Пятая октава

Где-то в середине пятидесятых, когда мне было лет шестнадцать, я, как и большинство молодых людей  интересовался  музыкой. Тогда ещё не внедрилось в наш быт телевидение, а из звукопередаюящих устройств были радиоточки, патефоны да в лучшем случае – проигрыватели. Но существовало и другое популярное увлекательное занятие для молодых людей – хорошо развитая художественная самодеятельность и  учёба в детской музыкальной школе. Дом культуры и музыкальная школа, как дом родной собирали нас под своей крышей.

Я завершал музыкальную школу по классу баяна, но в образовательной программе были обязательными сольфеджио и фортепьяно. Вела эти предметы молоденькая преподавательница Лидия Сергеевна - хрупкая, миниатюрная, симпатичная девушка, внешне выглядевшая как моя сверстница. Была у неё примечательная часть тела – грудь, где две выразительной формы выпуклости бросались в глаза в первую очередь и отвлекали внимание от всего остального.

 Казалось, под тонкой розовой кофточкой  прятались два мячика, которым так и хотелось, выпрыгнуть наружу… Она знала, что в ней особенно привлекает мужской взгляд и машинально, вздохнув полной грудью, втягивая животик, поправляла пояс юбки. В это время кофточка напрягалась от прекрасных выпуклостей, и казалось, тонкая ткань вот-вот лопнет, освободив пленниц. Я отводил взгляд, покрывался лёгким румянцем и ждал, что это упражнение вскоре повториться. Оно повторялось.

  Занятия проводились с каждым индивидуально, и мне нравилось быть на её уроке.  Приходил без опозданий, а вернее на много раньше назначенного времени. Когда заходил в класс смущённо здоровался, глядя на Лидию Сергеевну. Она с улыбкой предлагала занять место у фортепиано,  присаживаясь рядом. От неё исходил аромат опрятности, и от случайного прикосновения ко мне плечом я чувствовал  теплоту её тела.

- Серёжа! Изобрази домашнее задание… - сказала она.
Я, смотрел на чёрно-белые клавиши инструмента, как баран на логарифмическую линейку, боясь шевельнуться и лишиться  тепла пронизывающего меня до дрожи  прикосновением её плеча.
- Клади руки на клавиши… Этюд старайся играть выразительней.

Она через мои руки сама проиграла музыкальную фразу, плотнее подсаживаясь ко мне подробно поясняла, почему здесь нужно играть именно так. Слушал я рассеянно. В висках пульсировала кровь, отдаваясь в  ушах равномерным тиканьем.  Я подозревал, что Лидия Сергеевна слышала это тиканье и, не давая ему прекратиться, снова проигрывала элементы этюда.

 Мои руки неподвижно лежали на клавишах и при очередном проигрыше, её грудь прикоснулась к ним,  сделав небольшую паузу, и сместилась в сторону. Наступила моя очередь пощупать клавиши, глядя в ноты, но, видимо, я не попал не только в ноты, но и в такт.

Лидия Сергеевна, терпеливо, с улыбкой, стараясь научить чему-то такую бестолочь, как я, потянулась вдоль фортепьяно к самым высоким ноткам, всплеснув искромётными триолями. Я, повернул ладони вверх, сотворив из них два углубления, почувствовал, что в каждом из них оказались её прекрасные тёплые, упругие мячики! Лидия Сергеевна замерла.

 Выдержав паузу, медленно распрямилась и, обращаясь ко мне, спросила:
- Ну, доволен? И дальше, что?
- А дальше – снова пятая октава! – сказал я и откровенно, не скрывая своей симпатии, рассматривал её лицо. Она грустно улыбнулась, положив руку на плечо, прикоснулась ко мне щекой и сказала:
- Серёжа, пятой октавы не будет. Последующие занятия с тобой будет проводить Наталья Васильевна.

Больше в музыкальную школу я не пошёл, но всегда, при звуках фортепьянной музыки вспоминаю пятую октаву и изумительный запах весны своей молодости.