Новогодняя симфония

Жанна Светлова
Борис Николаевич открыл глаза и шумно вздохнул. Рядом шевельнулась жена. Он с раздражением посмотрел на нее. Она разомкнула веки и не менее враждебно взглянула на мужа.
- Что ты так рано поднялся, ты же вроде выходной сегодня?
«Мегера, - подумал Борис Николаевич, - все ей не так. Надо же было так испортить себе жизнь. Мог бы и вообще не жениться!»
Он быстро поднялся с постели и ушел принимать душ. Вода постепенно потушила раздражение, бушевавшее в нем, и, появившись на кухне, где уже собирала на стол завтрак жена, он даже улыбнулся и более-менее приветливо произнес:
- Good morning!
- И тебе того же, - пробурчала в ответ Елена Дмитриевна. Она быстро поставила перед ним чашку с кофе и тарелку с омлетом.
Усевшись напротив мужа, женщина пригубила из своей чашки кофе и стала пристально наблюдать, как ее благоверный расправляется с завтраком. Оба молчали. Лишь слышался стук вилки о тарелку и довольно шумное заглатывание омлета. Елена Дмитриевна смотрела на него, своего мужа, с которым прожила уже тридцать три года, и задавалась вопросом, странным и для количества прожитых с ним лет, и для ее личного возраста: «Что я в нем нашла? Грубый, не воспитанный мужик, эгоист, любящий только себя, и только себя понимающий! Сколько ран он нанес моему сердцу, сколько обид накопилось в нем. Оттого и болит, и сбивается с ритма, и впереди одна беспросветная тьма».
Эти мысли душили ее, она еле удерживала слезы. Завтра наступит Новый Год, у всех людей праздник, а у нас еле сдерживаемое раздражение, обида на судьбу и полная беспросветность. Столько лет терпеть его безразличие, пренебрежение, измены не смогла бы ни одна уважающая себя женщина.
«Я никогда не уважала и не любила себя, любила только его. Всю жизнь боялась одного - потерять своего драгоценного мужа. Даже, когда узнала, что у него есть другая женщина, ни словом, ни взглядом не дала понять, что знаю о его неверности мне. Все простила ради семьи, ради детей. Но, скорее всего, из-за боязни, что уйдет к ней, из-за боязни одиночества. И вот служу ему прислугой, которую он даже не замечает. Господи! Но что мне делать? Я как страус прячу голову в песок. Даже скандалов ему не устраивала, так боялась его потерять. Но сил моих больше нет молча сносить это равнодушие». И сама не понимая, что делает, Елена Дмитриевна вдруг выпалила:
- Борис, а зачем ты живешь со мной? Ведь ты меня просто ненавидишь, тебя раздражает каждое мое слово, движение, взгляд. Мы стали совершенно чужими людьми. Разве так можно жить?
Борис Николаевич, удивленно уставился на жену. Что это с ней? За все прожитые совместно годы она никогда не устраивала подобных разборок, хотя он догадывался, что она знала о его изменах. Правда, ее неудовлетворенность их жизнью в последние пару лет стала очевидной даже для него. Она никогда не улыбалась ему, молчала, злилась и старилась от злости. Все эти мысли промелькнули в его голове, но ответил он весьма спокойно, даже равнодушно.
- Как видишь, иногда живут и так, и даже выживают!
Он усмехнулся, сказав это, и Елена Дмитриевна не сдержалась и продолжила.
- Но ведь согласись, что это ужасно жить так, как мы живем, без любви, без тепла в душе, без элементарного уважения друг к другу.
В ее глазах он увидел такую боль, что не смог выдержать ее взгляда и опустил глаза.
- Что ты предлагаешь? Развестись?
- Я всю жизнь боялась этого, сказала она. Я все делала, чтобы сохранить семью, и, видимо, сама загнала нас в тупик, из которого нет выхода.
- Выход есть всегда из любого положения. Это я говорю тебе как бывший спецназовец.
Он решительно поднялся со стула и пошел из кухни, но остановился на пороге, посмотрел на жену и произнес:
- Я подумаю над твоими словами и постараюсь найти выход из нашего тупика
Она слышала, как он зашел в спальню, открыл шкаф, оделся и через пару минут щелкнул замок входной двери. Елена Дмитриевна уронила голову на стол и заплакала.
А Борис Николаевич впервые за столько прожитых лет вместе с этой женщиной, вышел из дома в несвойственном для него растерянном состоянии. С сегодняшнего дня он был в отпуске, и хотел утром ехать на рынок за елкой и продуктами для новогоднего стола. Он всегда делал эти закупки в последний день уходящего года. Еще года три назад они делали эти приобретения вместе с Леной, но именно три года назад, поехав вместе за покупками, они рассорились.
Елене не нравилась елка, которую он выбрал. Ее также возмутила своеобразная трата денег на напитки. Он тогда купил невероятно дорогой коньяк, и денег на хорошие продукты не осталось. В общем, Новый Год они встречали, надувшись друг на друга в разных комнатах. После чего Лена заявила, что раз ее мнение не учитывается, отныне пусть Борис сам делает закупки и готовит праздничный стол. На том и порешили.
Так он стал главным заготовителем и организатором праздничных столов. Но сейчас ему уже не хотелось никакой елки, никаких продуктов и выпивки. Все стало ненужным, не имело никакого смысла. Жена сама признала, что жить с ним, так как они живут, больше не может и не хочет. На его вопрос о разводе с ее стороны не последовало никаких возражений. Значит, решила освободиться от меня, решил он. Но эта мысль, пришедшая ему в голову, поразила Бориса Николаевича. Неужели я стал ей, моей терпеливой Елене, так безразличен и даже противен, что она согласна на развод? «Самое смешное, думал он, что именно сейчас, я совершенно чист, ни в чем не виноват перед ней. И на тебе, развод!»
Куда идти, где жить? Разменивать квартиру? Но это противоречило его принципам. Он всегда считал, что при разводе настоящий мужчина не будет устраивать дележ имущества, а все оставит жене. Но ведь к детям жить не пойдешь! Да и к отцу возвращаться неудобно. Если бы была жива мама!... В его ушах зазвучала очень красивая, но печальная мелодия и он заворожено прислушивался к ней. Он вспомнил, как хоронил маму три года назад почти перед самым Новым годом. Ему стало грустно и одиноко в этом мире. А в ушах продолжала звучать печальная, нежная мелодия, разрывающая его грешную душу.
Он долго стоял, не осознавая, что нужно делать. Ему вдруг показалось, что мелодия зовет его куда-то, и он совершенно машинально сел в подошедший трамвай, продолжая вслушиваться в зовущую его музыку. Трамвай привез его на вокзал, и он, послушный чей-то Высшей воле, подошел к кассе и купил билет до Твери. И только ощутив в руках этот билет, он пришел в себя. Что я делаю, кто меня там ждет на Новый год? Но билет буквально жег ему руку, а мелодия толкала его на перрон. Он подошел к расписанию. До отправления поезда оставалось 45 минут. Он повернул к платформе, но вспомнил, что он ничего не купил для отца. «Не хорошо, - подумал Борис Николаевич, - ехать к отцу без подарка».
Отец его был заядлым рыболовом и в свои без малого восемьдесят лет все лето просиживал на берегу реки с удочкой. В детстве отец всегда брал его с собой, и он просто раздувался от гордости и счастья, вытаскивая скромного окунька или щучку из воды. Его улов мама варила отдельно и подавала на стол, как царское лакомство. Вся семья старалась попробовать его рыбки, и все заявляли, что это самая вкусная рыба, когда-либо пробованная ими.
Ну, до чего же хорошо ему было в кругу семьи. Как любили и баловали его, особенно мама. Он опять услышал печальную мелодию, напоминавшую о том, что все хорошее уже позади, и у него блеснули на глазах слезы. Быстро выскочив из здания вокзала, он направился к магазину спортивных и охотничьих товаров. Купив самую крутую и дорогую удочку, три комплекта крючков и массу всяких рыбацких причиндал, он влетел в поезд за минуту до его отправления.
Жизнь продолжалась, приобретая новый смысл. Он вдруг подумал, что все так и должно быть. Сама судьба, и эта симфония, ведут его к свободе. Пусть жена остается одна, раз он ее так раздражает. Он уже забыл, что два часа назад, проснувшись, именно он ощутил раздражение и даже неприязнь к жене. Но сейчас все представлялось ему иначе. Теперь только она одна была виновата в том, что он ушел. Она оскорбила его, потому что он ей надоел. И он ушел. А то, что он ушел навсегда, внезапно стало твердой уверенностью. Пусть живет, как знает. Сама сказала, что они совершенно чужие друг другу люди.
Борис Николаевич удобно устроился и даже заулыбался сидевшей напротив него женщине. Но та не приняла его улыбки и уткнулась в книгу, не замечая навязчивого соседа. Ему стало и смешно, и обидно. Смешно, потому что не нужна ему эта женщина, и обидно, потому что на него уже не обращают внимания даже дамы бальзаковского возраста.
Он стал смотреть в окно на пролетающие мимо него пейзажи и ощутил радость оттого, что отныне совершенно свободен. Он может ехать куда захочет, делать все, что захочет, и никакая баба ему отныне не указ! Он задорно посмотрел на не обращавшую на него никакого внимания соседку с книгой в руках. «Надо же! Возомнила, что я ищу с ней дружбы. Уткнулась в книгу, боится, что начну приставать». На вид лет за сорок. Не замужем. Он всегда сходу точно мог определить замужем женщина или нет. На это у него был какой-то особый нюх. Да и кольца на руке нет. Впрочем, кольцо - это ерунда. Современные дамы кольца не носят. И он нарочито выпятил свой палец, на котором красовалось обручальное кольцо, чтобы эта мымра увидела, что у него нет никаких видов на нее и быть не может, он женатый человек. Он усмехнулся, ведь только что он возомнил себя совершенно свободным человеком.
Женщина стрельнула глазами на его кольцо и, отложив книгу на столик, прикрыла глаза. Что-то ангельское почудилось Борису Николаевичу в ее лице. В ушах зазвучала симфония, очень нежная, но без прежней грусти. «Симпатичная! - глядя на соседку, отметил Борис Николаевич. - Волосы просто загляденье, красиво уложены. Нежные руки, розовые ноготки, сапожки на небольшом каблучке, шубка норковая. Очень красивая!», - почему-то с сожалением, подумал он. Мелодия в ушах щемила сердце. Женщина была совершенно недосягаема. Он перевел взгляд на книгу, лежащую на столе.
«Несвятые святые», называлась книга. Что-то он слышал об этой книге. Кто-то очень хвалил ее. Он никак не мог вспомнить, кто? Женщина напротив задремала, и он осторожно подвинул книгу к себе. В ушах звучала просто Божественная мелодия. Борис Николаевич начал читать и так увлекся, что забыл, где он и кто он. Он читал о каком-то совсем другом мире, светлом и полном любви, о мире, в котором люди живут совершенно по другим законам, чем в нашем суетном обществе, и даже не заметил, как его соседка стала собираться к выходу на следующей остановке. Когда он опомнился, женщина уже стояла одетой.
- Извините, - сказал Борис Николаевич, - что я так увлекся вашей книгой.
Он закрыл книгу и протянул ее попутчице. Она ласково на него посмотрела и сказала:
- Рада, что эта книга вас увлекла. Я дарю ее вам. Пусть она вам поможет разрешить ваши проблемы и пребывать в согласии с самим собой и окружающим вас миром.
- Спасибо! - застеснялся Борис Николаевич. - Можно мне все-таки вернуть ее вам. Оставьте свой адрес, и я пришлю вам книгу после прочтения.
- Не нужно! - ответила женщина. - У меня есть еще одна такая книга. Осваивайте! - засмеялась она. - Бог вам  в помощь!
Поезд остановился, и женщина вышла из вагона. Она накинула на голову капюшон своей шубки и устремилась к выходу с платформы. В ушах Бориса Николаевича все звучала его симфония, а сердце щемило от чего-то утраченного, необыкновенно светлого и чистого.
Подаренная книга читалась легко и быстро, и хотя была довольно толстой, Борис Николаевич до своей станции прочитал более половины рассказов, напечатанных в книге. Бывший офицер, прошедший не одну горячую точку, никогда не задумывался ни о Боге, ни о святых и монахах, но книгу обо всем этом читал взахлеб. Ему казалось, что он очутился у живительного родника в невероятно жаркий день и, глотнув чудесную прозрачную водицу, почувствовал необходимость полного обновления и очищения. Ему захотелось самому любить весь мир.
По прибытии в свой город, на свою родину, он помчался в родительский дом, по дороге не забыв прикупить продукты, напитки и даже маленькую елочку. Он ввалился в дом отца, как настоящий Дед Мороз, обвешанный подарками. Отец, очень постаревший, но как всегда бодрящийся, так обрадовался его чудесному появлению, что даже несмотря на свои больные ноги, изобразив легкую присядку, прошелся в пляске по кругу. В ушах Бориса Николаевича звучала музыка, и он сам был готов пуститься в пляс.
Отец натопил баню, и они с сыном парились долго и со вкусом, хлеща друг друга душистыми вениками. Потом пили чай с медом и вареньем, сохранившимися еще от мамы. Звучала нежная и печальная мелодия. Симфония жизни продолжалась и она, как чистая вода, очищала душу Бориса Николаевича. Он уже так сжился со своей внутренней симфонией, что не представлял, как он мог жить без этого музыкального сопровождения.
День был чудесный. Мужчины нарядили елку, приготовили холодец и запекли гуся к Новогоднему столу. Как в прежние давние времена, они играли в дурака, в домино, смотрели хоккей, и Борис Николаевич был безмерно счастлив, видя радость отца. Он вдруг понял, как сладко дарить свое тепло и любовь близкому, дорогому тебе человеку.
За Новогодним столом сын объявил отцу, что хочет остаться жить с ним в родительском доме. Счастью старика не было границ. И тот факт, что он может сделать счастливым своего отца, рождал в нем чувство благодарности Всевышнему за Его заботу и любовь к такому грешнику, каким считал теперь себя Борис Николаевич. Он помолодел и помягчел душой, его просто распирала любовь ко всему миру: к людям, к отцу, к детям, к жене. В его душе играл оркестр, исполнявший радостную, светлую, жизнеутверждающую мелодию любви. Подняв бокалы за счастливый Новый год, отец и сын решили обзвонить всех родных, поздравить их с праздником. Отец, чувствуя, что у сына что-то не ладится с женой, предложил:
- Давай я Лене сам позвоню, узнаю как там она, поздравляю с Новым годом и передам от тебя привет.
Но сын отверг помощь.
- Нет, - сказал он, - я никогда не прятался за чужие спины. Сам позвоню.
- Ну, звони! - подал ему трубку отец, облегченно вздохнув.
Лена ответила сразу. Чувствовалось, что она не отходила от телефона.
- С Новым годом, Ленок! - бодро начал муж. - Счастья тебе, здоровья и мира в душе! Мы тут с отцом уже встретили Новый год. Он тебе кланяется и желает всех благ.
- Спасибо, родной! - сдерживая рыдания, прошептала оно в ответ. Затем, переборов себя, уже более спокойно сказала, - счастья и вам тоже! Я тебя буду всегда ждать! Она замолчала, боясь услышать что-нибудь неблагоприятное для нее в ответ.
- Мы еще будем счастливы, Лена, - ответил Борис. - Я просто хочу пожить с отцом в доме моего детства, разобраться во всем и, прежде всего, в себе.
- С Новым годом, любимый, - и она положила трубку.
У него в сердце звучала мелодия любви, а за окном рвались петарды, и небо озарилось и засверкало букетами прекрасных цветов.
Борис помог отцу одеться, и они вышли на улицу.
- Ты знаешь, Боря, - сказал ему отец, - чем дольше я живу, тем больше верю в чудеса. Еще вчера я так мечтал встретить Новый год с тобой, и мне казалась эта мечта неосуществимой. А сегодня ты сам приехал ко мне, и мы вместе, как прежде, встретили Новый год. Это ли не чудо?
- Чудо! - согласился сын. - Еще вчера я считал, что жизнь прошла впустую, что счастье меня миновало. А сегодня я счастлив, как никогда. Я начинаю новую жизнь, я хочу, чтобы любовь и вера никогда не покидали меня. Прозвучал очень оптимистичный последний аккорд симфонии. И тут снежок, брошенный соседским мальчишкой, угодил прямо в спину Борису.
- Ах ты, сорванец! - сказал он, обращаясь к ребенку. - Ну, держись!
И он, схватив горсть снега, стал лепить снежок.
- Да, жизнь продолжается, - сказал отец и присоединился к детской забаве сына.
- С Новым годом! - кричали им, вышедшие на улицу соседи.
- С Новым годом! С Новым счастьем!

Ноябрь 2013 года