На окраине небольшой деревеньки, в стареньком доме без веранды, во дворе, стояла телега, заваленная доверху какими-то тряпками и посудой. По всему чувствовалось запустение и отсутствие женской руки.
Из летней кухни раздавался мужской голос.
- Давай, лоботряс, я тебе дам вкуснятину..., - говорил дед Матвей, протягивая собаке баранью косточку.
На предложение хозяина пес приподнял голову, понюхал воздух и отвернулся.
- Брезгуешь…, - недовольно сказал старик, возвращая кость в тарелку, и налил себе стакан мутного самогона.
Приготовился и в два глотка выпил. Сморщился и выдохнул:
- Ух!
Собака вздрогнула, на секунду приоткрыла глаза и, убедившись, что хозяин на месте, снова уткнула свой нос под хвост.
Дед Матвей пришёл в себя через несколько секунд. Алкоголь вновь расслабил его, и ему захотелось поговорить.
- Вот ты, Дружок, знаешь, кем я раньше был? – спросил он. -Не знаешь! И в деревне не знают, потому что слово себе дал никому не рассказывать, и старуха не знает…, а тебе скажу.
Он вдруг сгорбился, вспомнив о жене, которую похоронил месяц назад.
- Переживаешь?- спросил он собаку и ткнул сапогом её в бок.
Дружок оскалил зубы, медленно встал и перешёл ближе к двери, улёгся и с недоверием посмотрел на хозяина.
- Ты не сердись на меня, брат, плохо мне без старухи, - плаксиво сказал дед Матвей. - Не знаю, как теперь жить дальше…, ведь на ней было всё хозяйство. Может, ты знаешь, как?
Дружок встал, словно уловив вопрос хозяина, и завилял хвостом, потом зевнул, подошёл и улёгся у его ног.
- Правильно! Вместе надо переживать, - старик погладил собаку по голове. - Один ты меня понимаешь…
Он утёр шершавой рукой на щеке набежавшую слезу, и снова плеснул в стакан самогона. Достал из пачки «Прибоя» папиросу, размял пальцами, дважды дунув в мундштук, и сунул её в рот и поджёг спичкой.
- Вот что я тебе расскажу, - продолжил старик, раскуривая папироску. – Давно это было, как раз война с фашистами началась. Жили мы с родителями и старшим братом на Урале на заимке. А рядом заключённые лес валили. Нескоро мы узнали, что война началась. Да…
Папироса упорно не разгоралась, сколько б её не потягивал дед Матвей. Так и не раскурив её, с досады бросил окурок на пол и растёр его сапогом. Следом достал из пачки другую папиросу и проделал с ней тот же ритуал. Наконец, появился долгожданный дым и запах, и он с блаженством затянулся, наполнив кухню сизым дымом.
Дед Матвей, взглянул на стакан с самогоном, но пить не стал. Прищурив левый глаз, стал вспоминать, на чём остановился, но вспомнить не мог.
В это время Дружок не выдержал запаха табачного дыма и громко чихнул.
Старик посмотрел на собаку и спросил:
- Не нравится? А мне в самый раз!
Но послушал и выбросил окурок в поддувало небольшой печки, наклонился и потрепал Дружка за загривок.
- Так вот, - продолжил он, вспомнив, на чём остановился. - Родитель мой как узнал про войну, собрал всё семейство и повёл вглубь тайги, подальше от людских мест. Брату старшему было восемнадцать годков, а мне на два года меньше. И сколько мы потом не интересовались у отца с матерью «Почему?», ответ был одинаковым: «Так надо!». Это я потом узнал, что он нас от мобилизации спасал, чтобы жизнь сохранить. Так и прожили мы все в лесу, пока война не кончилась, а потом меня с братом отец в лагерь привёл и сознался, что мы беглые, а мать в деревню отправил. Отсидели мы по десять лет каждый, как дезертиры и вернулись домой, а матери уже не было в живых, и решили мы в Сибирь податься, - дед Матвей вздохнул и снова посмотрел на стакан, глазами полными слёз, вспоминая сокровенное.
- Там я Анну свою и встретил, хозяйку твою, - напомнил он псу. - А про биографию свою утаил. Боялся я, что она меня бросит, за то, что струсил и войну пропустил. Столько лет мучился, а не сказал…
Ты не трусь перед кобелями, если прижмёт! – дед Матвей неожиданно стукнул кулаком по столу, едва не уронив стакан с самогоном.
– Может, тебе колбасы? – спросил он, видя, что собака занервничала и перестала слушать. - Или ты на улицу хочешь?
Дружок тут же навострил уши и завертелся у ног хозяина.
- Значит, и колбасы, и на улицу, - засмеялся дед Матвей, угощая собаку. – Да, далеко не убегай, я тебе не всё рассказал, - наказал он, открывая дверь, одновременно вытирая на лице слёзы.
Дружок мигом проглотил колбасу, выскочил во двор и кинулся к калитке, а через минуту был в заброшенном доме на краю деревни. Там его ждала соседская сучка, с которой он уже целую неделю хороводился, но никак не мог подступиться. При виде друга собачка обрадовалась и, увлекая Дружка к лесу, весело лаяла и покусывала его за шею. Дружок не отставал, то и дело, заигрывая и наскакивая на подружку.
Недалеко от кладбища влюблённых нагнала стая деревенских собак во главе с мохнатым псом по кличке Валет. Собаки тут же подскочили к сучке, оттеснив её от Дружка. Дружок не смог стерпеть такого позора, тем более на глазах у «невесты» и всё завертелось.
Он накинулся на обидчиков - рвал их зубами, кусал за лапы и царапал когтями. Лай, рычанье и визг сопровождал жуткую битву…, а клубок из собачьих тел продолжал выделывать карусель на месте.
Первым не выдержал Валет, скуля от боли и поджав хвост, он вырвался из кучи и кинулся к деревне, следом за ним вся свора.
Дружок стоял, тяжело дыша, и глядел на суку. Кровь капала у него с носа, а одно ухо было оторвано и свисало, едва держась за кожу, но он не замечал раны и не ощущал боли. Он впервые почувствовал себя хозяином этой суки, одержав победу над своим страхом и соперниками.
Теперь Дружок точно не будет обходить деревенских собак, и осторожничать перед ними и не бояться стычек.
«Пусть они боятся, а он нет!» – думал он по-собачьи, не сходя с места.
Сука тихонько подошла к нему и лизнула его в нос, тем самым признав в нём своего следующего хозяина.
Дружок вернулся домой через три дня. Протиснулся в дырку в заборе и, не заходя на кухню, нырнул в свою будку и проспал в ней до самого вечера. Проснулся он от голода и боли. Оторванное ухо кровоточило, и он не смог никак до него дотянуться. Поскуливая, прошёл к миске, где была пища, и проглотил несколько холодных кусков варева. После этого направился к летней кухне и несколько раз гавкнул. Хозяин не откликался…. Дружок заволновался и стал бегать по двору. И тут только он заметил, что привычной телеги на месте не было. Он забежал на крыльцо хаты и стал царапать лапами дверь, громко лая.
За забором послышались шаги, и Дружок на секунду притих…, но шаги вскоре стихли, и от досады пёс завыл. Да так, что в ответ послышался лай деревенских собак, и скоро у забора собралась приличная стая. Собаки лаяли, периодически наскакивая на забор.
Дружок неистово заметался по двору. Он взахлёб лаял и угрожающе рычал, подходил к дыре в заборе высовывал голову, показывая собратьям свои острые зубы и окровавленную морду.
Неизвестно сколько бы продолжался этот собачий штурм, если бы к дому не подъехала машина, и грозный голос деда Матвея не отогнал собравшихся собак.
- Дружок, ты дома? – крикнул старик, нервно открывая замок на калитке.
- Может, там воры, батя? – спросил молодой голос.
Дружок от радости и счастья, взвизгнул и кинулся к калитке.
- Тут он батя, - сказал тот же голос и посветил фонариком.
Калитка распахнулась, и Дружок увидел своего хозяина.
Пёс припал к земле и пополз к деду Матвею, весь трепеща от радости, слегка повизгивая, устремив взгляд на человека.
Дед Матвей подошёл к Дружку и заботливо потрепал его за шею.
- Ты подумал, что я тебя бросил? – спросил он, наклоняясь к собаке. – Да ты в крови…
Дружок поднял голову и благодарно лизнул руку хозяину.