А я тебя помню!!!

Марта Лазовская
-Бабушка, почему ты мне никогда не давала играть с куклой, сидящей на комоде?
- Потому что, радость моя,это не игрушка и даже не сувенир. Это что-то вроде памятника, а с памятниками не играют.
-Разве такая красивая кукла может быть памятником?
-Да, если это памятник первой любви.

                ****
          Шли первые месяцы войны...

- Сегодня через село проходили наши солдаты. Ты видел? Отступление... - чуть слышно проговорила девушка
- Да,видел... Но это не отступление. Не верю, не хочу верить, что мы отдаём свою территорию врагу, - также тихо, но твёрдо, проговорил парень - Они просто шли на переформирование. Знаешь, я обратился к их командиру с просьбой взять меня с собой, на фронт,  а он отказал…  Молод, говорит, чтобы воевать. А сам! Грунь, он такой молодой, чуть старше 20-ти на вид... А уже успел повоевать.

- Да, молодой - задумчиво приговорила девушка. - Там люди разного возраста были. Но и молодых много. Моя мама догнала одного из них, худенького такого, сунула  в руки узелок с хлебом и варёной картошкой. А он узелок-то принял и заплакал….  Представляешь? Мамку свою, наверно, вспомнил.    Лёш, а ты что ж, с ними уйти хотел? А как же я?  - девушка заглянула ему в глаза.
-Так я же Родину защищать хочу, и тебя тоже! Я так люблю тебя, Грунька, что никому не дам в обиду! Ты помни об этом всегда, ладно? - Алексей нежно поцеловал девушку и ещё крепче прижал к  себе. - Тебе не холодно?
  Аграфена , Груня, Грушка-хохотушка, как любил называть её Лёша, ничего не ответила, только поуютнее спрятала лицо в вороте тулупа любимого.

          Молодые люди сидели  в саду, на бревне, под  старой яблоней, тесно обнявшись. Была поздняя осень, заканчивался октябрь. Шла война. Уже вдалеке была слышна канонада,  а им всё ещё не верилось, что их планы на будущее разрушены в пух и прах.

- Лёш, ты помнишь наш выпускной вечер? Танцы под патефон…  Помнишь «Цветущий май»…? - девушка с лёгким прищуром смотрела в даль, будто пыталась разглядеть недавнее прошлое. - Ты пригласил меня и мы первые пошли танцевать…. Все на нас смотрели... И учителя, и родители и это было как …
- Как наша помолвка….
- Да, именно так! А потом с пластинки  пел Леонид Утесов.. «Тайна»... Какой чудесный был вечер!!!

- Груня, ты где?  Иди домой, поздно уже! – раздалось из-за деревьев.
- Ну, вот ,  мама зовёт . Пора.  Пойду я, Лёшка. До завтра.
Груня встала и, поправив платок, побежала из оврага, в котором находился сад.

  А уже через неделю это село, пытавшееся спрятаться от войны в лесах и оврагах Курской области, заняли  войска вермахта. Это были не только  немцы, но и их союзники венгры и румыны. Они сразу повели себя по-хозяйски, заняв лучшие дома под постой и установив свой порядок.
 Семья Аграфены, состоявшая на тот момент из самой Груни, её матери, ставшей вдовой за год до войны,  брата- подростка и двух малолетних сестёр, тоже  вынуждена была перебраться в погреб, притулившийся за хатой. В доме поселился немецкий офицер. Он оказался спокойным человеком и особо не притеснял семью, освободившую ему жилплощадь. Возможно, это было оттого,  что младшая  сестра Груни,  Катя,  маленькая болезненная девочка, напоминала ему дочь,оставленную в Германии.

    А вот семье Алексея повезло меньше.  В его доме поселились мадьяры- венгры.
Слухи об их зверствах водились  в деревне ещё до их появления. Поэтому, семья Алексея, в первые дни оккупации ушла в партизаны.
Перед уходом, тёмным ноябрьским вечером, Алексей незаметно проскочил в погреб, где жила семья любимой.
-Груша, пойдём с нами! Говорят, немцы всю молодёжь угоняют в Германию, на работу. Тебя могут забрать.
- Лёш, я не могу бросить маму и ребят. Увидев, что меня нет, их расстреляют. И с ними вместе уйти мы не можем - Катюха совсем хворая, не выживет она в лесах-то. Иди любимый и знай – я о тебе помню.

 Несколько раз, Алексей, будучи связным в отряде, хотел повидаться с Груней, но так и не решился. Слишком высока была опасность. Ведь за связь с партизанами грозил расстрел.  Несколько жителей села по этой причине закончили свой земной путь в сельском овраге, выбранном фашистами как место для проведения казней.

  Алексей и Аграфена не виделись почти полтора года.

 После разгрома фашистских войск под Сталинградом  Красная армия перешла к активному наступлению. В феврале 1943 года  началось освобождение родного села Груни и Алексея. Ох, как тяжела была битва за каждый клочок земли.
 Зарывшиеся в траншеи, окружившие себя минными полями и проволочными заграждениями, фашисты сначала яростно отражали атаки наших войск. Однако сопротивление было сломлено и они, погрузившись на подводы, бежали из села через неубранное поле, оставляя за собой кукурузный след. Дальнобойная артиллерия Красной Армии точными попаданиями подгоняла отступление.

 Во время боя семья Аграфены пряталась в погребе. Но даже там, за земляными стенами, была слышна пулемётная стрельба и  жуткий грохот артиллерийских орудий. Пару раз мины разрывались совсем рядом, но к счастью всё обошлось.
  После 3-х дней боёв село было освобождено.

  Услышав долгую тишину, Груня с матерью  осторожно вышли на воздух. Двор был пуст. Дом, не считая выбитых стёкол и сорванной с петель двери, почти не пострадал. Но радости не было. Слишком уж долго жили в постоянном напряжении. Очень дорогой ценой досталась свобода - более пятидесяти  советских солдат погибли, освобождая это маленькое село. А сколько ещё сел ждали освобождения...  Да и пасмурный февральский день только усугублял ощущение опустошения  в душе…

 Утром другого дня Груня пошла за водой к колодцу, расположенному под горой.
Наполнив вёдра, она подцепила их на коромысло и, привычно разместив его на одном плече, медленно пошла домой. Вдруг позади себя она услышала шаги. Кто-то подбежал и подхватил её ношу.
- Грунька моя, любимая!
Девушка неловко развернулась и упала в снег. Алексей, а это был он, быстро поставил вёдра на снежный наст и бросился к подруге. Поставив её на ноги, крепко обнял.
- Лёшка, чумовой, остановись! Дай хоть поглядеть на тебя! Со вчерашнего дня высматриваю! - увёртываясь о жарких поцелуев, проговорила Груня.- Ах, какой ты взрослый, Лёшка, и какой красавец!

 Алексей действительно возмужал, повзрослел за то время, что они не виделись. Одетый в армейский полушубок и шапку-ушанку со звездой, он выглядел геройски.
- Пойдём скорее к нам. Поешь, голодный, небось, о себе расскажешь.
- Некогда, Груня. Я ведь мимоходом. Мать с младшими проводил домой и вот к тебе понаведаться поспешил. Я ведь в армии теперь, солдат. Уходим мы, Грунь, дальше, на запад, фрица гнать. Ты уж береги себя, а я тебе при каждой возможности письма писать буду. Ты теперь в безопасности, я спокоен. Обо мне же не беспокойся, ничего со мной не случится. Я обязательно вернусь!

 Они стояли, обнявшись, не в силах расцепить рук. Потом, молча, отстранились друг от друга. Алексей взял вёдра с водой, успевшей  по кромке подёрнуться лёгким ледком, Груня взяла коромысло и они пошли в гору, к дому.
Прощаясь, Алексей долго смотрел в серые глаза подруги, потом медленно провёл кончиками пальцев по лицу, губам застывшей Аграфены,  резко развернулся и побежал через сад, не оглядываясь, будто боясь, что любой лёгкий поворот головы может изменить направление движения.

              ***

             Алексею довелось служить в гвардейском мотострелковом полку, разведчиком.
 Разведчиком он был хорошим, видно сказался опыт нахождения в партизанском отряде.
Где-то в 44-ом Груня узнала, что он теперь гвардии сержант. Как и обещал, он регулярно писал ей письма. Писал, как разговаривал, мыслями возвращаясь к своей любимой.

 В начале апреля 1945 года стрелковый полк Алексея, в составе 1-го Белорусского фронта, с боями пройдя Польшу, разбив гитлеровскую группировку в западной части  Восточной Померании, вышел к реке Одер.  После небольшой передышки этот рубеж предстояло преодолеть.

- Любимая моя, мы стали ещё ближе друг к другу. Как интересно получается, отдаляясь от тебя физически, мы потихоньку приближаем нашу встречу, - писал Алексей перед очередным заданием.

 Предстояла крупная военная операция .
Разведчикам, среди которых был Алексей, нужно было переправиться на другую сторону реки и захватить «языка»
      Поздним вечером группа из 5 человек вышла на берег. В месте, где река имела небольшой изгиб, в сухих  прошлогодних камышах, был спрятан плот. Бойцы  погрузились на него и стараясь не издавать лишних звуков, отправились в тыл врага.
 Двигаясь по течению, регулируя движение шестом, группа причалила к противоположному берегу. Несколько не в том месте, где предполагалось, но к счастью незамеченными противником. Разведчики вскарабкались по крутому глинистому обрыву и осмотрелись. Вроде всё как надо... Мелкими перебежками, стараясь не подниматься высоко от земли, отправились в сторону врага. Вскоре появился силуэт блиндажа и послышалась немецкая речь. Ребята прыгнули в окоп. Завязалась короткая, но жестокая, битва. К счастью, превосходство было на стороне разведчиков и им удалось взять языка.
 Собираясь уходить, Алексей открыл дверь в блиндаж, чтобы бросить туда гранату, и наткнулся на испуганный взгляд серых глаз. Юная девушка, непонятным образом оказавшаяся там, судорожно вжималась в противоположную стенку.
- Нет, нет, - по-немецки прошептала она. Её руки судорожно сжали рот, подавив крик отчаянья. Но глаза... Из них весь невысказанный страх пролился слезами. И что-то в облике этой девушки было беззащитно-знакомое, что резко переменило намерение солдата.
-Тихо, не кричи, - проговорил Алексей по-немецки. Он оглядел помещение и сказав - Живи,-вышел, плотно притворив за собой дверь.
-Всё, уходим, - разведчики с «языком» побежали к реке.
 Погрузившись на плот, они благополучно добрались до своих.  «Язык» оказался ценным и за эту операцию Алексей со товарищами был награждён орденом Красной Звезды.
 
   С боями, с огромным трудом  форсировав Одер, взяли расположенный недалеко от него маленький городок.   После жестокой битвы городок горел.
Алексей  с тремя друзьями , держа автомат наготове, обходил дома и дворы в поисках врага.
 Из одного полуразрушенного горевшего дома мужчины  услышали детский крик о помощи.  Дверь дома снаружи подпирала упавшая горящая балка. Ребята бросились к ней и кое-как отодвинули.  Когда же дверь  отворилась,на улицу, буквально им под ноги, выпала девушка.  Она была без чувств. Алексей наклонился к ней и  попытался привести её в себя, брызнув в лицо водой.
Девушка с трудом подняла веки и он увидел уже знакомые по блиндажу  глаза, испуганные глаза ребёнка. Нет, глаза его Грушки-хохотушки, когда та чего-либо боялась или когда они, пусть редко, но ссорились.  Большие, серые, глубокие-глубокие.... 

-  Не бойся, мы тебя не обидим. С тобой всё хорошо? - спросил он.
 Девушка утвердительно кивнула головой.
- Как тебя зовут?
- Герти, Гертруда, -  ответила она еле слышно.
- Тебе есть куда идти? Родственники живы?
- Да, бабушка, в квартале отсюда.
- Мы тебя проводим, сейчас одной ходить небезопасно.

    Гертруда , ранее до ужаса боявшаяся советских солдат, поверила этому высокому широкоплечему парню с закопчённым, усталым лицом. Она его помнила. Он не убил её в блиндаже, хотя мог бы, значит и сейчас его незачем бояться. Его товарищи тоже не выражали агрессии. И она согласилась.
Однако она очень напугала бабушку, появившись с солдатами на пороге дома. Сбивчиво объяснив в чём дело,  Гертруде  так и не удалось её успокоить.  Вызывающее поведение хозяйки дома заставило ребят заподозрить, что в доме мог кто-то скрываться. Они без разрешения вошли внутрь,но никого не найдя, успокоились.
 
 В одной из комнат дома находился большой камин. В нём  уютно трещали дрова. А на улице, несмотря на апрель месяц, было  холодно.
 Алексей  подошел к камину, протянул руки к огню... Тепло...  Вспомнился дом и простая русская печка. И Груня... 
 Подняв глаза, он увидел куклу в красивом шелковом платье с фарфоровой головой. Поверх платья располагалась  светло-русая коса, а из под кудряшек смеялись серые глаза. Нет, кукла не была похожа на Груню, но она появилась в поле зрения в тот момент, когда в мыслях была его девушка.
Вот так сложились зрительный и мысленный образы, заворожив парня.

  - Тебе она понравилась?- спросила   Герти, проследив  пристальный взгляд  Алексея.
- Да, она напоминает мне мою любимую, - смущаясь сказал Алексей.
- Тогда, возьми её себе,- Герти сняла куклу с камина и протянула молодому человеку.- Ты хорошо говоришь по-немецки.  Откуда это?
- Просто в школе у меня это был любимый предмет. Единственная отличная оценка в аттестате - по нему. Нет, ещё по физкультуре и пению. А вот моя Груня почти отличница.
- Груня- это имя твоей невесты? - спросила Герти. Алексей кивнул.
 И сам не заметил, как стал рассказывать о ней. Говорил, говорил и не мог остановиться.  Ему так это нравилось... Нравилось произносить вслух её имя. Груня, Грушка... Грушка-игрушка...  Простой деревенский мальчик Алёшка, 21 года от роду, закалённый войной, но с не огрубевшей душой, радовался любой возможности окунуться в прошлое.

 Остановившись,  Алексей  заметил, что суровая бабушка по имени Берта, уже накрыла на стол и его спутники,  по сути   такие же мальчишки как и он, уже сидели за ним, боясь коснуться чашек из тонкого фарфора.
- Перед тем как вы покинете наш дом, прошу вас выпить чаю. Только вот не с чем,- произнесла Берта.
Алексей развязал свой вещмешок и достал оттуда половину буханки серого хлеба  и два куска сахара.
- Хлеб всем, а сахар -дамам, - произнёс он по- русски.
Но, кажется, дамы его поняли- суровые губы Берты чуть тронула улыбка.
Уже сидя за столом, Алексей попросил  Гертруду  рассказать о себе и о том, что она делала в блиндаже.

  Девушка рассказала, что ей 17 лет, и она сейчас живёт с бабушкой. Её отец  умер ещё до войны, а мама - полгода назад. Кроме бабушки у неё оставался друг, любимый человек - Курт,  которого она знала с самого детства. И вот, не так давно, Курта призвали на фронт.  Он не хотел идти и очень боялся.
 Нет не за себя, а за неё.  Но пошел, так как мобилизация была полной. И по ужасной случайности им не удалось попрощаться.  А тут ей подруга сказала, что новобранцы расположились недалеко, у Одера. Вот Герти, под покровом ночи, пока бабушка спала, и отправилась туда.  Очень хотела повидаться с Куртом. Но его там не оказалось, теперь она понимает, что к счастью...
  Тогда же она так расстроилась, что с ней случилась истерика и она задержалась в блиндаже. Тут-то её и застали русские разведчики.  Герти потом не помнила как пришла домой и сутки пролежала в  беспамятстве. Когда же очнулась, начался штурм города, и она решила побежать в дом родителей, чтобы забрать что-то на память о них. Вернуться назад ей помешала рухнувшая балка.
- Так твой Курт мог в нас стрелять! - негодуя, сказал один из солдат.
- Да. Он в вас, вы в него...- медленно проговорила Герти, печально глядя в глаза юноши. - Сейчас от осознания этого мне ещё страшнее. Но, поймите, я не виновата в этой войне и он не виноват. Мы только заканчивали школу,  и единственное, что мы хотели - поскорее пожениться. Нас всё устраивало!
- И Гитлер? - не унимался солдат
- Да не думали мы о Гитлере!!! Вообще о политике не думали. Наверно это плохо, но для нас мир заключался только в нас двоих. Мы хотели иметь большую семью и жить этим. Гертруда расплакалась.
-Ладно, перестань нападать на девушку, - по-братски приобняв Герти, сказал Алексей, -Давайте не будем сейчас спорить, оставим это на потом, а сейчас… Сейчас нам пора идти в часть.
Сказав это, он встал из-за стола, аккуратно положил в вещмешок подаренную куклу и направился было к дверям, но Герти его остановила.
- Подожди. Вряд ли мы когда-либо встретимся, поэтому именно сейчас я хочу подарить твоей девушке этот браслет,- Она сняла с запястья серебряный жгутик с маленькими бусинками. – Пусть ваша любовь будет крепкой.

      Следующий день в городке был спокойным, таким, что казалось,  война закончилась. Солдаты отдыхали, писали письма, отсылали домой посылки. С конца декабря 1944 года, согласно вышедшему приказу, разрешалось отсылать посылки от красноармейцев действующих фронтов в тыл страны. Многие этим пользовались. Вот и Алексей решил отправить любимой подарок. В найденную случайно коробку он положил принесённое сослуживцем из разбитого магазина нежно-кремовое платье, и куклу, завёрнутую в красивый шерстяной платок.  Так и отправил вместе с письмом. Подаренный же Гертрудой браслет решил отдать при личной встрече.
  Далее ожидался штурм Берлина.

   В ходе наступательной операции надо было форсировать хорошо обороняемые реки и каналы как на подступах, так и в самом городе.
В самом конце апреля полк Алексея подошел к фосс-каналу. Канал был нешироким и достаточно мелким, но с высокими крутыми, выложенными камнем, берегами. Все подступы к нему перекрывались плотным пулемётным огнём. Рота Алексея  пробралась к каналу по широкой водосточной трубе и  пыталась преодолеть водную преграду вплавь. Но не все добрались до прооположного берега. В том числе и Алексей. Пуля снайпера угодила ему прямо в сердце.


 Был месяц май....    Да, можно сказать, что он был, так как его последние деньки уже становились историей.
Груша сидела в саду одна, на том бревне, где когда-то они сидели с Лёшей. Тогда с Лёшей, а теперь одна, совсем одна - с того момента, как Алёшина мама получила на него "похоронку".
А как хорошо начиналась эта весна! Все ждали победу, и она пришла, наградив радостью и надеждой на скорое возвращение любимых.
А тут... Вместо привычного солдатского треугольника, казённый конверт с сухой фразой - "погиб при взятии Берлина".  И вот одна эта фраза зачеркнула и победу, и весну, и саму жизнь.

 Груня сидела на бревне и никого не было рядом. Казалось, что подруги сторонились её.  Конечно, у них праздник, а она... Ей уже ни чем не поможешь....
- Груня, Грушенька иди скорее! Тут тебя почтальонша спрашивает - прокричала мама.
Груня нехотя поднялась и медленно пошла в гору.

   У  дома, рядом с мамой, стояла молодая девочка-почтальон и держала в руках бумажку.
- Аграфена,- несколько официально  сказала она, - тебе извещение на посылку. Можешь получить в сельсовете.
Груня недоумённо посмотрела на мать. С начала войны никто в их деревне посылок не получал.
 В сельсовете ей выдали небольшую коробку. Груня посмотрела на адрес и обомлела - он был написан рукой Алёши. Его быстрый почерк она узнала бы из тысячи, ведь недаром они все школьные годы просидели за одной партой.
Схватив коробку,  Груня стремглав побежала домой.
- Мама, мама, посмотри!!! Что это!? Родная, посмотри, что это!!!- в нервном возбуждении она вложила посылку в руки матери. Та, положив её на стол, взяла ножницы и аккуратно  открыла.
Сверху лежало письмо. Груня схватила его и побежала к окну, читать.

 "Здравствуй моя любимая Грунечка, моя Грушка-хохотушка.
Как же я соскучился по тебе, как же я хочу услышать твой звонкий смех.  Рад, что это уже скоро случится, ведь наша встреча уже близка. Пишу тебе это письмо перед боем. Остался последний рывок. Враг будет повержен, и мы наконец-то встретимся.
Груша, шлю тебе небольшую посылочку.  Эта кукла так похожа на тебя. По приезду я расскажу тебе как она у меня появилась. Платок, пожалуйста, передай моей маме,  а платье... Я бы хотел, чтобы в день моего возвращения ты была в нём, так как этот день будет днём нашей свадьбы. А ведь невеста  должна быть одета красиво, особенно, такая как ты.  Я люблю тебя, Грушенька, очень! И буду любить всегда. До встречи, любимая"
 Груша, с мокрым от слёз лицом, подошла к столу. Её мама держала в руках немецкую куклу с русским обликом.

  Груня достала платье и долго, казалось  безразлично, рассматривала его. Потом, скинув старые юбку и кофту, надела его  и, не глядя в зеркало, причесалась.  Мать как зачарованная глядела на дочь.  А та, несмотря на неласковый ветер, быстро  пошла на околицу села.
- Груша, ты куда, дочка!?- упавшим голосом прохрипела мать.
- Лёшу встречать.
     Всё лето, каждый день, Груня выходила за околицу и стояла на дороге, ведущей в районный центр. Она стояла среди сначала зеленеющих, а потом желтеющих хлебных полей и, когда тихо, а когда и во весь голос, звала своего любимого.
- Лёшка, Лёшенька, где же ты?! Что же ты не едешь? Иль забыл меня?!  А я... Я тебя помню!!!

                ***
  Прошло 7 лет. Жизнь после войны  потихоньку налаживалась.  Груня,  закончив медицинский техникум, стала работать фельдшером.  Однажды она оказывала помощь столичному историку, собиравшему материал на военную тему. Он влюбился в её печальные глаза, в добрую душу и увёз Груню в Москву. С собой она взяла куклу и светло-кремовое платье, которое никогда больше не надевала.