история произошла, как теперь говорят, "на заре Перестройки". То достославное время было по своему замечательным — зарплату еще получали, пиво (хоть и разбавленное) еще продавалось, сахар еще свободно лежал в магазинах, а народ знал, что он народ советский. Что тогда нашло на городок в центре евразийского материка? Какая сила вмешалась в его сонную, провинциальную жизнь? Имела ли место попытка вторжения неких неведомых космических сил, или только репетиция вторжения — авторы не берутся отвечать на этот вопрос. Хватит с авторов и того, что они чуть было не взяли на себя ответственность за достоверность событий, описываемых ниже.
P.S.
Пожалуй, все-таки стоит предупредить читателя, что любые совпадения в именах, фамилиях и кличках героев с реальными жителями Столицы Мира есть не что иное, как нелепая случайность.
ЗА ГОД ДО ОСНОВНЫХ СОБЫТИЙ
(ВМЕСТО ПРОЛОГА)
Если бы город Барнаул мог испаряться, как какая-либо жидкость, он давно бы испарился; но город этого не мог и потому изнывал от жары вместе с населяющими его людьми, животными, насекомыми. Уже две недели местное радио вещало, что над Алтайским краем стоит антициклон. Вторую неделю температура воздуха держалась около +40 градусов. В городе царил кошмар, замешанный на жаре и тополинном пухе. Казалось, время над Барнаулом прекратило свой полет. Но вяло передвигающиеся фигуры одиноких прохожих и людское бурление возле пивных точек напоминали о том, что город сдаваться, испаряться и проявлять прочее слабоволие по намерен.
Краб сидел на скамейке в тени забора. Напротив, через дорогу, стоял киоск с тускло-зеленой надписью «ПИВО». Краб, глядя в только что опустошенную им трехлитровую банку, вполне трезво осознавал, что минут через десять захочется ещё, и придется повторить. Откинувшись на дощатый забор и вытянув ноги, он скользнул взглядом по очереди и подумал: «Не-ет, это не люди, это большая змея Анаконда. Сколько ей ни подавай - все сожрет. В хвосте «Анаконды» вот уже второй час стоял чудак. Он переминался с ноги на ногу и беспомощно смотрел по сторонам. Его бесполезная настойчивость в стоянии за пивом озадачивала. «Вроде бы и не псих, - подумал Краб, - а за два часа не понял, что пока окрест лежащий частный сектор не напьется, ему ни капли не перепадет».
Для окончательного выяснения психического состояния чудаковатого субъекта Краб решил с ним поговорить. Он заставил себя подняться и шагнуть в раскаленную пыль дороги.
На лице чудака отразилось недоумение. Краб молча взял у него миленький полиэтиленовый пакетик и направился к окошку. «Наверное, все-таки, псих, - подумал Краб. - Ну, разве стал бы нормальный человек с двухлитровым мешочком стоять два часа последним в очереди!» Перед Крабом боязливо расступились.
Четырнадцать дней жары настолько измотали людей, что молвить слово или элементарно огрызнуться просто не было сил. Краб протянул в окошко пакетик, тот оказался в руках продавца, и тишина взорвалась дружным возгласом «О-о-о!» Невзрачный двухлитровый мешочек превратился в преотличную, специально чтобы за пивом ходить, двадцатилитровую пластиковую емкость с ручками.
Краб обернулся к чудаку:
- Слышь, земеля, подари, a! Плачу за пиво, подари!
- Что вы говорите? - спросил «земеля» с таким страшным акцентом, что Краб несколько секунд находился в полной растерянности, но потом сообразил - перед ним иностранец - и моментально сориентировался в ситуации.
- Я говорю, ты, земеля, эта… Скамейку видишь? Bo, вo, eё! Иди, и там меня жди, я мигом... Деньги убери, я угощаю...
Иностранец безразлично махнул рукой и пошел к скамейке. Краб подлетел буквально через пару минут и плюхнулся рядом. Пристроил в тени запотевшую, наполненную упругим янтарем емкость, с сияющей улыбкой протянул руку и сказал:
- Краб!
Чудак протянул свою руку:
- Джон Уилл Пойнтер! Очень здравствуй!
Краб крепко пожал руку иностранца.
- Здравствуй-здравствуй! Очень здравствуй! Ты чего? Иностранец? - спросил он, наполняя из чудесной посудины тусклую трехлитровую банку.
- Да, я из Америки. Вашему заводу помогаем с оборудованием.
-Во! А я думал - ты псих! А правда, что в вашем языке матерных слов нет? Есть? Ну-ка загни чего-нибудь, пока я тут в банку наливаю.
Джон Уилл Пойнтер устало усмехнулся, уперся взглядом в сугроб из тополиного пуха под давно не крашенным забором и начал загибать...
Краб сначала слушал, широко открыв глаза, затем поскреб в затылке и протянул банку иностранцу:
- На-ка, хлебни пивка, да я потом хлебну, а то без слез твои наивные фитюльки слушать невозможно, не звучит это в мировом масштабе, и при мне ничего такого больше не говори - уныние нападает...
Джон взял банку, сделал несколько глотков и хотел аккуратно поставить, но Краб тут же подхватил ее, крепко зажмурившись, осушил, и, не открывая глаз, говея, откинулся на забор. Доски взволнованно заскрежетали, за забором истошно залаяла собака. Краб, приоткрыв один глаз, уставился им в Джона.
- А чего ты в конце очереди два часа маячил? Надеялся что ли до окна достоять?
- Думал я - я думал,- ответил загадочно Джон и не менее загадочно улыбнулся.
Краб открыл второй глаз:
- Ну конечно, ты ведь тоже мыслитель!
- Почему тоже?
- Потому, что мы сейчас с тобой пойдем... Потому, что пусть психи пьют пиво на жаре... Потому, что мы сейчас пойдем, и я тебя познакомлю с нашими мужиками... Ты Муравьева знаешь? Сашку не знаешь? А Стоганова? Он тоже Сашка... Тоже не знаешь! А остальных, других?..
Джон не знал их всех.
- Это замечательно, - сказал Краб, хлопая Джона по плечу. - Вставай, пошли, там допьем, и я покажу тебе наш таинственный и волшебный мир!
- Куда мы собираемся идти? Это близко? Это далеко?
- В психушку. Это рядом...