25
Хана решили нести по очереди. Поначалу Хан сопротивлялся и спорил, что сможет идти сам. Он даже сделал попытку, только при каждом шаге сквозь бинты обильно выступала кровь. Сдвинув края раны как можно ближе друг к другу, они потуже стянули бедро пластырем и забинтовали. Поднявшись по тропе, группа почти вышла из ущелья и, наконец-то, слегка похрипев на вызове, появилась нормальная связь.
- Семёныч? Воля на связи. Из ущелья выходим тихо, у меня раненый, - он оглянулся на Хана. - Нет, не тяжело, но идти не может. Вертушка нас сможет в точке N- с зависания подхватить? - выслушав ответ, он добавил: - Ближе нет, тут пока тесно. При подходе я вызову, а летуны пусть снимаются и к нам.
До точки, где их сможет взять вертушка, Хана несли по двое, меняясь каждые полчаса. Пашку решили не трогать: работа по устранению боевиков на схроне и на стоянке вымотала его основательно. Только при первой же смене, Пашка не отстранился и вместе с Олегом подхватил Хана.
- Давай, Айдархан Чингизханович. Поехали.
- Я не Чингизханович, у меня папа Арсалан, - смутился Хан, сощурив глаза.
- А чё, есть разница? Молодца! Боец! Один на двоих попёр, - подмигнул Пашка.
Полюбили они этого бурятского паренька: тихого, краснеющего своей темнокожей харизмой при каждой непристойной шуточке. Что греха таить, все они мужики и им без подобных выражений иногда - никак. Порой вежливо объяснить не получается, а такими словами всё ясно и понятно. Вспомнился случай на такую тему. На сайте газеты «The Times» в архивах есть отсканированная страница номера за 1904 год, где опубликована заметка корреспондента, пишущего из Порт-Артура. Перевод фрагмента заметки: «С яростными криками - youb tvoy mat, русские солдаты перешли в контратаку и отбили очередной приступ японцев на гору. После атаки, я спросил у русского офицера: - Что означают слова - youb tvоy mat? На что он спокойно и невозмутимо ответил: - Умрём за царя и Отечество!»
В медсанчасти Хану наложили швы, а заодно и ему стянули небольшой разрез. Позже медики взяли у Хана кровь на анализ и срочно завалили его в палату поднимать гемоглобин. Группа обязана была возвращаться домой, но для себя он решил, что останется с Ханом. Ребята пошумели по поводу того, чтобы тоже остаться и потом лететь вместе, но получили приказ: «Не выступать! И отбыть!» Настроение у всех было подавленное, не было ещё такого случая, чтобы кто-то возвращался, а кто-то оставался. Приказ - есть приказ: все уехали домой, а они с Ханом остались. Ну не понравился врачам Хан и его анализ крови, и всё тут.
После утренней перевязки, он падал в кровать и засыпал глубоким провальным сном, сказывалась дикая усталость. В полусонном месиве ему думалось о доме и Наташе. Ей сейчас было хуже всего, потому что ребята вернулись, а он нет. Что только не придёт в растрёпанную мыслями голову пока ты валяешься сутками, отдохнувший и нетерпеливо ожидающий возвращения домой.
- У тебя есть телефон? - спросил он, в очередной раз навещая Хана в палате. - Домой бы позвонить, или на сайт выйти. Я старый брал, а он сел пока мы были в горах. И зарядку найти не могу.
- Нет, я дома телефон оставил. Мне некому звонить, ты знаешь. А маме я позвоню, когда приедем.
Ожидая свою очередь в коридоре у перевязочной, он заметил у сидевшего рядом молодого сержанта телефон и спросил:
- В интернет есть выход? - паренёк поднял глаза. - Срочно надо. У меня зарядка потерялась. Может, к своим по ошибке попала и они увезли. Дай выйти на пару минут.
Паренёк подал ему телефон. Он зашёл на свою страницу.
- Наташ, это я. Я знаю, что тебе сейчас тяжело. Потерпи, я скоро. Скучаю, сильно. Жаль, что нельзя написать тебе всё, что я хочу сказать. Это письмо будет под твоей фотографией, ты зайдёшь на страницу и увидишь. Спасибо, что не поменяла пароли. Я думал, что не получится зайти на сайт. Целую. Ну и здравствуй.
Он написал это под её фото в закрытом альбоме, который могли видеть только она и ребята. Уходя в командировку, он всегда оставлял свою страницу Наташе. И он знал, что она прочтёт его послание. Пробежав глазами по сообщениям, он посмотрел, о чём пишут друзья. Все в напряжении ждали их возвращения домой и общались между собой на его закрытой странице.
Федя: - Наташа, здесь писать нельзя. И это не телефонный разговор, не кидай трубку. Дай в квартиру зайти и объяснить.
Пашка: - На работе её нет. Мне сказали, что отпросилась в больницу. Я на нервах. Наташ, ответь, не молчи.
Олег: - Паша, не ори. Я бился к ней домой, её нет или не открыла. Натаха, ты не молчи. Через неделю встретим, и всё будет в порядке.
Пашка: - Ханчик... По-любому теперь Ванькин крестник. Ванька как рявкнул тогда - Хан, я думал навернётся вся их горная красота на... Страшный он в гневе.
Олег: - Ханчик? Да-а, сын полка.
Федя: - Паша, ты пьяный, что ли? Башкой тряхни и глянь, чё тут накатал.
Пашка: - А чё, Федя, ты на сухую митингуешь? Можешь, сиди так. А я не могу. За мужиков выпить имею право!
Федя: - Пей молча, а? Ванька приедет, рявкнет и на... ты навернёшься. Думай, чё пишешь. Наташа тут читает.
Пашка: - Молчу я, Федь. Ты скажи только... Его тут нету, а он вроде с нами. Почему так, Федя? Я только сейчас понял, как шибко его не хватает. Ты видел, какими глазами он на Хана смотрел? Видел. А Хан теперь, как на него смотрит? И сколько бы он долбил того, если бы ты руки ему не разжал? А?.. И не ори, пл... Душа у меня плачет. Имею право!
Федя: - Паша, выключись. Я сказал.
Пашка: - Слухаюсь.
Олег: - Соловей, ты конечно прав, затуманился только. Лишнего не пиши.
Федя: - Паша, и правда, не молоти. Иди уже, отдохни.
Пашка: - Спасибо, Федот, за заботу. Всё, Маринка в сеть меня не пускает.
Федя: - И чё?
Пашка: - Да ни чё!
Федя: - Да, Паша. Хуже нет, чем ждать.
Пашка: - Хуже нет.
Олег: - Пашка. Подхватывай... Эх, дай папироску. Ох, я затянусь. Было же форсу. Богом клянусь! А прорвались же, к чёрту! Гарик Сукачёв. Включи и слушай, и сопли по щекам. Целую крепко.
Наташа: - Ребята, не обижайтесь. Он вышел из дома, он первый в него и войдёт. Спасибо. Вы лучшие.
Олег: - Натаха, уважаю. Ты говори, если что надо. Мы купим, привезём, и по полочкам разложим. И не скучай. Мороженку купи от меня, я потом оплачу. Чес-слово. Целую.
Федя: - Граф, чё ей твоя мороженка. Мясо ешь, Натаха, корми пополнение.
Пашка: - Граф, раскатал ты губищи на Натаху. Смотри, а то получишь по щам. Натаха, рожай уже быстрее. Напьёмся потом, как последние поросёнки. Тоже целую. И не ори, Неволин!
Читая переписку, он с улыбкой думал:
«Ребята... Дорогие мои! Нас нет дома, а мы словно с вами».
Пашка мигал огоньком на сайте, по-любому в игре сидит и бьётся. Он написал вслед за их перепиской:
- Чё орём? Всё в порядке у нас, в пятницу встречайте.
- Ванька! Давайте уже, валите домой. Встретим. Спасибо за радость. Щас я обзвоню ребят, - радостно ответил ему Пашка.
Задержавшись немного на сайте, он написал пару слов Тимохе. Знал он, что его слова будут дороги тому, кого никогда не видел, но к которому так сильно привык.
- Это я, Тимоха. Я в порядке, скоро приеду. Ответ не пиши.
Он вышел с сайта и подал парню телефон. Взяв из нагрудного кармана помятую пятисотку, он сунул её сержанту в кулак.
- Спасибо, ты сильно выручил.
- Не надо. Ты чё? - парень сердито посмотрел на него.
- Бери, этого даже мало. Для меня там, - он показал глазами на телефон, - много важного. Никакими деньгами не купишь.
- Забери деньги. Придумал тоже.
Парень сунул пятисотку ему в карман и растерянно взглянул, когда проходивший мимо местный лейтенант козырнул: - Здравия желаю, товарищ капитан. Поправляешься? - и ушёл дальше по коридору.
- Ой... Товарищ капитан, - паренёк смущённо подтянулся на сиденье.
- Ну тогда без обид, - улыбнулся он и зашёл в перевязочную.
Ребята встречали их в вертолётном полку на двух машинах. Они дружно замахали руками, как только они с Ханом выгрузились из вертушки. Пашка маячил им лёгкой шапкой: дома было относительно тепло, стояли крайние дни марта. Встретившись, они обнимались так, словно не виделись сто лет.
- Как нога, Айдарчик? Бегать сможешь? - Федя похлопал Хана по спине.
- Заживает, - засмеялся Хан. - Я всё смогу.
- Всё путём у нас, - он повернулся и встретился глазами с Ханом.
Обнимаясь с ребятами, он заметил, как ухватив Хана в охапку, Игорь озабоченно что-то спрашивал. Дождался...
Впереди его ждала встреча дома, этот милый комочек женского счастья. Она прижмётся к нему у двери, касаясь губами его губ, и скажет:
- Ваня... Наконец-то.
Дальше, будет ванна, вкусный обед. Может, даже с рюмочкой. Да, обязательно, с одной. Наташа будет сидеть на коленях и перебирать его волосы, коротко подстриженные перед поездкой и теперь слегка отросшие. Он будет гладить её животик и слушать нежные пальцы. И тут, целуя его закрытые глаза, она вдруг скажет:
- Вань... А у нас будет не один, а целых два маленьких.
- Как два? - он даже дёрнулся от такой новости.
- Да, два. Нам сделали УЗИ. Только они ещё маленькие.
- Наташ... - пробормотал он растерянно. - Чё-то аж... Хо-о!.. Интересно. Два. Близняшки, что ли?
- Нет, они будут разные. Они лежат, каждый отдельно. Ты напугался? Это мне бояться надо. Как я их, двух-то.
- Натаха... Мы родим их, не бойся.
- Ты устал в поездке?
- Нет, я уже отдохнул. С Ханом пришлось немного повозиться.
- А что с Ханом? Я не разговаривала с ребятами, тебя ждала.
- Да ну их! Они с Пашкой на спор ножиками поиграли, кто из них круче. Хан запнулся, и на свой же нож налетел. Ну и подрезался немного, рану зашивали.
Ночью он провалился в долгий сон, местами тревожный и чуткий, с короткими провалами в глубокую тишину. Он - дома. И с ним идеальная дисгармония.
«Ты зависаешь между «тут» и «там» без тормозов. Ты как зверь, кротким прыжком улетевший в измерение «между». И в этом зависшем положении, тебе надо возвращаться в личное и просто жить. Держись, это твои дурные мысли возвращают тебя «туда». Бешеные импульсы гоняют друг друга в башке, искрят в каких-то там нейронных пучках, доставая прошедшее из памяти. Так и хочется грубо наорать: заткнитесь!.. всё уже!.. проехали!.. Задолбался ты делать вид, что не ноет в тебе каждая клеточка. Задолбался мучить себя мыслями, что нет ничего тяжелее твоих грехов. Задолбался оправдывать себя истиной: если не ты - то тебя. Это же правда!.. И заткнитесь мысли. Я приказываю!.. Засуньте подальше совесть, и покройте матом всё, что гоняет в голове эту тощую паранойю. Это был бой. Всё было правильно.
Чем заткнуть эти пробитые свежие дыры?.. Где же тот, друг, преданно заглядывающий в глаза с чёткой фотографии?.. Где эти глаза, которые смотрят тепло и искренне сквозь экран монитора?.. Ты, наследивший своим чутьём в зарослях моей души, иногда пускаешь в неё такие сквозняки, от которых трясёт в ознобе. Где ты, который клялся помнить и обещал быть рядом?.. Когда-нибудь мы выпьем с тобой что-то не очень крепкое, ты же непьющий, и будем встречать рассвет и провожать закат на берегу мощной Катуни в Горном Алтае. А сейчас ты стоишь на фотографии, на качающемся подвесном мосту острова Патмос на Чемале, и зовёшь меня туда, широко раскинув руки в знак приветствия. Мы встретимся на нём. Я должен с тобой встретиться. Неужели ты не слышишь, как мне сейчас хреново?.. Услышь и приходи, чуткий ты мой. Ха-а... Пришёл, зараза!»
- Добрый вечер, Вань. Приехал, бродяга?
- Добрая ночь уже. Я дома. Как ты? Любые горы по плечу? Или придавило? Но по-любому, свет за твоей спиной на фотке я вижу. Значит, всё должно быть в порядке.
- Хреново, брат. Было бы кому врать, да только не тебе. Своим приходом, ты хоть как-то будни мои скрасил. Пиши, Ванька. А то выйдешь, напишешь строчку и снова уйдёшь.
- Дай опомниться. Я не спрашиваю о делах. Захочешь, сам напишешь. Свалилось всё в кучу, и тяжело. Было бы кому врать, да только не тебе, Тимоха. Я вылезу. А ты не складывай руки.
- А мне всё. Мне надоело, - Тимоха вдруг резко перешёл на больное. - Ты чего там задержался? Я читал тут на твоей странице, ребята писали, но ничего толком не понял.
- Сон твой в руку был. Помнишь, ты рассказывал? Попотели мы здорово.
- Помню. Ты будь пока с Наташей, она вообще вся извелась. Не спрашивай у меня ничего, так будет лучше. Ушёл я, Вань, - фотография Тимохи на сайте перестала мигать жёлтым огоньком.
- Ушёл?.. Ну и сиди тут один. Достал уже. Я знаю: ты сейчас думаешь, что я ною и скулю. Нет!.. Мне лучше всех. Я дома, с женой, с друзьями. Ёжи-ик. А я чай с можжевеловыми веточками заварил. О-у-о!.. Услышал. Ну и опять здравствуй.
- Чего орёшь? Сиди с друзьями, а я в сторонке пока буду.
- А чё ты за меня решаешь, что мне лучше, а что хуже. Не-е, Тимоха, если я тебе надоел, то тогда - руки вверх.
- Я не решаю. И тон сбавь, прёшь опять нахрапом. Я ждал, Ваня, и дождался. Я храню твои последние слова в переписке - «жди».
- Последние слова я ещё не сказал, а те были крайние. Щас отряхнусь, растяну кости до хруста. Дома, оказывается, так здорово!
- Пока, и хороших снов. С друзьями хочешь посидеть? Так сиди. А меня нет, я не мешаю.
- Поздно уже, и нет у меня никого. Я один и выспался. Сутки целые отсыпался.
- Позвони, и они с радостью придут. Сколько ты там был? Думаю, что этого сна мало будет для отдыха.
- Тимоха... А мне с самим собой сейчас тяжело. Я понимаю. Хорошо, я уйду. Будь!
- Вань, ты приедешь ко мне?
- Я не могу обещать. Я слишком зависимый от обстоятельств человек.
- Я шокею, Неволин. Что ты сейчас делаешь?
- Пою... Заводи свою, песню номер шестнадцать, по ночам самолётики снятся. С чего бы им взяться? Я буду плакать - ты будешь смеяться, и ни о чём не зна-ать! Ботаника у меня поёт песню «Самолётики». Тимох, а я покорябался маленько.
- Ножку Ваня поранил? Хорошо зашили?
- Почему ножку? Почему не ручку? Натаха сказала?
- Ага. Пока ты крепко спал, она тебя обследовала и написала. Мы с ней тут переживали за тебя. У тебя замечательная жена. Я стараюсь не говорить с ней о лишнем, чтобы не причинить боль. А тебе ещё нетрезво здесь, Вань. Мыслями, ты наполовину там.
- Видно, что завис? Ты рад был, когда я написал тебе оттуда?
- Завис, Вань. И спасибо, что написал, это была лучшая весточка. Я хотел дождаться тебя и уйти.
- Уйти? А-а... Ты запланировал всё.
- Вань... Я другой и живу без плана. Знаешь, раньше нельзя было разным нациям смешиваться. Вот и у нас так в дружбе. Я другой по жизни и далёк от того, что делаешь ты. Да, я думал: ты приедешь, я попрощаюсь и уйду. А сейчас не могу!
- Да ладно. Ты решай. Со мной тяжело, я понимаю.
- Не с тобой тяжело, цену не набивай. Знаешь, что я хочу? Хочу собаку хаски. Они полуволки и очень умные. Вань, я ушёл спать. Давай, до завтра.
- Давай. Я тоже спать.
«Да, он прав, он совсем другой. Упасть бы, где-нибудь в траву голова к голове, и говорить, выплёскивая из себя душу. Человеку становится легче, когда он отпускает на волю слова, которые рвут изнутри. Вечная борьба - выпускать Волю-тринадцатого на волю, когда это надо, и загонять его назад, возвращая себе Ваньку Неволина. Сумасшедшее зазеркалье, которое делит твою жизнь на две половины. Иногда хочется пить не чай чашками, а водку стаканами. И поздняк метаться. Ты сам это выбрал. И теперь на все свои внутренние истерики набрасывай петлю сам и дави их тоже сам. Вдохни глубже, и цени каждый грамм потреблённого тобой кислорода. Выдыхай его своей наковальней. Сильно! Резко! Смачно!.. Ха-а, Ваня!.. И свободен. До следующего раза».
Разгар весеннего апрельского вечера обрадовал его встречей, которую он не ждал: она сваливается всегда неожиданно. В гости нагрянул Ромка, прилетевший погостить к родителям. Ну и заодно с великой радостью заскочил к ним. А как без этого? Никак. Пока встречались и обнимались, пока переговорили общие вопросы - куда и откуда, позвонил Федя.
- Вань, мы внизу. Выходи на улицу, шибко надо.
Они с Ромкой выглянули из открытого окна. Ребята стояли во дворе.
- Привет, - гаркнул вниз Ромка. - Вы про чё там чирикаете? Чё не спите?
- Хо-хо! Рома! Вылезайте во двор, вдохните вечерней свежести, - крикнул им вверх Олег. - Заодно и разговор есть. Пашке вон не спится.
Они быстро оделись и спустились вниз.
- Привет, ещё раз, - пожимая по очереди руки, Ромка хлопнул Пашку по плечу. - Чё тебе не спится?
- Смотрю я с грустью на луну, как потерявший стаю. Скучно мне, - Пашка выглядел, как выжатый лимон, который смачно жмут в чашку с чаем и от этого вида даже передёргивает.
- Так дома же, возле Маринки своей. Чё тревожит? - он подошёл к Пашке поближе.
- Паш, давай в другой раз дома останешься. Возьмём кого-нибудь, а ты отдохнёшь, - Федя прижал Пашкин чубчик ладошкой. - Перегрелся.
- Чё-то мысли нехорошие у тебя, Федот. Как ты «там» без меня? Кто тебе в спину уткнётся? Ванька? Так тот на пузе спит. Олег? - Пашка кивнул на сладко зевающего Олега. - Так ему простор нужен, как барину.
- Паш, не ной, а, - поморщился он.
- Может, пива попьём? А, Федот? Ухи навостри. Слышишь, кукушка ку-ку говорит. Это она мне в уши накукукивает.
- Ты чё сказал? Ты, дурак! Ты чем щас шутишь? - Федя даже покраснел от напряга. - Ну, Паша. Ну, дурак. Вань, посмотри, чё он говорит.
- Да ясно всё. Слетает Паша, - он внимательно смотрел на Пашку.
- Я тебе щас кукушку-то поправлю! - не унимался Федя.
- Так! - скривил он губы. - Завтра во двор к одиннадцати утра с личным оружием. Едем за город Пашкиных кукушек стрелять. Нехрен им ку-кукать чё попало. Приказ для всех. Федя, предупреди Хана и Игоря.
- Во, дурак! Я тебе накукукаю щас, - Федя явно был вне себя от сказанных Пашкой слов. - Слухаюсь, командир.
Все хорошо понимали сказанные Пашкой слова. Тяжёлая командировка и нагрузка на Пашкину голову была настолько сильной, что внутренняя сущность Соловья зависла на краю глобального взрыва. Об этом кричала не только Пашкина душа, но и Маринкины, его жены, глаза. Они-то это видят и понимают. И хорошо, что Пашка признаётся сейчас в своей слабости. Доверяет. Хуже, когда в себе и молча.
- Дурачьё, пл... Чё люди-то скажут? - Ромка слушал их перебранку и улыбался.
- А чё люди скажут? - засмеялся Олег в ответ. - Мы же из рогаток по кукушкам. У нас всё тихо, никто даже не заметит. Привычка, Рома.
- Ладно. Я шашлык напеку, пока вы воюете.
- Рогатки точно брать? - Олег смотрел на невозмутимо стоявшего Пашку. - Ну, Паша.
- Аха. И галек полный карман. Каждому! - он дёрнул Пашку к себе, лоб в лоб. - Ты что, Паша? Ку-куколку свело?
- Не знаю, командир. Ломает всего, сорвусь в чёрную.
- Кукушек много делать? - Олег подошёл к ним вплотную. - Давайте беленьких, у меня картонки есть.
- А ты у Паши спроси, сколько она ему накукукала, - он отстранил Пашку от себя. - По-любому много, сам видишь. А у меня на рогатке резинка слабая, щас чинить буду.
- Я свою недавно наждачкой поправил, ручка затёрлась. Ценное оружие, я берегу, - мечтательно ответил Федя, предвкушая предстоящую прогулку за город. - Галек у дороги наберём, там оттаяло теперь.
- Паша завтра ползком будет своих кукушек искать. Я впарю ему. Понял?
- Понял, не дурак, - Пашка глянул на него с ухмылкой.
- У Игоря с Ханом рогаток нет. Федь, сделаешь им? - Олег от удовольствия завтрашнего дня даже руки потёр.
- Давайте в посадки, в берёзовый молодняк. Там берёзки часто натырканы, само то будет. Игорьку рогатку я утром сделаю. А Хана раненого жалеем, пусть кукушек вешает, - Федя приобнял Пашку. - Ничего, завтра вылечим нашего щегла.
- Шашлык, кто берёт, садюги, - Пашка обвёл всех грустными глазами.
- То не твоя печаль, Паша, - он широко потянулся и зевнул. - Одевайся теплее, весна сейчас коварная.
- Завидно, Рома, что у нас рогатки есть? Давай, я тебе сделаю? Красивую, с резьбой по дереву. И резинки у меня есть упругие. Галечку положишь, резиночку натянешь, фить и сразу в цель.
- Изделия у Феди хорошие, ничего плохого про них сказать не могу. Фить, и сразу Нюська родилась толстощёкая и румяная, - Пашка сверкнул на Федю весёлыми глазами. - У Ваньки тоже нормально. Фить, и сразу пара пацанов.
- С чего это, пацаны-то? Может, девчонки. А может, вообще разные, - он стоял и довольно улыбался.
- Не, Вань. У тебя пацаны будут. Два пузыря на спор.
- Паш, да я пять поставлю, если чё.
- Я вообще был в шоке, - Ромке по душе было вновь увидеться с друзьями и побыть в своей компании. - Ванька позвонил мне, так я чуть со стула не упал. Всё шкерился и рожать не хотел. А тут раз и в яблочко. Снайпер, блин!
- Давайте по домам, - он глянул на Ромку. - Ром, пошли ночевать.
Утром они суматошно собирались возле подъездов, грузили вещи в машины, ожидая не собравшихся, как всегда, жён и сплавив по этому случаю детей бабкам и дедам. Довольные предстоящей прогулкой, с перекликами: «У кого шашлык?» или «Уголь взяли?», они, наконец-то, поехали за город. Весна в тот год наступала на землю шустро, подбирая оставшиеся в кустах зимние залежи снега и обнажая поляны с сухой прошлогодней травой. Небо было ясным и солнечным, в вышине висели чуть видимые растянуто-перистые облака. Под раскидистыми берёзками были поставлены маленькие складные столики, на старую палатку кинули пакеты с продуктами и складные стульчики для девчонок. Они сразу же стали хлопотать возле столиков. Пока разгружались, Ромка занялся мангалом, и вскоре по поляне потянулся лёгкий дымок.
Надев старые армейские маскхалаты, они повязали на голову белёсые от времени армейские же косынки. В руках у каждого было по большой и добротной рогатке, карманы оттягивали собранные у дороги гальки.
- Стройсь, - скомандовал он строго. - Рома, не скаль рожу и наблюдай за котлом. Бойцы после боя, как звери голодные.
Ромка колдовал у мангала, довольно улыбаясь во весь рот. Пашка стоял с серьёзным лицом: для пущей важности он перебросил рогатку через шею и она грозно висела у него на груди. Федя держал рогатку так, словно в руках у него был, как минимум, его любимый «печенег». Олег надел рогатку резинкой на плечо, и раздвоенное дуло сурово выглядывало у него из-за спины. Игорь стоял, зажав рогатку в руке: для него это мероприятие было в новинку. Хан крутил в руках маленькие картонки-кружочки на нитках и улыбался так, что глаз у него вообще не было видно.
- Бойцы, - выдал он с напрягом в голосе. - Подлая кукушка вероломно напала и сказала ку-ку одному из наших бойцов. Бах, не показывай пальцем. Приказ: Хан в «головняк», провести разведку и определить месторасположение кукушек. При их обнаружении подавать условный знак: ку-ку. Остальным бойцам скрытно и осторожно, как полагается разведке, приступить к поиску и отстрелу врага. Приказ ясен?
- Так точно, her командир!
- И никакой я вам, Паша, не her, а друг, товарищ и брат. Хан, вперёд. Остальным: принять упор лёжа на расстоянии двух метров друг от друга, - скомандовал он и первым плюхнулся на пузо. - Запе-вай!
- А на заре я выйду в туман, а на заре покину приют, - грохнулся Пашка на землю. - Алька, давай, - крикнул Пашка Олегу, по старой привычке назвав его Алькой.
- А припаду рыдая к цветам, а и ноздрями землю втяну, - подхватил Олег. - Паш, а чё мне-то рыдая выпало? Сам-то, чё не допел?
- А у тебя рыдая красивше выходит. А на заре устав от любви, а в сотый раз тебя призову.
- А не боясь, что снова проснусь, а мокрой простыни плен разорву, - грохнули все, вместе с присоединившимся голосом Игорька.
- Пральна, Гоша. Встревай сильнее, - хохотнул Федя в сторону Игоря.
- Командир, плесни для пущей лютости рюмаху, а? Слабо, что ли? - подмигнул ему Пашка.
- Я те щас плесну. Домой ещё рулить надо.
- Поползли, Гоша. А то щас заломает, и будем коленками назад трещать. Как кузнечики.
- Ага, - откликнулся Гоша. - Видишь, как стойку на врага сделал?
- Кукушек собрать и сдать по счёту, - приказал он. - И чтобы всех до одной.
- Обнаглели, кузнечики, - пыхтел рядом Федя. - Смотри, Игорёк уже подбил одну, а вы все поёте.
- Шашлык готов будет, пока вы воюете, - крикнул им вдогон Ромка.
- Пашка, чё там тёщенькина банька, оттаяла?
- Федь, да я для тебя хошь чё. Натопим. Стреляй, пл... Уходят, - Пашка прицелился в белый кружок, висевший на берёзке и лупанул по нему из рогатки. - Передёрни затвор, Федот, не зацепись им за кочки.
- Не растеряй патроны из штанов. Если чё, то я одолжу, - парировал Федя.
Где-то в стороне, вешая белых картонных кукушек на молодые берёзки, Хан смачно выкрикивал ку-ку, давая им ориентир.
- Окружили, - заорал он. - Уходи в сторону, я прикрою. Федя, ну-ка лупани по ним из РПГ.
- Есть, командир! - взревел Федя, и из своей массивной рогатки подбил ближайший кружок.
Пашка, Олег и Игорь метнулись друг к другу, встали спиной к спине и лупили из рогаток по развешенным Ханом белым кружочкам. Выскочивший из-за дерева Хан хохотал в стороне, наблюдая эту картину, и орал что есть мочи:
- Ку-ку, три раза вам.
- Бах, прикрой. Прорываемся, - скомандовал он Феде.
- Тра-та-та, - прорычал в ответ Федя.
- Каким местом стреляешь, Федот? Чё мимо-то? - скалил зубы Пашка.
- Запнулся за траву я, Паша.
- А я слышу грохот за спиной и думаю, уж не БТР ли за нами. А это Федот разинул рот.
- Бах, слева за тобой сидят. А я справа беру, - Олег направил рогатку в сторону.
- Тра-та-та, - строчил Федя. - А-а-а... Капец пернатым!
- Федя, кинь мне рожок с патронами, - подскочил к Феде Игорь.
- Держи. И не бей в молоко, - Федя щедро отсыпал Игорьку галек из своих штанов.
- Засада, Федя. Конкретная! Девять граммов в сердце, постой, не зови, - пел Пашка во весь голос.
Стоявшие в сторонке жёны смеялись, качая головами, и непременно обзывали их неумными. Расстреляв гальки, они собрали подбитых кукушек и вернулись под берёзки.
- Хан, посчитай пернатых.
- Одна, две, восемь, четырнадцать. Двадцать три, тридцать восемь, сорок пять, пятьдесят четыре. Командир, одной не хватает.
- Ладно, фиг с ней. Не искать же её теперь.
- Как не искать? - Пашка внимательно посмотрел на него. - А если это моя.
Повисла тишина. Пашка взял рогатку и не оглядываясь ушёл в берёзки. Все стояли и ждали, всем нутром чувствуя правильность Пашкиного решения. Пашка пришёл минут через пять.
- Внизу под ветками спряталась. Я нашёл её, командир.
- Я рад за тебя, Соловей, - серьёзно ответил он Пашке, легонько ткнув кулаком в грудь. - Будем быть дальше.
- Хватит воевать, шашлык готов, - разрядил Ромка обстановку.
Они ели сочный шашлык, запивали его соком, говорили обо всём и ни о чём. Смеялись, шутили. Жили...
Вечером все сидели у него в квартире и пили заранее купленное пиво с вяленой рыбкой. Жёны организовали свой столик на кухне с тортиком, вином и чаем.
- Чё вы там пристроились в уголке? - крикнул он Пашке: в руках у Пашки была бутылка коньяка, а у Олега блюдце с нарезанной копчёной колбасой и зелёным луком. - Умные, гляди-ка. У одного пузырёк, у другого закуска.
- Где нарыл уже, Паша? - крикнул Федя из ванны.
- Заначка! Мы одну только и больше не будем. Федя, а чё ты там так долго? Ты бы ещё ванну там принял, чашечку кофе выпил, - крикнул Пашка Феде, входившему в зал.
- Не устали по горам скакать? - Ромка задал самый важный для каждого из них вопрос. - Планируете дальше бегать? Вань, как ты?
- Не знаю, Рома. Не думал ещё об этом.
- А я думал, - Федя взял свой бокал. - Хочется, чем-нибудь мирным заняться. Не хочу ни в какие охранные и силовые структуры. Хочу так: ушёл, отработал день и пришёл. Жена вон просит, говорит - хватит, Федя, - Федя кивнул в сторону кухни.
- Вот, чё ты говоришь, а? - Пашка от неожиданности даже руки развёл в стороны. - Он чем-то мирным хочет заняться. А как мы, Федя?
- Ну и вы тоже. Может, вместе куда пойдём.
- Семечками пойду торговать на базар, - улыбнулся он. - Подвозите мешки.
- Ха-а! - хохотнул Олег. - В горы мы вместе пойдём.
- А чё нам, Рома, про работу париться, - Пашка крутил в руках рогатку, брошенную по приходу на диван. - Гляди какая, особенно ручка винтом выструганная. Федин шедевр. Кладезь народного творчества. Федя в детстве походу язык до бороды отваливал, пока научился строгать.
- И чё? - поинтересовался Федя.
- И ничё. Строгай, Федот, каких-нить буратинов из поленьев, и на базар с ними. Или толкушки с каталками для теста. Столяр-плотник высокого разряда.
- Да кто их брать-то будет? - Федя смачно жевал солёную рыбку, запивая её пивом.
- А ты не просто стругай, а чтобы с резьбой кручёной были. Резьбу особенно красиво выстругивай. Девчонки от такого чуда в очередь стоять будут. А если номер телефона на грудь повесишь, то индивидуальные заказы попрут.
- Пей пиво. А то от твоих фантазий оно киснет уже, - Федя подвинул Пашке бокал.
- Олег пусть разукрашивает ту резьбу. Расписная чтобы была, лаковая. Под гжель и хохлому. Он умелец, он смогёт, - не унимался Пашка. - А у Ваньки будет самая лёгкая работа, пусть стоит и позирует. Надо же такую резьбу стругать, чтоб видная была. Ну пусть ещё готовые изделия на базар подвозит и матерьялу добывает. Чтобы уже совсем не халява ему была.
- Да ну на... Ваньку надо на показ, - Ромка расплылся в улыбке, подхватив Пашкины мечты. - За стекло его голышом, косынку на башку, автомат на грудь, и берцы на ноги, чтобы не простыл. Всё! Успех фирме обеспечен.
- Чё скалимся? - он с треском оторвал кусок рыбы.
- Да ни чё, Вань, - Пашка кашлянул в кулак. - Чуть не подавился из-за тебя. Игорька с Ханом на охрану в двери поставим, в беретах и тельниках.
- Ага. Ваньку от девчонок охранять. А то выкрадут из-за стекла, - хохотнул Олег.
- Да мне-то чё, я за стеклом. А вот Гошу с Ханом от дверей точно сопрут, - улыбнулся он.
- Федот, - Пашка всем корпусом развернулся к Феде, - а ты с пупырышками сможешь? Научись. Вообще, тогда будет. Лаковые за доллары пойдут, а с пупырышками за евро. Наши россейские, деревянные. Сносу им не будет. Раскрутимся, и на экспорт попрём. Матрёшки рядами обхохочутся.
- Паша, ты заказ уже давай. Чё подвозить-то? Ну, чтобы совсем уже не халява мне, - поинтересовался он на Пашкины фантазии.
- Вань, а всё! Например, поленья из лесу. Купим лошадку мохноногую, сани, тулуп, шапку - одно ухо на восток, другое на запад, и беломор на губу. Лесники нам похрену, не таких видали. Топор в руки и маши во все стороны. Ты у нас пацан сельского выпуска, у тебя получится. К тому же щас за главного, вот и обеспечивай. А в перерывах между лесом грейся рекламой в стекле. А Олег пусть ещё финансы считает.
- А ты чё будешь делать? - хмыкнул Федя в Пашкину сторону. – Безработный на шее у пролетариев?
- А меня продавать наймёте.
- Все работать будут, а Паша орать. Зазывала, - возразил он Пашке в ответ.
- Глупые они, Ромка. Нифига в торговле не шарят. Главное, чё? Продать! Подходите, девки красные, покупайте Федотовы изделия с росписью! И ложкой деревянной по ним постукивать, да на прочность показывать. А рядом ты с оригиналом и боевой охраной. И брэндовый знак на вывеске: «MADE IN SPETSNAZ».
И тут Паша так завернул, что все грохнули в дикий ржач. Хохотали так, что даже девчонки пришли из кухни и, глядя на них, попросили:
- Нам-то скажите, мы тоже посмеёмся.
- А нельзя вам!
- Ох и чертяки вы, - вытер глаза Ромка. - Скучаю я. Хорошо родители тут живут и хоть редко, но видимся. Давайте ещё по коньячку пропустим.
- Чертяки. Точно, Рома. Только у каждого на груди крестик висит. И ведь не просто так он висит, - Пашка для достоверности вынул крестик из-под футболки. - Вот. Давно со мной. И ты так же носил.
- Носил и ношу. А ты веришь?
- Не могу я ответить на этот вопрос. Но с крестом, как-то оно легче. Вот скажи, Рома, за что он умер?
- Кто умер?
- Иисус. Зачем он на крест залез? За тем, чтобы вспоминали на рождество, да на пасху яйца красили?
- Не знаю, Паш. Не думал я об этом.
- Ничего ему не надо было, - не выдержал он, - Хотел научить людей любить друг друга, а человеки не поняли. Противостояние добра и зла на земле было всегда. Кто-то из злобы идёт убивать и убивает. Кто-то встаёт у него на пути и тоже убивает, защищая других. Истина!
- Не понять мне. Религия не моё, - Ромка задумчиво крутил в руке бокал.
- Вот и я не понимаю. Зачем надо было идти на такие муки, зная, что человеки всё равно не поймут. И вообще... Кому-то жить уже в тягость, а он кряхтит и живёт. Кто-то лёг в землю, когда можно было жить, любить, детей рожать. А им кровавые сопли на грудь, и молодых-здоровых в землю, - Пашка вздохнул.
- Это не нам с тобой судить. Может, судьба такая выпала. А может, и правда сверху так распорядились, - Ромка кивнул на потолок.
- Чё ты его слушаешь? Философ! Паша, жизнь идёт своим чередом. Пожил и вали, уступи место другому. Вот и вся философия, - парировал Пашке Федя. - А что молодые легли, так в этом сами человеки виноваты. Злобы на земле много.
- Да уж, - согласился он. - Жизнь раскинула карты: кому козыри да тузы, а кому под дых со всей силы.
- Олег, ты чё молчишь? Порассуждал бы хоть, всё-таки потомок ихних благородиев. Грамотный вон какой, - Ромка взглянул на Олега.
- А я так скажу, - Олег потёр нос. - Если бы человеки придерживались заповедей, оно и горя было бы меньше. Противостояние народов было, есть, и будет. По убеждениям, по вере, по захватническим настроениям. А когда идёт такое противостояние, то оно страшнее всего на земле. Оказывая сопротивление, один народ не даёт победить злому умыслу другого. Мир хрупок. Надави на него посильнее, он лопнет и разлетится на куски. Был мир жестоким и будет таким.
- Культурный человек, много читал, - Федя многозначительно поднял брови. - А у Паши одно на уме, чё бы сделать, и куда бы скакнуть. На даче пора сидеть и ворон от семечек отпугивать.
- А я чё? Я тоже много читал. А на дачу рано. Холодно там и семечки ещё не посадили. А ты, Федот, видно кержак пожизненный, только в дырочку в углу и молился. По-любому в предках из тайги вылез, и на медведей с рогатиной ходил.
- Ой, пл... Мусьё из французской провинции. Не расплескай содержимое благородства. Куда нам с Ванькой, медведям деревенским, против тебя - парня французского качества. Мой пардон тебе низкий.
- Федька, я тебя уважаю, - Пашка ткнулся головой в стоящее рядом Федино пузо.
Разбежались далеко за полночь. На службу им пока не надо было спешить, они были в отгулах за прошедшую командировку. Все последующие дни он возил Наташу по поликлиникам. Она сдавала необходимые и совершенно нескончаемые анализы, после которых врач предложил ей лечь в больницу.