Почему русский язык великий и могучий

Андрей Козлов Кослоп
Общий ответ, наверное, будет звучать так: большая территория, много населения,  « большой рынок для единого языка» сделал его  самым  массовым славянским языком. Другие славянские языки имеют гораздо меньше число носителей (белорусский, украинский, польский, словацкий, язык русинов, чешский, болгарский, сербохорватский, македонский, словенский, язык лужицких сербов).  А раз их меньше, то и языки у них не такие великие и могучие.
Это, конечно, уход от ответа, тавтология.  И мы вопрос переформатируем:  почему же  массовый славянский язык возник здесь, почему не там, почему летописный  «един язык славенск, сидевший по Дунаю и Днепру»  не создал феномена столь же  для всех славян единого современного языка, а славянский № 1 в виде русского языка распространился лишь в «пространстве российского мира» (сейчас это называют «постсоветское пространство»)?
 Западные славяне или, скажем, западные украинцы нередко настаивают на том, что они подлинные славяне и их языки наиболее славянские.  Возможно, даже можно согласиться, что в западных и южных славянских языках имеются какие-то архаичные славянские явления, которых гораздо меньше в русском. Но факты всё же таковы, что «самым славянским» языком не только в силу численности им пользующимся, но и в силу лингвистических фактов является русский.  Русский язык, по сути дела,  даже можно назвать просто славянским. Раньше он так прямо и назывался, только в силу того, что этот язык имел хождение в русских этносах (ныне считается, что таких этносов три: русский, белорусский, украинский), ему дали название по месту применения «русский» (язык тех, кто  живёт на Руси).  Термин же «славянский язык» со временем закрепился лишь за языком  Библии, других старых текстов,  то есть, языком Кирилла и Мефодия.  Логически современный русский язык мог бы называться современным славянским (подобно тому,  как есть термины староанглийский и английский, старофранцузский и французский), но раз уж страна называлась Русь, а не  Словакией-Словенией, утвердился термин русский.
Технический ответ продемонстрировал русский  ученый и философ Н. Трубецкой. Русский литературный  язык  (язык образованного сословия, документов, письменности, официального делового и государственного общения, который принципиально отличается по своим функциям и свойствам от  разговорного и бытового) возник  как на основе восточнославянских диалектов Москвы  и Примосковья, так и расхожих версий старославянского (он же славянский, церковно-славянский, древнесербский, древнеболгарский).  Все прочие литературные славянские языки  возникали, во-первых, гораздо либо несколько попозже литературного Russian, во- вторых, исключительно на основе местных разговорных наречий, иногда с добавлением элементов литературных  языков славянских соседей.
Но каким образом литературный русский язык (язык Федора Курицына, Ивана Грозного, Андрея Курбского, протопопа Аввакума, Татищева, Ломоносова, Фонвизина,  Баркова, Крылова, Карамзина, Пушкина)  оказался смастачен  почему-то ещё и из книжно-церковного старослава?  Массовость и тотальность религиозности в средневековой  образованности  ответа на вопрос не даёт.  Ведь если католики  (чехи и поляки) мало пользовались церковным старославом, то сербы, болгары, украинцы, белорусы пользовались  Библией Кирилла и Мефодия  в той же мере, что и на милом Севере Святой Руси. 
Теперь попытаемся рассмотреть, что из себя в лингвистическом отношении представлял собой тот народ, которым  довелось создать «великий и могучий».  Этот народ был в основном крестьянским (то есть, сельским землепашущим, разводящим коров, овец, кур и гусей  населением, собирающим грибы-ягоды, охотящимся за рябчиками и зайцами). И эти крестьяне почему-то назывались «христиане». Интересно же. Дворяне и бояре из Москвы, городские купцы из Твери,  ремесленники из Пскова тоже были христиане, но только крестьяне удостоились такого названия.  Можно предположить, что «крестьянин» это этноним, подобно тому, как боснийских югославов зовут «мусульмане».  Совершенно естественно, что население Руси, получившее крещение, стало называться «христиане-крестьяне».  Тут, если мы возьмём на себя роль скрупулёзного следователя, два подозрительных пунктика: вместо «х» мы имеем  «к», и «христианами»  с буквой  «К» называют исключительно селян.   Сразу скажем, что до полного лингвистического разрешения этой загадки мы стремится не будем, так как лингвистические тонкости, компаративистика, фонетические переходы – это штуки, требующие специальной подготовки и тут можно наломать не совсем научных дров и просто запутать «простого» читателя.  Пойдём понятным для нас путём.
На территории классической Московской Руси, образовавшейся изначально из Московского и Тверского княжеств и Новгородской и Вятской  боярских республик (в наше время бытует гипотеза, что Господин Великий Новгород  15-16 веков - это не нынешний Великий Новгород  между Псковом и Питером, а земли вокруг «Золотого Кольца»:  Ростов , Ярославль, Суздаль,  Нижний Новгород и т.п.),  изначально обитали преимущественно финно-угорские  народы.  Летописи называют мерю, мурому. Этнография и лингвистика имеет представление об уральской языковой семье, народы которой распространены по всей северной Евразии.  Вся топонимика «классической Руси» испещрена финно-угорскими  названиями: Москва, Нева, Волга, Кама, Печора, Онега и т.д. и т.д., -  всюду и везде названия или  остатки названий населения, говорившего на языках уральской семьи.  Есть государства, где «уральцы» являются титульным народом:  Финляндия, Эстония, Венгрия.  В России живет большинство таких народов по наименованиям, хотя численно их  не так уж много. Это карелы, лопари-саамы, вепсы, коми, мари, эрзя, мокша, удмурты, ханты, манси, ненцы, юкагиры.  Иные из этих народов имеют свои автономии, но и в них они совсем  не большинство.  Чем больше Русь-Россия урбанизируется, тем меньше остаётся, помнящих своё родство вотяков, черемисов, мордвинов, зырян, вогулов и остяков. 
Термин  «русский» (обратим также внимание) изначально  означал не название этноса, а подданных государства Русь.  Воинов рюриковских дружин Русские называли  русь/рось, им принадлежала Святая Русь, а прочее рядовое население Руси называлось по  правилам русского словообразования «русскими», то есть, относящихся к руси/роси.  То есть, «русскими»  в Руси Рюриковичей были и меря, и мурома с Ильей Муромцем, и мордвин патриарх Никон ,и другой мордвин протопоп Аввакум . Мордовское портфолио Протопопа Аввакума -  не курьёз вроде африканского происхождения Пушкина.   Русь была населена финноуграми, которые медленно  и плавно ассимилировались со славянами.  Одни  навыки и опыты (как позже славянская письменность в виде христианской Библии)  были привнесены  славянами. Но  культура северного лесного быта:  избы, бани, туеса, гусли, пимы-валенки, пельмени, треухи,  деревянные ложки,  географические, профессиональные  термины  в сфере крестьянского хозяйства, охоты, рыболовства (специалисты по диалектам приводят тьму примеров), - достались нам от наших финно-угорских предков.   
Славянского завоевания финской Руси, подобного завоеванию западными европейцами Америк,  не было. Славяне оказывались на Севере по той же причине, по которой там оказались и финноугры, или те, кто были до них: легендарные гипербореи, охотники на мамонтов древней тундростепи, или  же, как полагает индус  Тилак, циркумполярные арийцы (ны премного сумняшеся). Сюда мигрировала спонтанно та спокойная  небольшая часть населения, которая не могла остаться ни на своих прежних землях, ни  пробиться на густозаселенный юг, но которая спонтанно и вынужденно отходила на север, и которой удавалось там осесть и адаптироваться. Возможным это было лишь  в симбиозе с местным  «дерсу узалами»,  уже приспособившимся к  «суровым»  таёжным условиями. 
«Сибирь», «суровый», «север»  – слова, по нашей гипотезе однокоренные, восходящие к корню «сыр» (сырой, холодный).   Эта северная суровая зона, поросшая бореальными лесами («бореальный» восходит к  греческому  «борей», то есть «северный»)  не только  влияла на характер  техники, промыслов, этот климат  стимулировал развитию  особых комплиментарно-экзогамных социальных отношений (конечно же,  это были не «социалистические отношения» в марксистско-ленинском смысле, но всё же содержащие эту тенденцию в принципиально большем  отношении, чем южане, так что воспитывался особый соборно-общинный  менталитет).  Параллельно посредством подсечно-огневое  земледелие создавало немалые зерновые излишки, так что росло население и  развивались торговые отношения, в том числе и  международные.
Исследования генома населения, которое относят к классическим  русским, показывает, что северная полоса Руси  имеет генетику финнов (уральцев), а южная поляков и белорусов (лиц со «славянской внешностью»).  То есть,  ассимиляция была минимум   в обе стороны.  Финно-угорское население жило общинным сельским  бытом и всё больше становилось двуязычным.  Такое двуязычие  разрасталось.  Русскоязычие городов   было, естественно, наиболее стремительным, так как здесь  осуществлялась торговля,  политическое и религиозное общение, здесь были культурные центры. Но подавляющее большинство населения Руси продолжало жить  на селе (деревня – означает место, где «содран» лес,  в финском контексте подобные же термины:   шутем -  пашня среди леса, кожма, козэль –  населенный пункт или страна среди хвойного , елового  леса ).  И в этом мордовско-марийском   селе  русскоязычие складывалось исключительно на основе церковного старослава, так как в быту люди говорили на своих родных языках.   По традиции русского христианства  священники (и тем более низовые,  деревенские)  выходили из «мужиков», то есть, в частности из самих финно-угорских общинников.   Семейно-бытовой язык таких священников был аборигенный (и как мы показываем в очень многих случаях не славянский вообще, так что эта ситуация даже наблюдалась в 17-19 веках, то есть, гораздо позже возникновения Руси) . Естественно литературный язык - не только язык письменных текстов, это также  реальный слой повседневной речи «образованного сословия». Так что низовая и самая широкая часть образованного сословия в своей речи неизбежно широко пользовалась именно старославом.  Поэтому  именно славянская речь финно-угорских священников и их паствы («крестьян»)  оказалась причиной того, что русский литературный язык  вобрал в себя  широкий пласт старославянского языка.  Так что синтез московских славянских говоров  (московское койне) и церковно славянского языка в русском литературном  не является результатом какого-то замысла, особого клерикального пафоса или гениальной лингвистической предприимчивости, синтез был совершенно естественным.
 В нашем языке (современном литературном русском) есть схожие корни из двух разных языков  «молоко» - из «московского койне», а «млекопитающий»  – из церковнославянского.  Это привело к увеличению синонимов, а также собственно  старых  грамматических, лингвистических форм, которые в  обычных «нелитературных» говорах, имею тенденцию  упрощаться. 
Кроме «удвоенности» корневой базы и  «древности» старославянской компоненты в современном русском важна также и его кириллическая азбука. Кириллица, говоря кратко, эффективней латиницы, главным образом потому, что в ней есть две пары букв, отражающие парность гласных фонем. Парность гласных фонем можно считать правилом, но в латинице парных гласных букв нет, так что для обозначения таковой парности приходится использовать диакретические знаки или специальную транскрипцию. Не исключено, что под влиянием латиницы естественный язык портится.   В русской письменности утвердилась так называемая морфологическая письменность, что также правильно и удобно, так как способствует сохранению ощущения  корневых парадигм.   
Скорее всего,  древний славянский или ещё более древний праславянский язык был одновременно праиндоевропейским,  ведь общность индоевропейских языков и их множественность предполагает  общую прародину, и таковая прародина должна быть  неким большим ареалом, из которого выйдут народы, заселившие Европу, Иран, Индию.   У индоевропейских языков есть ещё одна важнейшая особенность: они являются флективными. То есть, для  этих языков характерно чередование фонем, гибкое их изменение. Причиной такой гибкости, такой  разности (даже в одном языке) мог  быть  тот факт, что на территории языкового генезиса происходило неким закономерным образом  общение разноязыких народов.  То есть, праиндоевропейцы должны были жить на достаточно большой равнине (пригодной для жизни, конечно), не окруженной специальными  консервирующими препятствиями.  Равнинное пространство от Дуная до восточно-европейской равнины  как раз является таким пространством.   
За пределами «прародины» праиндоевропейский язык распадался, но на территории Восточно-европейской равнины, благодаря двуязычию так называемых народов Поволжья,  славянская версия праиндоевропейского языка законсервировалась  в виде «великого и могучего». 
Вопрос о  финно-угорских  корнях русского этноса игнорируется. Просто мы не привыкли. Даже паспортные мордвины и коми-пермяки, порой удивляются, узнавая от папы или мамы о своих корнях.  Но наука совершенно чётко выявила наш финно-угорский генезис.  Блок понимал, что Русь – это «финская Русь». 
Сейчас мы не помним, что означал термин «рос»,  или что означал термин «русские». Да и происхождение слова и его применение – совершено разные вещи. Крестьянин вовсе теперь и не обязательно христианин, это  сельский крестьянин колхозник, фермер. Крестьянами могут быть башкирские, татарские крестьяне, посещающие мечеть.  «Русские» означал в древности то же, что сейчас «россияне», а до 91 года «советские».   Изначально  слово «рось»  означало  род (родовитый, благородный, родня, Родина). То есть, Русь-Россия это слово  в этимологическом отношении родственное слову Родина.   
Рось означало, что власть принадлежит благородному (то бишь, легитимному) роду. Постепенно  термин распространился  и на подданных.  Рюрики, дружина – это рось-русь, а поданные этой  роси  – росские-русские. В конце концов, разница стала понятной только историкам.
Финноугры были самым древним и изначальным элементом  русского народа. Финно-угорские соседи России сохранили в своих языках память о нашей русской истории. Эстонцы называют Россию  Венемаа, а финны – Веная, русских они называют «вене». Вене – это венеды или вятичи, они же  так называемые вятские-хватские, чьи древние бояре  поучаствовали в создании Московского государства в конце 15 века.  Вене—вятич -  родственные  слова по той же парадигме, в которой родственным являются мята-ментол, пять-пента, зять-жених(генетика). То есть, совершенно очевидно, что вене - это вятичи-венеды.  Корен «вен»,  по-видимому,  тот же, что в словах «венец», «веник»,  «венценосный». Также этимология возводит «вятичей» к имени Вячеслав, древний легендарный князь Вятко.  Венец – атрибут монарха, ровно как и корона для короля.  Король значит коронованный, вятич  – венценосный.  То есть, для древних финнов и эстонцев Русь была страной королей- монархов. Шведы называли Русь «Гарда Рики» (страна городов), города же были древнейшими государствами (полисами). В них были боярские парламенты – вече, но были и венценосные князья.
Говоря об этносе, видимо,  также сопряженным с  политическим центром, мы ищем эпицентр генезиса.  Прародина славян всё ещё не  нашла консенсуса.  Чем дальше в прошлое, тем самостоятельных центров больше.  Наиболее возможно предположить, что первоначальное место расселения и образования славянского этноса это Дунай («там тепло, там яблоки»).  Название Дуная прочитывается из славянских языков и откровенно созвучно  Днестру, Днепру,  Дону. Так или иначе до сих пор на Дунае живут славяне, а те народы, которые заселили Дунай после славян сохранили и славянскую топонимику и оставили  иные следы прежнего обитания там славян.  Факты древнего славянства таковы, что славяне оказывались  в рамках государств иных народов. Южные славяне были в контексте греческой Византии. Славяне Западного Причерноморья были покорены булгарами (Болгария считается первым славянским государством, так позже завоеватели булгары перешли с тюркского языка на славянский).  На левом от них берегу расположились румыны. Ещё выше по Дунаю - венгры, а верховья Дуная освоили немцы.   Государственность, созданная собственно славянами,  создавалась славянами, поселившимися к северу от Дуная. 
 Здесь в качестве «земли обетованной» указывают земли на равнине между верхним и средним Днепром,  Вислой  и Западной Двиной.  Это так называемое Полесье.  Со словом Полесье созвучны этнонимии древнеславянского племени поляне и собственно поляками.  То есть, возможно, что поляне и поляки происходят не о полей или полян, а от полесье. Это в частности подтверждает ещё одно название поляков – «ляхи» (прямое указание на лес).   Здесь же в Полесье мы обнаруживаем другие славянские племена: древлян и дреговичей.
Для этногенеза  необходимо некоторое  достаточно большое и пригодное для жизни пространство, но также естественные ограничители, которые  консервировали этнос, останавливали новые этнические вариации. Северное относительно Дуная положение Полесья выдвигало такие ограничители, как   суровый климат и множество болот (среди которых, кстати, даже в годы Второй мировой, во множестве существовали армии советских  партизан).
Есть наблюдения, что первые государства возникали  при соприкосновении разноплеменных этносов.  Возможно, что государство Пруссия, таким же образом как позже Великое Княжество Литовское было основано и управлялось восточными славянами. В пользу этой гипотезы говорит также и тот факт, что балтийские племена  более архаичны по языкам и дольше  сохраняли свой догосударственный быт.  Славяне, вытесняемы с Дуная и других центральное европейских территорий румынами, булгарами, венграми, немцами, были  более военизированы, чем балты, их дружины были больше численно, так что гипотеза, что во главе пруссов были славяне естественна. Слово Пруссия очень напоминает возможное слово Поруссия (парадигма: Полесье, Поморье, полабы), в «прусском словаре» встречается термин «криво-кривайтис», так пруссы называли верховных жрецов  своего главного города Ромово. Латыши и по сей день называют русских «криеви».  Литературные источники 15-16 века так же говорят о пришествии Рюриков из Пруссии, на что историки выдвигают предположение, что это легенда, очевидно,  что так думают под влиянием  официально принятой прогерманской  «норманнской теории».
Топоним  Белоруссия (по-литовски «Балторуссия») скорее всего восходит не к белым рубашкам белорусов, а к Балтийскому, сиречь «белому» морю.  Таким образом, Пруссия, а потом  Великое Княжество Литовское были государствами, созданными  славянами-русами.   
Поляне,  древляне, дреговичи, северяне  Полесья  (шире бассейн верхнего и среднего Днепра)  мигрировали постепенно на северо-восток,  сливаясь с финноуграми, в бассейн Верхней Волги, реки которая получила у русских статус священной («Из далека долго течет река Волга» и т.д.) .  И вот тут стали возникать уже государства Руси, которую стали называть «великой» (термин «великий» в  древней и средневековой Руси как раз и означал государственный, монаршеский, «великий князь» до появления понятий царь или император  – это монарх, а просто князь – это благородный родственник, родовитый аристократ).  Видимо,  различная форма социального быта способствует разделению труда, которое  является  условием  создания царств-государств, внутри своего этноса  образовать государство сложно, потому что там все равны, все родня.  Различные уровень развития этносов позволяет  выстроить между ними субординацию. 
И здесь возникла Венемаа, то есть страна вятичей-венедов.  С какой стати города-государства должны быть чем-то уникальным  образом, относящимися лишь к  древней Греции?  Скорее всего, это универсально. Город,  гражданин – в русском языке один корень. Государство возникает в связи с  появлением городов.  То, что «город» и «гражданин»  одного корня (первый – из московского койнэ, второй - из старослава) , говорит в пользу гипотезы, что «господин Великий Новгород» был не  н.п., а  страной-территорией, «Гарда Рики», краем городов и соответственно княжеств- монархий, царств-государств, которые возглавлялись венценосными вождями, так что  жители этих царств назывались вятичи.  Расположилась эта Венемаа естественно на естественной транспортной артерии, то есть, как говорилось, сакральной реке Волге. Надо иметь ввиду, что Волгой изначально называлась, как мы уже отмечали, лишь Верхняя Волга до её впадения в  Кама-Волгу, так как верхняя финноугорская Волга (что также ясно из её финского названия) есть приток артериальной реки, а верхняя часть этой артериальной реки  - это Кама, так что аксиоматическая незыблемо бесспорная пошлость чеховского Беликова  «Волга впадает в Каспийское море»  не есть географический факт:  Волга впадает в Волго-Каму, и уже только Волго-Кама впадает в Каспий. 
Бассейн финской Волги  стал зоной широкого биэтнизма и далее билингвизма, что является, скорее всего условием для возникновения и собственно первогосударства.  Такой билингвизм также способствует социальной эволюции и в частности совершенствованию  государственного (литературного) языка.  В качестве косвенных  иллюстраций с можно обратить внимание на то как билингвизм приводит, например к выпадению падежей (болгарский, французский, английский) . Исчезновение иноязычия  даёт начало консервации языка. Гальские наречия во Франци исчезли довольно  давно, так что французский язык остановился раньше чем, например, английский Великобритании, где кельтские языки в какой-то форме вроде бы существую поныне.  Общепризнанным является факт огромного вклада ирландцев и шотландцев в английскую литературу (Джойс, Шоу etc).  Так что   косвенные  факты также  подтверждает и нашу гипотезу о вкладе  русскоязычной  «морды» и «черемисы»   в становление  «великого и могучего».
Но ныне иноязычие на Святой Руси также очевидно остается, хотя тут уже доминируют не финноугорские, а другие языки.  Мы замечаем это влияние в виде разговорных сленгов и окказиональных заимствований: «кирдык», «моя твоя не понимает»,  «алаверды», «тамада», «басмачи», «шашлык», «хачапури», «калым», «кильманды», «майдан», «незалежность», «салямалекум», «аллах акбар» и так далее.  Удел такой лексики не велик и весь он касается  довольно четких бытовых зон. Но язык эволюционирует не обязательно по линии заимствования лексики, иноязычие стимулирует рафинирование и дисципилинированность языка, так как  иноязычное население неизбежно плохо реагирует на редкие слова, диалектизмы, архаизмы и прочие слова типа «не возбраняется».  То есть, русский язык продолжает  своё развитие. В каком-то смысле со времен  Пушкина  этот язык начинается, ведь, например, старший современник Пушкин Кармазин  создаёт, например, одну из букв алфавита – букву ё, то есть ставит точки не только над этой буквой, но и над созданием  самоей современной кириллицы.  То есть, можно сказать, что ещё Карамзин, а не только Кирилл и Мефодий участвует в создании кириллицы (В Ульяновске этому «подвигу» Карамзина даже воздвигнут гранитный памятник). Также можно сказать, что завершили строительство русского алфавита русские лингвисты в 1918 году декретом большевиков о новой графике.  И тогда и сейчас немало было  ворчания относительно этой реформы. Сейчас есть остаются ворчуны, твердящие что русский алфавит придумали пришельцы с Марса и в нём было 148 букв, которые изничтожили дьяволята-большевики… Никакой порчи не происходило. Напротив, язык становился в свою естественную форму-норму, происходил естественный генезис. Твердые знаки на конце слова излишни, нет нужды в трех  «и», двух «е», двух  «ф». Реформа  графики в 1918 была не единственным событием в русской лингвистике. Появилась масса неологизмов:  совнарком, колхоз, СССР, обком, комсомол, выстроенных  в новых грамматических парадигмах.  Наше время вряд ли, этот процесс  устаканился  (олбацкий язык,  лавина новой терминологии).  Прогресс культуры, как правило, ведёт к  языковой нивелировке, малые народы ассимилируются, мини-языки исчезают. Но советская эпоха  дала развитие и национальным  языкам. Многие языки малых народов получили свою письменность, многие получили  свою автономию разного уровня от автономного округа до союзной республики (с правом на отделение от Союза, что было, так сказать,  даже перебором). То есть, двуязычие не исчезло.
Сейчас мы часто идём на поводу у националистов бывших республик, желающих избавиться от билингвизма в пользу своего этнического языка. Это социальная  шизофрения, так как  «патриоты» таких автономий  желают лишить  свой народ инструмента в общении с населением соседнего пространства, с другой стороны, подрывают  весовую категорию своего суперэтноса (в гумилевском понимание суперэтнос – это группа  разных  этносов,  которые в силу общих  геополитических интересов  являются естественным цивилизационным полюсом на планете).   На стыке суперэтносов оказываются народы, которым выгодно  или приходится балансировать между разными цивилизациями.  Но отказ от одного из важнейших инструментов культурной  адаптации, каким является язык, в той ситуации, когда этим языком общество уже владеет – мелкотравчатое безумие (которое, вряд ли, окажется вполне успешным). 
И социальная задача, в связи с которой должен получить развитие русский язык на сегодня, не только не стабилизировалась, она  увеличилась  колоссально. Теперь русский язык должен не спонтанно-исторически вовлечь в своё русскоязычие  народы, которые присоединились  к России в результате военных приобретений или союзных договоров с соседями, но  русскоязычие  нужно теперь уже не просто для того, чтобы возникло государство посреди восточно-европейской равнины и защитило её обитателей от  агрессивных соседей, теперь задача  -  геополитическая, то есть, как иногда выражаются, «альтер-глобалистская».  Русский язык  не самый массовый язык на планете, но если учесть, что  важна не только численность, но компкатность среды, на которой этим языком пользуются, объём важных культурных текстов , существующих на этом языке, количество образованного сословия , пользующегося литературной формой этого языка, то русский , пожалуй третий язык в мире (после  китайского, и английского).  Есть у русского свои преимущества перед китайским и английским.
Куда будет двигаться язык русских-постсоветских?  Умозрительно это представляется как кристаллизация формы международного  русского языка, то есть, ещё большей  нормированности языка Толстого-Чехова, Ильфа-Петрова, некий элементарный русский, тексты на котором должны также представить и некую элементарно-конструктивистско-супрематическую   литературу,  историю, философию и т.д., с тем, чтобы  это было максимально удобно для всех вновь приходящих в нашу семью русскоговорящих.  Очень важен для  энергичности русско-советского мира овладение его элитой английским и китайским языками. Овладение этими языками на любом уровне было бы для нас благом. 
Не думаю, что мы должны убрать падежи или заменить некоторые кириллические буквы на латиницу (это  образно-провокативные шутки),  но должно произойти некое органичное  упрощение и дополнительное упорядочивание,  найдены компактные формы, созданы клишированные зоны.  Мы  должны не просто  внести в сознание общества какие-то премудрости и факты «как это было, как это бывает, как пользоваться тем, а как этим».  Упорядочивание также предполагает вместе с созданием международного элементари и новых виртуозно-поэтических слоев языка типа дюпонизмов или «олбацкого языка».  Олбацкий язык интернета вызывает некие квазилингвистические, квазипатриотические дискуссии.  Облацкое вызывает раздражение, потому что мы игнорируем многослойность языка и не можем увидеть ситуацию иначе, как через призму фундаментализма: или язык Пришвина, или вот эта интернетная хрень .
Русские люди должны  быть не только интернационалистами по широте души, нужно быть хотя бы немножко полиглотом.  Нужны баллады о языках, о любви языков, диалектов. Количество варваризмов, включений из больших и малых языков должно увеличиться. Я, например, знаю, что по-латышски  «лаб вакар» - это «добрый вечер». Но почему этого не знают другие?!  Всегда есть, нечто важное в иных языках. Например, по- эстонски  Россия – Ветемаа, то есть, земля вятских-вятичей.   На полинезийском языке «ооооо» означает петух, а полинезийские слова  «вики»,  «мана», «табу», «тату», «ронго-ронго» вошли  во многие европейские языки. Вот болгарское выражение  «булка та на сметанка» переводится как «девочка с учебником арифметики». Слово «ура!», очень возможно, является аористом от глагола «орать» (в обоих смыслах:  «вздымать  землю оралом»,  «кричать благим матом, громовым ором»). «Уральские пельмени», которые и которых, наверняка очень любят как на Урале , так и в журнале Урал,  также интересны  в плане истории языка.  «Уральские пельмени» - очень популярное словосочетание.  В  Екатеринбурге-Свердловске  есть  такой ресторан, а на заре перестройки была такая фирма, которая хотела  создать из пельменей мировой бизнес типа Макдональса или Пепси-колы.  Слово «пельмени» тут - из  коми- пермяцкого,  носители которого живут вокруг города Кудымкар, переводится слово как  «хлебное ухо».  Коми-пермяки – это не так чтобы  эдакое меньшинство внутри коми.  Согласно названию «пермяки», скорее всего наоборот.  Известный русский святой Стефаний Пермский известен тем, что создал коми азбуку для, кстати, не кудымкарский коми, а для сыктывкарских, которые называются просто «коми», то есть «главными коми» (иногда коми-зырянами),  и  вот за это и сам Стефаний и его азбука были названы «пермскими».   В целом  священная пермская азбука Стефания  пригодилась очень ненадолго, и  батюшки-коми, также как меря и мурома, предпочли пользоваться старославом.  А вот слово «Урал», напоминающее, что-то азиатско-восточное, скорее всего, славянского или праславянского происхождения.  « Гора», по-польски «гура», «ор» также «гора» по-гречески,  в русском  есть слова «орёл», «орало»,  «яр», «яркий», можно вспомнить санскритское слово «арий», так что  индоевропейская родственность  Урала  праиндоевропейскому корню ар (гора, возвышенность) , не говоря уже от том что собственно  слово «урал»  с учетом переоглосовки  о/у  выглядит как причастие от  глагола «орать» (пахать,  громко кричать).
То есть, русский, как и старославянский и праиндоевропейский, возникал в контексте довольно широкого соединения рас, этносов и языков на бескрайних и без естественных границ  русских просторах,  что способствовало  экзогамному комплиментарному общению и возникновению, в частности, феномена флективности..
Кстати, финноугры тоже расовый и языковой  микс, как и славяне, только с акцентом на восток . Этнография (одежда, утварь, дама, быт, антропологический тип) марийца и восточного славянина из Владимира  Вологды или Костромы мало чем  отличаются.  И там, и там - кокошники, лапти, туеса, гусли, деревянные ложки, сарафаны, косоворотки, «белорусские рубашки», баньки, лыжи, валенки-пимы, соленая капуста, кисель, квас, пельмени. Большинство различий выдумываются горе-этнографами.  Русская одежда – это шабур, армяк, зипун.  Одежда русская, слова, похоже, что нет…
Фашисты, расисты, националисты предлагают  своим слушателям считать, что чистота расы и тому  подобного - это  хорошо. Но с точки зрения науки -  это,  скорее всего, похуже. То есть разнообразия генофонда  более адаптивно,  более того, именно разнообразие и является не только условием, но и прямой причиной всякой эволюции.  Есть такая народная поговорка, поскреби русского, увидишь татарина. А вот скрести русского, чтобы увидеть финноугра даже и не надо, поскольку это  фактически одно и тоже, разница лишь в том, что «русские, непомнящие своего финского родства» -  это те, чьи родители об этом однажды позабыли, и мордва-марийцы-удмурты – те, чьи родители вышли из деревень отдаленных од административных городских центров не так давно или всё ещё проживают на реке Язве.
Весёлым шоком для меня оказался факт, вытекающий из книги «Вятичи Орловской губернии» (П.И. Якобий.  Спб. 1907) , что фамилия  «Козлов» (седьмая по частотности русская фамилия; первые три Смирнов, Кузнецов, Иванов) скорее всего  также финноугорского происхождения, что подтверждает массовость топонимов Козлы, Кожма, Козэль, Козельск на территории классической Руси, исходящие из финноугорского  топонимического термина «еловой место», означающего село …
Так что во имя патриотизма не плохо бы, чтобы широкие народные массы получили некоторое представление о языке мари, эрзя или коми…. А украинский нужно вводить  школах уже со следующего года (чтобы его выучить хватить двух четвертей). Украинский это  по сути дела также русский язык, только выстроенный на основе диалектов. Там, где его создателям показалось уместным  и возможным слова русского литературного языка  заменялись другими словами, но также  либо с русскими корнями, а  иногда слова заимствовались из языка польских братьев-славян, плюс южная особенности произношения, где нет звонкого «г». Некоторые слова взяты из диалектов, которые нам, великорусским, могут быть незнакомы. Например, «говорить» – это гутарить или балакать, а «работает» - процует» .  Также в украинской мове имеет быть небольшой расхождение по некоторым буквам: например, там есть слово «риба», которое, читается, впрочем, как и положено, «рыба».
 Конечно, украинский литязык создал  автро-венгерский империализм, чтобы  православные и иные славяне Прикарпатья  отстранялись от своего восточнославянского родства, но раз уж этот язык создан и утвержден на Украине при содействии собственно великоросских москалей, то теперь мы должны сколько-то формы этого языка вбирать в нашу культуру (как, например, в 17 веке в русскую православную церковь были введены нормы, бытовавшие на православной Украине), чтобы не дать нашим братьям погибнуть в объятьях евроантанты. Чтобы ликвидировать-таки  раскол опять.
То  есть, затея товарища Путина насчёт года литературы через год объективно востребована, «не возбраняется», …вполне «путевая».  Жаль что грузин Акунин, хохол Лимонов и француз Сорокин на эту встречу не пришли. Видимо, по причине своей (как им кажется)литературной гениальности. Писатель, как художник слова, может быть «гениален» только фигурально, писатель, как выражался Акутагава Рюноске, подобен сапожнику, то есть, писатель как и живописец – это ремесленник. Что касается до философии и разных ииновационных парадигм,  творцы изящной словесности  - тут либо что-то  где-то заимствуют, либо придумывают  такую пургу, какой немало не только у Толстоевского, Гоголя, но и самого Пушкина. Последний, впрочем, догадывался, что поэзия (в начале 19 века слово поэзия употребляли как синоним понятия «художественная литература»)  необходимым образом – что-то немножко глупое.   Переводя немножко глупого поэта-писателя Пушкина в умный дискурс, мы бы сформулировали так:  проза-поэзия как эстетический нарратив амбивалентна, то есть, может быть как умной так и глупой.  Так что год литературы (то бишь прозы-поэзии-драматургии)  возможно есть возможность того, что в эстетическом нарративе появится так же что-нибудь  не только выразительное, но и общественно-полезное.  Лимонова насмешили родственники Толстого и Гоголя. Но гораздо смешнее (точнее грустнее), что в качестве  литературных бонз себя чувствуют и таковыми, надо сказать воспринимаются, Лимонов, Акунин, Сорокин. Конечно, внутреннему голосу хочется потроллить в форумах насчёт вдовы Солженицына, но «вдова Солженицына» - это, как выражается «атцкий сотона» Efedorov ,  дань великоханским оккупантом саблезубой Западно-глобальной Америки. Типа, будьте спокойны, экспроприации экспроприаторов не будет, «вдова Солженицына» хранит нашу общечеловеческо ценностную демократию. В политике – свои ритуалы.  Проза-поэзия, как  верхний  (и специфически особенный) уровень языка, наверное, отвечает за то, чтобы были понятны людям-человекам разные и многие нюансы.  Один  такой «нюанс» состоит в том, что  полуписатели, которыми  наряду с роднёй  Толстоевских олигархи русской  литературы «брезгывают»,  не чем не хуже великих (востребованных рынком) писателей, так как они - минимум читатели и даже культуртрегеры, то есть, лидеры читающих сообществ. А вот читающее сообщество однозначно «главнее»  и Акунина с Лимоновым и даже Пушкина с Сорокиным. Оно  и есть  «наше  всё».   Даже в конструкции русского языка «всё» не может быть «он» или «они», оно -  «оно».  Подобно тому, как современный русский литературный язык создали «черемисы орловской губернии»  (например, в лице протопопа Аввакума), так и сверхсовременный русский литяз пересоздают низшие чины образованного сословия:  учительницы, библиотекарши, актёришки Мценского уезда, «скромные гении»  из города N ,  - все те, кто ещё пока не выкинули свои книжные многоуважаемые шкафы на помойку.   

                ноябрь 2013 , Екатеринбург
--
Ещё:
http://www.proza.ru/2014/01/18/1077