Памяти космонавта Комарова
Я долгие годы был убежден в пассивности окружающих меня людей. Все были погружены в свои личные заботы - квартира, обстановка, воспитание детей. Мне что, больше всех надо? Это был жизненный девиз обывателей. Общественная жизнь проходила формально. Если и возникали политические споры, они ограничивались территорией кухни и особо доверенным кругом родных и знакомых.
И вдруг в этой обстановке всеобщей пассивности я стал свидетелем бурного, спонтанного волеизъявления нашего населения, которое было связано с трагической гибелью космонавта Владимира Комарова 24 апреля 1967 года. Это было искреннее всеобщее горе, охватившее весь народ.
Через несколько дней, после трагедии, в Ленинграде, как и во всей стране, проходила первомайская демонстрация. В дни подготовки к празднику в сквере на Загородном проспекте, вблизи Витебского вокзала каждый год выставлялись большие портреты всех космонавтов, которых в те годы было еще не так много. Маршруты многих потоков демонстрантов проходили 1 мая по этому участку Загородного проспекта.
На следующий день 2 мая, мне пришлось проходить мимо этих портретов, и я был впервые поражен прекрасным выражением чувств и волеизъявлением людей, не предписанным сверху. Весь портрет Владимира Комарова был покрыт знаками всеобщей скорби по этому человеку. Снизу доверху к ткани портрета были приколоты сотни различных значков, Перед портретом были выложены горы цветов. На всей конструкции поддерживающей портрет и на рядом стоящих деревьях были привязаны сотни разноцветных воздушных шариков. Кроме того на портрете была масса записок с примерно одним содержанием – «Просим переименовать Загородный проспект, в проспект Комарова». И в таком виде портрет простоял, наверное, не менее месяца.
Такой выброс искренних человеческих чувств никогда прежде мной не наблюдался. Казалось, что даже руководители растерялись, они не знали, как на все это реагировать. Поддержать это движение – а вдруг у людей войдет в привычку, выражать несанкционированные мысли. Пресечь это волеизъявления, тоже нехорошо. Во всяком случае, ни в прессе, ни по радио, ни по местному телевидению, этот эпизод всенародной скорби и выражения чувств не был отмечен.