Фаина Раневская говорила: «Я не признаю слова „играть“. Пусть играют дети. Пусть музыканты играют. Актер на сцене должен жить!» По существу, здесь, в нескольких словах, заключена философия искусства, в понимании Раневской.
Возможен и прямо противоположный взгляд на эту проблему.
В одном из интервью Раневская вспоминала о том, как ее потрясла игра выдающейся грузинской актрисы Верико Анджапаридзе в роли матери, потерявшей единственного сына. Раневская спросила Верико, не слишком ли тяжелым испытанием являлось для нее вживание в такую трагическую ситуацию. Верико ответила, что ей совершенно не свойственно вживание в роль, и что она во время игры всегда смотрит на своих героинь со стороны. Раневская признается, что такой ответ поразил ее.
Известно, что эти две женщины восхищались друг другом. Особенно значимо то, что в основе этого восхищения, по-видимому, лежало осознание ими глубокого различия в подходе к искусству каждой из них. Ценить то, что тебе близко - естественно, но уметь восхищаться непохожим, иным – это свойство достаточно редкое, доступное богато одаренным натурам.
Эти два подхода можно назвать дополнительными, в духе принципа дополнительности Бора. Согласно этому принципу, для полного описания явления необходимо применять два взаимоисключающих («дополнительных») набора понятий, совокупность которых даёт исчерпывающую информацию об этом явлении в целом. И хотя Нильс Бор говорил о квантовомеханических реалиях, есть множество оснований считать, что этот принцип является фундаментальным для гносеологии.
В то же время, позволю себе высказать гипотезу, что способ реализации себя в искусстве имеет истоки в языке, на котором говорит человек.
В русском языке слово «искусство» формально содержит в себе понятие искуса, искушения. Того самого искушения, в которое христианин просит Бога не вводить его. Искушение состоит, на мой взгляд, как раз в том, что творец произведения искусства может отождествить себя со своим творением, забыв, что он сам – творение истинного Творца. Опасность состоит в потере себя, и, как неизбежное следствие, в отходе от Бога. Не случайно Церковь относилась к искусству с особой осторожностью. Даже когда речь шла о таком искусстве, как иконопись. Понадобилось более 500 лет, чтобы причислить Андрея Рублева к лику святых.
Заметим, что не меньшую опасность таит в себе литературный труд. Автор, например, может писать о духовном лице (или даже от его имени!), таковым не являясь, невольно присваивая себе его статус вместе с духовным опытом и благодатью, которых не имеет. Или наоборот, описывая разные человеческие страсти, например, уныние, может или сам впадать в них, или погружать в них читателя. Вполне возможно, что именно поэтому Русская Православная Церковь не причислила к лику святых ни одного писателя, какими бы православными людьми они ни были в жизни.
В грузинском языке слово «хеловнеба» (искусство) содержит в себе слова «хели»(рука) и «внеба» (страсть). Рука – это один из органов человека, но не весь человек, равно как и страсть – это нечто, хотя и свойственное человеку, но - внешнее по отношению к нему. При таком понимании искус от искусства сводится к минимуму. Соответственно, актриса может естественным образом отделить себя от своей героини.
Поскольку жизнь, в известной степени, представляет собой спектакль, то понимание того, что любая жизненная роль – это далеко не ты сам, обеспечивает бОльшую эмоциональную устойчивость и способность к самосохранению себя, как личности.
Хочется сделать еще один вывод из сказанного. Разные языки можно считать теми самыми боровскими дополнительными понятиями, которые описывают полноту бытия в единстве многообразия.