Тахикардический доклад на тему
«Где и как можно использовать человека»
Всем сесть и приготовиться. Руки на колени, ладонями вниз. Те, что сидят в дальнем углу и думают, что их не видно, первыми испытают презрение докладчика. Вот теперь хорошо.
Значит так, пока не пустили газ.
Ребята, пожалейте, разрешите молчать. Хотя, еще нет. Пока что нам нужно помнить: две справки, подпись, и еще доклад «куда применить человека». Чтоб не забыть, на левой руке возле большого пальца – крестик.
В прошлый вторник в меня стреляли… да нет, ничего, из рогатки. Но больно. А раз больно, позвольте, должно наводить на мысли. В меру способностей и воображения. Кто-то решит, что пора застегнуть бронежилет, кто-то станет добрее по принципу предоставления правой щеки вместо обиженной левой, а кто-то решит таки снять с груди табличку «сюда стреляй». Мне же пришло в голову…
Эй, ты, да-да, ты, в синем свитере, справа. Для тех, кого еще не осенило: доклада насчет примененья людей не будет. И не подразумевалось.
Так вот, что мне в голову пришло. Если у тебя в кладовке не просто хлам, а хлам экзотический, не такой как у всех. Если расположен хлам в ином, не таком как у всех беспорядке. Если посыпан, положим, зеленой пылью, а едят его только мыши-гурманы, твоя кладовка все равно остается кладовкой. Даже с табличкой «кухня».
А на той груди, в которую целят рогаткой, может быть, и даже наверняка, висит серебряный крестик. Стало быть, так. А что сие означает? А крестик означает что: «запомни, две справки, подпись, и еще доклад «куда применить человека». И что мне прикажете думать? Ну, пусть не мне, но все же. Значит, справки, доклад и любая подпись – просто какая-то прихоть? Ну, это если стрелявший очевидно против. Так бывает. Вот и получается, что… да что бы ни получалось – в любом случае плохо. И больно.
Слушайте, дама в четвертом ряду, слева, а вам не до лампочки, что я имею в виду? Через сколько-то минут пустят газ. Насовсем. И вам у меня один совет: расслабьте лицо. Ну, можно с умной ироничной ухмылкой. Вот так и сидите.
Я не репетировал эту речь. Попробовал было, но понял, что нужен зритель. Вот Вы, мужчина, вас что-нибудь беспокоит? Не вообще, а сейчас. А радость, она есть? И радости никакой. Вот видите, вам все равно, так что просто сидите и слушайте, пока не пустили газ. Ах, вас газ беспокоит? А если я замолчу, он перестанет вас беспокоить? Нет? Вот и я говорю, что вам все равно.
А вон там девушка в синих джинсах и в майке. Без презренья во взгляде, без наигранной радости, без фенечек, с мозгом, просто сидит. Ей так же плевать, но ее кладовку, если кто-то все же решит, сожгут последней. А вот потому что.
Видите телевизор? Если включу, он сразу же громко скажет, что все вы – дерьмо, потому что не выпили Фанты. И что в Европе потоп, а в Минске задаром куют пластмассу. Спрашиваете, откуда я знаю? У меня пульт. У меня пульт, красная кнопка и веревочка. Насчет кнопки ничего не ясно, а когда дергаешь веревочку, в сливном бачке, как правило, начинает журчать вода. Иногда свет загорается. А еще зачем-то телевизору, и не только моему, вдруг понадобилось, чтобы хлам в кладовках у каждого был не такой, как у всех. Ну вот понадобилось, чтобы всякий там разный. Но чтобы обязательно у каждого. И чтобы каждый, открывая кладовку, радовался. Мило стеснялся, вешая надпись «кухня» или там «ванная».
Да потрезвее вашего буду.
А хотите стихи? Можно даже по теме. Не хотите? Не нравится? Утомил я вас?
Что ж, включу телевизор.
Помощник, газ!