Рассказ опубликован в журнале "Сибирские огни" № 11 - 2013 г.
- Семенем я бычьим торгую, - произносит Федор и все вокруг замолкают. Шутит что ли? Не замечали за ним никогда. Да нет. Лицо серьезное. Какие шутки!
Федор сидит в центре стола. В правой руке вилка с соленым грибочком. Черный груздь. В левой – рюмка с водкой. Запотела рюмка.
За встречу!
- Да, - опрокидывает он в себя и морщится, уф, гадость та еще, - такой вот бизнес у меня…с партнером, добываем семя бычье и продаем. Хорошее дело, выгодное.
Федора я не видел пятнадцать лет. Как закончили школу в восемьдесят втором, так и отрезало. А на дворе девяносто седьмой уже.
Здоровый, ядреный, как соленый огурец из банки, хрусткий, на щечках розовый румянец, словно с мороза в снежки играл. Голову немного вниз. Росту под два метра, сутулится от того. Молодой бычок, одно слово.
Как раскидала школа нас всех после десятого класса, так и не собрались ни разу по-настоящему. Сначала, правда, пытались на линейку первого сентября приходить, да на последний звонок. Созванивались. Придешь? Приду. И Вовка придет. И Сергей с Верой. Не знал, что они теперь вместе? Буду, буду. Ну да к началу. В первый год десять человек пришло, это из класса-то, где под сорок училось, на второй уже пять, потом три…и развалилось все. Извини, не могу, ребенок захворал…так я же переехал, мне неудобно теперь, далековато…а я в командировке, в другой раз…не будет, говоришь, Сереги, ну смысл мне приходить…Вот и все. Как футбольным мячом по конструктору Лего. Разметало каждого по углам. Кого-то потом в институте видел, привет, ну как… а на пару торопишься, ну давай, надо как-нибудь собраться, созвонимся, ага… кого-то в магазине случайно, это…это Маша, жена моя, ну да вот семью завел, дети скоро. Игорь Москву покорять отправился, Боря - Израиль. А Федор, Федор тот совсем пропал. Ну, вроде вот был человек и испарился. Как загремел в армию после школы, один со всего выпуска, так о нем больше и не слышали ничего. Только поговаривали, что после службы в деревню обратно к себе подался, колхозничать. Замкнуто живет, как суслик в норе. Какие из колхоза новости могут приходить. Там новостей всего две – неурожай да засуха.
Федор в нашу школу из села попал. Деревня Федуловка, какого-то района или что-то в этом роде. Там бы, наверное, и остался аттестат получать. Только вот батя в судьбе его все переворошил. Завод один известный, который комбайны выпускает, в нашем городе то ли филиал открыл, то ли конструкторское бюро. Специалисты им понадобились, те, что в комбайнах разбираются. А батя Федора, как выяснилось, в комбайнах дока самый, что ни на есть. Вот его и пригласили сразу, инженерам помогать. В колхозе своем Иван Ильич на доске почета висел без малого двадцать лет. Только фотку меняли иногда, вначале каждый год, потом раз в два года. Чтобы изображение оригиналу соответствовало. А потом и менять перестали. И так все знают Ильича. Так до пенсии бы и провисел. Но тут завод этот. В общем, сняли батю с той доски и в город перевесили. Вот квартира тебе, вот место рабочее. Семья, понятное дело, следом. Так Федор и стал городским жителем.
На пятнадцатилетие выпуска Федор на Мерседесе приехал. Собрались, наконец. Первый раз…все почти. Кто на такси, кто на трамвае, кого супруг подвез. А Федор на Мерседесе. Внедорожник. Белый весь, аж глаз режет до зажмура. Не развалюха какая, бэушная, таких немало в начале девяностых себе народ наш приобрел, нет, новая, видно, последняя модель. Денег серьезных стоит. Удивились все. Подсмеяться наперегонки попытались. Федор-то... Это колхозник наш…Ты, вообще, чем Федор, занимаешься? Коноплю что ли на огороде растишь вместо картошки? Твоя тачка, Федя, или в аренду взял на час?
В «Мерседесе», между прочим, еще и водитель сидит, в очках, в перчатках, с пробором ровным. Строгий на вид. Как учитель школьный при ученике-шалопуте. Перестали смеяться вскоре. А Светка так сразу губу закусила. Черт! Федор к ней с первого дня не равнодушен был. А она…
- Может, дождешься меня, пока из армии приду, - прощался с ней он тогда, - свадьбу сыграем, семья, дети. У меня в деревне дом остался, огород, хозяйство.
Светка, поговаривали, в сторону нос, дама городская, помада на губах, на ресницах тушь, в голове каблучки-платочки, а тут увалень в стоптанных башмаках. От ворот поворот, как говорится. Ты бы еще женихаться в валенках пришел. Нет, извини. Деревня. А сейчас вон сидит, лица нет. Муж - неудачник, пьяница, говорят, бьет. И тут Федор на Мерседесе. Тьфу, дура.
- Не, не коноплей, - смущается Федор. - Семенем бычьим, вот. Машина? Машина моя, купил недавно, ездить много приходится, по области, в колхозы, дороги там…, - рукой машет, сами знаете какие там дороги. Знаем. И на «о» еще больше, чем в школьные годы. - Это я, чтобы выпить с вами всеми по нормальному, за встречу…с друзьями. Сколько лет уж не виделись. Ну и если потом подбросить, развести кого, подброшу. – И рты все пооткрывали. Ай да деревня!
Федор солидный, костюм летний, светлый в клетку, галстук, ботинки белые, носки. Модный парень по тем временам. Хоть не парень уже, мужчина за тридцать. А в школу тогда пришел, в девятый класс, земля под ногтями, стрижка под горшок, на лбу неровно слегка, мамка торопилась видать, отхватила лишнего. Кофточка вязаная из серой шерсти. И заплатки на рукавах, там, где локти торчат. Протерлись, видать. Колхозник и есть, права Светка. Еще ему чубчик на горячем гвозде навернуть из-под кепки и гвоздику в нее.
- Это Федя, знакомьтесь, новичок, будет учиться в нашем классе, - улыбаясь произнесла учительница, - он вместе с родителями приехал к нам из деревни.
- Федя, Федя, новичок, недорезанный бычок, - стишок я срифмовал тогда тихонечко. Только услышали все, естественно. Класс прыснул. Учительница на меня с укором, - Саша!!! Да ладно, не со зла же, Анна Петровна, так вместо приветствия.
Так и привязалось за ним потом - бычок, да бычок. Ведь и правда похож, сам знает. И уж обижаться перестал после, а тогда…Яблоки розовые на щеках вмиг созрели до красноты, вот-вот упадут осенним урожаем, подол подставляй.
Посадили его на последнем ряду, за соседнюю со мной парту. Куда еще дылду такого сажать, всю доску загородит. Федор сел шумно, бросил портфель на пол, зыркнул в мою сторону из-подо лба с гневом и дал мне в репу. Нет, не сразу дал, конечно, потом после уроков. Хороший у него удар, поставленный. В деревнях обычно драться не умеют.
Так мы и подружились. Чего нам делить. Не Светку же. Не в моем она вкусе. А что в репу дал, так это по делу, я ж сам его первым обозвал. Впрочем, без фингала и он не остался, неделю светил.
Учился Федор так себе. Зато стабильно. Три, три…еще раз три. Будет дырка. Бывало и до двойки протирал. Тут же просто все, говорил я ему, вот интеграл, вот функция. А он только руками разводил, хорошо вам городским. Вы встаете дома утром, завтрак на столе, мать постирала, погладила, убрала все. Школа во дворе или через дорогу перейти. Вечером кино, дискотека. Малина, не жизнь. А мне! Я с шести лет дома один. Батя с утра на работу, там в шесть уже косить, пока не жара. Мать тоже, дойка утренняя до рассвета еще. До школы пять километров в райцентр. Пешком, пацаны гурьбой. Туда час, обратно столько же. В дождь, в снег. Кто постарше за главного. Из школы пришел, картошки навернул с салом и на двор работать. Тут за свиньями убраться, там кур покормить. Время на все где найти? Все учебе в ущерб. Сперва сестра помогала, потом замуж выскочила, в другой город улетела, ищи-свищи. Подотстал вот в учебе. Неколи мне в деревне с интегралами возиться было.
Так и учился-мучился. Ладно, учителя ему все прощали, тянули даже. Да и бате еще Героя Социалистического труда дали, депутатом стал. Сына же не выгонишь из школы такого. А потом наладилось как-то. Деревенская ухватка, видать, сказалась. Да и я списывать давал.
Гарный парень стоит. Над столом возвышается, как Джомолунгма над Индией. Рюмка в руке, словно наперсток, не заметишь. За Федором тост. Примолкли все.
- Мы единственные в области, кто продает за рубеж бычье семя, - говорит Федор, - у нас оно сертифицировано в соответствии с международными требованиями. Семя, в смысле...Так вот… я про что… забыл, а…за начало начал, стало быть. За него, за семя, основу земли нашей русской. В семени сила. Вот.
Опрокидывает рюмку и кряхтит. Пелевина начитался. Если вообще фамилию такую слышал в Федуловке своей. Так речи произносить и не научился совсем. Все в кулак прыскают, девчонки конечно. Парням-то что. Ну и дальше пошло - рюмка за рюмкой, рюмка за рюмкой. Да здравствует семя. И Федор тоже да здравствует. И только Светка в углу сидит, молчит. Всю губу искусала. Вон кровь. О чем раньше думала, дура.
Не люблю я эти посиделки школьные. Десять лет спустя. Потом двадцать. Пятьдесят. Приходишь и видишь – эта постарела, эта тоже, у того вон одышка, лишний вес. У девчонок морщины под глазами, у парней седина, живот. Вот ты вроде еще вчера Алку любил, дышать не мог, раньше вставал, чем все и бегом к школе. И на заборе, возле которого она пройти должна через десять минут, крупными буквами, мелом, неровно маленько, да не беда, торопясь, писал – «Алла + Саша = любовь». И оглядывался, не увидел бы кто. Написал и за угол ждать, как пойдет. И вот она, да не одна, с подружками. Остановилась на секунду, посмотрела, прочитала, глаза щелочкой отвела. Улыбнулась, словно про себя. И дальше идти. И ты тут как невзначай, ой привет, привет. В школу? Ну, пошли, по пути нам. Хочешь портфель понесу? А сейчас? Вон сидит. Раздалась вширь, волосы заколола впопыхах, под глазами круги, замазать тональным кремом не удалось. Двое детей, муж бросил, весь дом на ней. Смотришь и думаешь, а та-то где, которой записки в школе писал, делась куда. Вроде и она, а уж не та.
Но это может, только я так переживаю. А остальным все равно. Сидят все, захмелели совсем. А помнишь то…помнишь се…
Федь, давай по-английски отсюда, не прощаясь. Водителя отпусти своего, пусть домой едет. Прошвырнемся по улице, как тогда в десятом, после выпускного.
***
- Я ведь звонил тебе как-то, - мы идем с Федором по начинающему засыпать городу, - хотел в гости позвать, в деревню к себе, в хозяйство. Я же колхозник. Помнишь, как ты меня тогда приложил?
Я машу рукой. Кто старое помянет… да полно.
- Не в обиде, - возражает Федор. – Я ведь реально, как колхозником был, так и остался. Только название поменялось…как это… фермер, ну или предприниматель. Настоящие то колхозники перевелись давно, кто спился, кто в город на заработки подался. Живу я в деревне, и дом у меня там с огородом, и куры во дворе. Бычки вот теперь. И даже грязь под ногтями. Не вытащить ее уж никогда. Вон, глянь. Только костюм в шкафу теперь висит. Даже два. Летний один, один зимний.
- Так вот, звонил с полгода назад. Хотел к себе пригласить. Только меня секретарша твоя бортанула тогда. Занят он, я передам, оставьте свои координаты.
Наташа. На секунду я задумываюсь и представляю, как Федор пытается мне позвонить. Он набирает телефонный номер приемной, нашел в справочнике. Занято, еще раз занято, еще... Наконец, повезло. На том конце провода трубку снимает Наташа. Ее голос холоден, но вежлив. Алло, Вас слушают. Я одноклассник, объясняет мужчина, мы пятнадцать лет не виделись. Руководство сейчас занято, идет совещание, они не смогут поговорить с вами. Почему руководство всегда во множественном числе? Передайте ему, что я приглашаю приехать ко мне в деревню. Зачем, спрашивает Наташа, объясните, пожалуйста, зачем, я доложу. Какое то время на том конце тишина...алло, алло, она уже хочет повесить трубку...и вот, кхе-кхе, как бы это выразиться, чтоб Вы меня поняли правильно… я хотел бы показать как мы получаем бычью спе...., ой извините, бычье семя...и снова тишина...что, спрашивает Наташа, в ее голосе, как в коктейле к холоду подмешиваются искры…Б-52, осталось поднести спичку…что…наверное, ей послышалось, что добывают? Голос в трубке смущенно повторяет...бычье семя, ну это, которое, ну...то самое…из которого телята… Твою мать, кричит Наташа, вы что все совсем охренели, а почему в деревню, почему не в публичный дом на экскурсию. Наташа кричит про себя. Вслух она по-прежнему вежлива. Она ценит свою работу, ей за нее неплохо платят. Я передам все руководству, сообщает она Федору. Оставьте Ваши координаты.
- Я оставил, - пожимает плечами Федор.
Черта-с-два передала. Прошло уж полгода.
Мы идем через парк. У каждого в руке по пиву. Откуда оно, вроде выходили пустыми. Про бычков и их семя Федор может говорить часами.
- Я ведь насквозь деревенский парень, - Федор немного смущается. – Ты ж помнишь. Хоть на выставку достижений народного хозяйства выставляй. Если б не батя, так в город бы и не сунулся вовсе. Как школу закончил, так сразу в армию, долг родине отдавать. Это городским лишь бы откосить, а мы то приучены, для нас деревенских норма. Из армии пришел, посмотрел, на селе работы никакой. Поумерало все. Подумал я, подумал и в политех на механический поступил, в армии все больше ремонтом машин разных занимался. Только закончил, а тут и перестройка подоспела, кооперативы первые, челноки. Выживать надо, семью кормить, а я уж женился к тому времени, сынишку родили. Начинал как все, возил, продавал, все подряд, от сигарет до мебели. Деньжат вроде как даже накопил каких-то. Все думал, куда вложить. А потом, случайно познакомился с одним сумасшедшим, это мне так в то время казалось. Он все какие-то истории про бычье семя рассказывал, мол, есть такие особые племенные быки, герефорды и ангусы, не те, что у нас по деревням бегают, те маломерки совсем беспородные. Племенных специально разводят, они как собаки породистые или кошки....или нет, скорее жеребцы, им цена в десятки раз больше, чем наших бычков.
- Литературу мне принес про них. Быки эти минимум тонну весят. Здоровые, взглянешь, полное онемение всех четырех конечностей наступает. Потомство от них другое совсем, и крупнее и выносливей, и у мяса вкус другой и качество. А если от быков этих телушки рождаются, то удой у них больше раза в два. В общем, быки эти улучшают породу. Вот главный итог. И на селе нашем они нужны, спрос на них огромный, да и не только на нашем селе. Иностранцы готовы за них платить. Так вот, бычков этих, производителей, купить несложно. Они и в Америке на продажу есть и в Канаде, да и поближе тут, в Европе можно уже найти. Только дальше то вот что? Ну, привозишь ты его на ферму, в стойло ставишь, и? Как он потомство будет производить. Нет, конечно, можно все естественным путем делать, ну в смысле телушек бычку одну за другой привозить. Путь деньги отрабатывает. Представляешь картину? Просыпается бычок по утру и глядь на двор, а там… Вот тебе, пожалуйста, из такой-то деревни от бабы Мани Пеструшка, вот от Зинки тебе Буренка, эти вот двадцать штук одинаковых безымянных с номерами на боках колхозные будут, вот эту дед Михай подогнал. И очередь у амбара. А все новых приводят. Кто последний? Просили не занимать. Или: девочки, подождите немного. У товарища рогатого послеобеденный отдых. Они-с сегодня не принимает. А если он обленится совсем? Может же такое быть? Да запросто. Это ведь еще не факт, что он каждую приведенную и покроет в тот же день, они, бычки эти, страшно привередливые порой бывают, победительницу конкурса красоты в Псковской губернии им подавай. У меня в детстве собака была, кобель, овчарка. Мы его на случку водили. Так знаешь, он пару раз отказался, не нравилось ему что-то. Вот и с быком такое может быть. А главное, что естественным путем быку в год больше пятидесяти коров не покрыть, такая у него, понимаешь, физиология. Это я в книжках прочитал. То есть получается в пересчете на дни, одна, так сказать случка в неделю, прошу прощения за жаргон. Маловато будет с учетом непомерных расходов на его транспортировку из Канады. Нерентабельный, по-нашему бизнес получается. Вот и придумали всякие умные люди хитрые, технологии современные, как у быка семя забрать, сохранить его столько, сколько надобно и до соответствующей коровы довести в целости и сохранности. Как видишь проблемы здесь три. Самое простое это хранение. Там все до нас придумали. Семя в жидком азоте содержат при минус 196 градусах. Оно лежит себе как в анабиозе и ждет, когда ему разрешат активизироваться. Хранить это семя можно хоть сто лет, главное, чтобы температурный режим правильный был, влажность и все такое. А как понадобится кому, так, пожалуйста, искусственное оплодотворение крупного рогатого скота в условиях отдельно взятой деревни. Это тоже все давно работает. Наука целая. И не надо ждать когда у бычка с телушкой все наладится и они соизволят друг с другом, ну ты понимаешь… И таскать быка на веревке по области не надо, и коров тоже не надо ему привозить. Никакого насилия. Так что дед Михай со своей Буренкой могут быть спокойны. Все можно сказать дистанционно, просто, вот телушка, вот семя замороженное. Получите, распишитесь. Корова ваша, семя наше. Хоть ДиЭйЧЭлем заказывай, хоть почтой России, хоть по интернету, у кого есть. Деньги заплатил, семя получил, а дальше дело техники. Техника мне неизвестна, да и не мое это дело. Там другие мастера работают, врачи ветеринарные. Мне главное семя до адресата доставить.
- В общем, уговорил меня этот сумасшедший, - продолжает Федор, - на деле-то он биологом-генетиком оказался, доктором наук. Короче говоря, создали мы с ним фирму, малое предприятие, он да я, я главный, однако, потому как деньги мои, на продаже сигарет честно нажитые. Взяли землю в районе в аренду, построили загон для бычков, лабораторию, персонал наняли. Ну и двух бычков купили в Канаде. У них цена заоблачная была, словно мы не быков покупали, а скакунов арабских или Мерседес вон. Я когда последние счета оплачивал, чуть от жадности не подавился, мне все казалось, что надули меня. В общем, думал, потерял я деньги свои. Оказалось, нет! Биолог мой неделю в лаборатории похимичил, в одно место позвонил, в другое. К нам вначале немцы приехали, потом голландцы. Потом он председателей всех колхозов ближайших объехал, самогона с ними попил. Даже к вице-губернатору на прием попал. Короче сбыт наладил. И все...пошел бизнес. Вначале ни шатко, ни валко, а потом как разкочегарилось, только угольку докидывай. Мы теперь этого семени больше, чем бабка деревенская семечек подсолнечных на базаре продаем. Очередь у нас месяца на три. Вся семя расписано, каждый грамм. Прикинь. В области мы единственные пока по семенной части. Да и в стране таких как мы немного. Расширяться хотим. Я на будущий год еще двух выписываю. Герефордовской породы.
- Стой, - вклиниваюсь я, - ты про хранение рассказал, и про оплодотворение тоже. А главное-то? Как у быка семя забрать? Это же не молока крынку надоить. За соски не подергаешь.
Мне вдруг становится интересно. Как?
- Вот, - поднимает вверх обе руки Федор, - вот мы и подошли к сути. – Он делает последний глоток из бутылки, оглядывается по сторонам и, обнаружив, что искал, аккуратно опускает бутылку в мусорный ящик. Моя отправляется следом. Парк. Двое пьяных. Говорят о бычьем семени. Хорошо хоть улица пустынна, - Саму технологию получения семени у донора, это так мы бычка по-научному называем, мы долго держали за семью печатями. Изначально, конечно хотели приобрести ее вместе с оборудованием. Но столкнулись со сложностями. Оказывается, в Канаде и США есть какие-то доктрины о продовольственной безопасности. В общем, отказались мне ее наотрез продавать. Это, объяснили, ваше личное дело, мы только бычками торгуем, а не государственными секретами. Вот вступите в ВТО, тогда… А когда мы в нее вступим, это ж одному богу известно. Мы уж, честно говоря, хотели от контракта отказаться, благо он не подписан был...зачем нам вся эта техника криогенная, когда нет главного - как у бычка семя забрать. Но тут уже моя очередь наступила. Вернул должок профессору, не все ему нам деревенским мозги пудрить. Не зря же я механический заканчивал. В общем, я решил проблему семяполучения изучить досконально.
Федор достает из кармана пиджака сигарету и раскуривает.
- Сам знаешь, с человеком проще все. Пришел в лабораторию, картинки там по стенам висят всякие, кино, музыка соответствующая. А чем бык от человека отличается? Так ты представь себе – ничем! Неделю в библиотеке я прожил, всю специальную литературу перелопатил, все, что связано с бычьей физиологией изучил. В колхозе в загоне часами сидел, с быком разговаривал. Доярки, небось, решили, что я рехнулся совсем. Представляешь картина: коровник, мужик двухметровый на перевернутом ведре, ноги подогнул и у быка промежность изучает. Но не зря я время потратил, не зря. Сам теперь как профессор, лекции читать на эту тему могу. В общем, создал я прибор, сам создал, вначале вручную собрал, а потом уж, когда на быках все протестировали и шероховатости всякие исправили, минипартией эти приборы выпустили, для внутреннего так сказать пользования. Вскоре, кстати, канадцы проснулись, начали письма писать, что мол, доктрина изменилась, они готовы продать секреты за какой-то там миллион миллионов, а нам уже без надобности, свой есть. Сегодня прибор этот наша гордость главная, камень краеугольный, без него все производство ноль, рубля инвалютного не стоит. Мы как с профессором испытали все и результат получили, даже тройную защиту на ферме сделали, круче чем на таможне в Шереметьево. Но потом, когда запатентовали, расслабились, пусть приходят, покупают, нам не жалко. Но, честно говоря, здесь рассказывать про наше ноу-хау несподручно. Это как если б я балет «Щелкунчик» тебе объяснять словами начал. Тут видеть надо. Другой эффект. Так что милости просим ко мне, на ферму, вот тогда все вопросы сами и отпадут. Приедешь?
***
Ферма Федора состоит из двух вольеров, административного корпуса с пристроем и большого огороженного пастбища.
- Быки в вольерах живут, - объясняет Федор, - у каждого свой, теплый, светлый. Все условия. У иных людей хуже. Мы их моем с мылом каждый день, щеткой расчесываем. Чайковского ставит во время приема пищи. Еще хорошо Штраус идет, вальсы, и Моцарт. С остальными хуже дела обстоят. Один раз решили поэкспериментировать, это профессор мой для монографии исследовал. Что-то типа «Влияние музыкального сопровождения на процесс эякуляции». После одного такого эксперимента чуть не потеряли мы бычков. Все нормально вначале было, что-то там легкое, мелодичное, а под конец он им Шнитке поставил. Альфреда. Две вещицы подряд. «Жизнь с идиотом», опера в двух частях. И сразу за ней ораторию для хора и симфонического оркестра «Нагасаки» в шести частях. Корма навалил и по нужде пошел. Хотел на пять минут, а тут живот прихватило, весь в работе, всухомятку ест. Приходит, еще вторая часть оратории не закончилась, а бычки оба-два на земле лежат, пена изо рта. Чуть не потеряли мы их тогда. Наука, мать ее. Я сам Шнитке потом слушал, - делает серьезное лицо Федор. - Жестковато для меня. На любителя композитор. Точно не для крупного рогатого скота. Но все, что помелодичнее на быков исключительно позитивно влияет. Так вот в вольерах быки живут. В административном корпусе собственно лаборатория, а в пристрое полигон.
- Как? - спрашиваю я.
- Полигон, - повторяет Федор. - Это мы так его называем. Испытательный полигон. Место для забора семенного материала, так сказать. Увидишь сейчас. Все сразу и понятно будет.
Федор заводит меня в чистое, стерильное здание.
- Одевай шапочку, халат и бахилы, - говорит он мне, - все как в больнице. Любой занесенный со стороны микроб или иная зараза могут сильно все испортить. Быки, они нумерацию мировую имеют. Как собаки породистые. На каждого сертификат. Без сертификата бык в цене сразу теряет больше половины стоимости. У него как у Мерседеса книжка гарантийная. Техосмотр, обслуживание, страховка. Если заболел, то необходимо запись в медицинской книжке делать. Можно, конечно, не делать, но если узнает кто, что болезнь была, а ее не записали и в международную федерацию сообщит, то быка списывать можно. Да что быка, на всю ферму штраф, а то и отзыв лицензии на торговлю. Но даже если все по правилам сделал, и бык выздоровел и запись есть, все равно болезнь на бизнес сильно повлиять может. Это пока мы единственные в регионе, нам многое с рук сходит. Но только пока. А дальше там конкуренция. Чем здоровее бык, тем выше стоимость его семени. Короче, быку лучше не болеть.
Мы входим в административный корпус. Оба в шапочках и халатах. Хирурги перед операцией. Несколько шагов по лестнице, вверх на полэтажа, немного по коридору, вот дверь, Федор открывает. Мы в большом зале, по центру стеклянная перегородка. За ней люди, тоже в халатах, медицинских масках, тонких резиновых перчатках. У каждого большие очки на пол лица.
- Лаборатория. Международные правила, - объясняет Федор, - иначе нельзя. Из агентства, которое сертификаты выдает, раз в год приезжают проверять.
Вторая половина зала немного напоминает школьный спортивный зал. Досчатый пол, стены выкрашены в синий цвет, окна без занавесок. Посередине козел. Каждый в школе прыгал через такого. - Разбегаемся, - кричал нам физкультурник, - за метр до козла вытягиваем руки вперед, упираемся в него и, сохраняя их прямыми, через козла перелетаем. Не бойтесь, не упадете, я буду вас страховать. - Физкультурнику было за пятьдесят, страховал он только девочек. Девочки учились в девятом классе, им исполнилось по пятнадцать. Физкультурник подхватывал правой рукой начинающую наливаться нижнюю часть спины каждой девочки и не отпускал ее до момента приземления по другую сторону козла. Некоторым девочкам это нравилось. Они глупо улыбались и после прыжка убегали в угол спортзала шептаться с подружками. Через полгода физкультурника перевели в завхозы. Причину никто не знал, сам же он предпочитал на эту тему не распространяться. На освободившееся место прислали девушку, сразу после института. Мастер спорта по волейболу. Выступала за область. Говорят, большой спорт ей пришлось бросить из-за груди. На блоке она постоянно задевала ей сетку. Подача переходила соперникам. На России грудь не дала нашим победить в финале. Через козла грудь прыгать не мешала. Теперь на нее заглядывались мальчики.
- Разбегаемся и сильнее отталкиваемся, не бойтесь, я вас страхую, - кричала она им.
Мальчики разбегались с удовольствием. Некоторые по два раза. Можно я еще раз, говорили они, у меня первый раз плохо получилось. Девочки по-прежнему шептались в углу. Только лица их были напряженными.
Козел смотрится изрядно потрепанным, в нескольких местах из него торчат обрывки паролона. Сверху наброшена попона. Поеденная как будто молью, видавшая виды, она перевешивается с одного его бока на другой, создавая иллюзию седла. К задней части козла...какая часть у козла задняя?...привязана, пришита, приклеена обыкновенная мочалка из лыка.
- Это хвост, - объясняет Федор, - тактическая уловка, имитация.
- Зачем? - спрашиваю я удивленно.
- Сейчас увидишь, - подмигивает мне Федор и машет кому-то, - вводите.
Только сейчас я обнаруживаю, что в зале есть еще одна дверь. Высокая, шириной не менее двух метров. К ней все внимание. Тихо. Пока тихо. Минута, две. Слышно как звенит воздух. Но вот за дверью шаги. Тяжелые, увесистые, от них начинает дрожать пол.
- Командор? - пытаюсь пошутить я.
Федор качает головой, - Малыш. Знакомься.
Дверь распахивается и Малыш входит. Точнее его вводят на канатах четверо здоровых мужиков...нет, все же это он вводит их. Малыш еле втискивается в раскрытую дверь, наклонив голову с массивными рогами.
- Сто восемьдесят в холке, - шепчет Федор, - он тут уже год, а я все не привыкну никак. С мужиков течет пот, вены на их руках напряжены, натянутые канаты готовы оборваться. Малыш поднимает голову и обводит нас взглядом. Мне кажется, что Федор становится меньше ростом. Неспокойно. У тореадора хотя бы плащ и шпага. У нас только халаты. До быка несколько метров. Малыш переводит свой взгляд на светящуюся за перегородкой лабораторию и начинает хрипеть.
- Не знаю, почему он ее не любит, - тихо бормочет Федор. - Первый раз как пошел с разбега. Торсида курит. Разметал все. С тех пор там стекло закаленное...в три слоя...из пушки не пробьешь...ну и двух лаборантов поменять пришлось. Они сразу уволились, не выдержали нервного перенапряжения.
Малыш мечется взглядом. Лаборатория, я, Федор, стены. Не то! Взгляд останавливается на козле...точнее на потрепанном, видавшем виды хвосте из мочала. Вот! Пять секунд, десять. Ноздри Малыша раздуваются, он наклоняет голову то в одну, то в другую сторону. Наконец, он делает шаг вперед, таща за собой четырех сопровождающих.
– Молодец, - шепчет Федор и щелкает пальцами кому-то, - пошел….
Открывается дверь и один из лаборантов, похожий на астронавта, высадившегося на луне, выскакивает оттуда, сжимая в руках длинную палку, напоминающую деревенский ухват. Ухват держит стеклянный цилиндр полуметровой длины, с конца которого свисает пластиковый пакет.
- Вот оно, мое ноу-хау, - слышен голос Федора, - американцы мне за него миллион долларов своих предлагали, зеленых, я отказался, русские государственными тайнами не торгуют.
Малыш подходит к козлу все ближе и ближе. Десять шагов, семь, пять. Между ног Малыша начинает расти, раскачиваясь из стороны в сторону, его мужское отличие.
Федор снова щелкает пальцами и ловкий лабораторный служащий натренированной рукой накидывает цилиндр на разросшийся до гигантских размеров отросток. Чпоньк, нажимается какая-то кнопка на палке. Неожиданно цилиндр начинает мягко шуметь.
Глаза Малыша округляются, становятся нежнее и мне даже на какой-то момент начинает казаться, что из правого глаза быка выкатывается круглая блестящая слеза, слеза наслаждения.
- Ну, - шипит Федор, - давай родимый, не подведи меня, к нам, видишь, гости сегодня серьезные приехали, посмотреть на тебя, порадоваться, давай милый как ты умеешь, глянь какую мы тебе барышню привели женихаться.
Бык словно слышит слова Федора. Он низко наклоняет голову, широко раскрывает пасть, мычит так, что пуленепробиваемые стекла в лаборатории начинают звенеть и бросается на козла. Лаборанты за стеклом привычно вздрагивают и на секунду отрываются от своих пробирок. Бык вплотную приближается к мочальному заду, сильно раздувает ноздри и встает на задние лапы. Секунда и он обрушивается на козла сверху.
- Вишь, как кроет, - шепчет Федор, - я уж сколько раз видел, а все как впервой, это же картина прямо, художественное таинство. Мне жаль даже порой, что мы быка каждый раз обманываем. Это как мужику бабу резиновую дать, результат вроде есть, а наслаждения никакого. Точнее, может, и наслаждение есть, только с настоящей-то бабой не сравнить. Одно нам прощение, что бык как бы и не понимает, что мы его в заблуждение вводим.
Мощное, мускулистое тело быка движется в эротическом танце. Одно движение, второе. Внезапно быка словно пронизывает судорога и канаты ослабевают. Бык обмякает, становится меньше и тише. Прибор перестает шуметь. Лаборант осторожно отходит в сторону, почти на носочках. На конце цилиндра болтается полный пакет с мутной жидкостью. Служащие смотрят на Федора, бык тоже. Кончилось все. Вот такое вот таинство. Дел на пол минуты.
- Уводите, - машет рукой Федор, - скажите, что сегодня свободен.
Бык понимающе кивает. Голова вниз, с какой-то грустью. Домой, в загон. Сегодня отработал, да, Федор?
Из лаборатории выходит другой служащий в халате и, отсоединив от цилиндра пакет, уносит его обратно. За стеклом начинается суета. Цилиндр отдают в руки Федору.
- Глянь, - Федор толкает меня в бок. - Я же механик по образованию, сам сконструировал. Длина пятьдесят сантиметров. Цилиндр внутри полый, то есть у него внешний диаметр есть, сантиметров двадцать и внутренний. Внутренний диаметр можно регулировать, всякое бывает, размеры то у всех разные. Технологически все выглядит просто. Вот здесь расположен аккумулятор, на двенадцать вольт, - показывает Федор. - Хватает его надолго. В цилиндре между внутренней и внешней стенкой налита обычная вода из-под крана. Вода все время находится в теплом состоянии...подогревается от аккумулятора...градусов тридцать семь – тридцать восемь. Почему-то именно этот температурный интервал быку наиболее привлекателен. Я же ведь разные температуры выставлял. Эта самая правильная. На температуру меньше 30 бык вообще никак не реагирует, еще и бодаться начинает. Выше 40 тоже не годится, горячо ему что ли ...разве разберешь их. Я сейчас диссертацию думаю написать. Название уже придумал. "Зависимость репродуктивной функции быка от температуры окружающей среды". Это шутка конечно, - Федор смеется. - Цилиндр крепится к длинной палке, ну типа ухвата что ли. Роль ухвата двойная, во-первых, держать, чтобы цилиндр не соскочил, а во-вторых, у него на рукояти пульт управления. Вкл-выкл своеобразный. Когда режим «включено» стоит, вода в цилиндре начинает бурлить и циркулировать. Бык в такой ситуации, так сказать, дополнительные положительные эмоции получает. Но главное, что при включенном цилиндре еще и вибрация добавляется, то есть для быка вариантов дальнейшего поведения не остается. Ну а когда выключено, значит, выключено, конец фильма, ваше время истекло, стук в дверь, бай-бай, детка, - Федор разводит руками и по-детски надувает щеки. – Мочалка, кстати, из бани моей, три года ей мылся, а козел из школы деревенской, списали его, отслужил свое, - грустно добавляет он.
Тихо становится на ферме. Вечереет. День к концу. За стеклом копошатся лаборанты. У них есть еще работа на сегодня.
- Жалко Малыша, - рассуждаю я, - он на вас пашет, деньги зарабатывает, а вы его и не поощряете никак.
- Во-первых, мы не только на карман работаем, - заявляет Федор, - мы Родине помогаем, России. – Федор поднимается, - чем больше Малыш натрудится, тем сильней наше стадо, тем выше удои, тем здоровей поголовье. А значит, тем сытнее себя чувствует гражданин нашей страны. Бык это понимать должен, - Федор садится и продолжает уже грустно, - поощряли мы его, точнее пытались поощрить. Неудачно только. Камень на душе с тех пор. Решили мы как-то под Рождество подарок быку сделать. Корову привести. Настоящую. На огромный риск шли. Вдруг бык разницу почувствует…понимать начнет, где цилиндр на ухвате и козел с мочалом, а где настоящая телушка. Это ведь как Моника Левински после резиновой женщины. Крах. Конец ноу-хау, ну или как минимум одного быка племенного на мясо. Но на риск пошли, потому как жалко животное, уж больно оно ударно целый месяц трудилось. Привели из соседней деревни корову, еле хозяйку еще уговорили, она целый час кричала - не дам, да не дам вам кормилицу на эксперименты, чай она вам не проститутка какая и я не сутенер, слова откуда такие знает, но деньги взяла однако…так вот, затащили ее, корову, конечно, не хозяйку, на испытательный полигон и быка вслед за ней ввели. Телушку, понятное дело, никто заранее не предупреждал, какая участь ее ждет. Да и как объяснишь. Хозяйка, правда, шептала чего-то на ухо. Еще и травку какую-то к ноге привязала. Иван-чай, кажется. Привораживала, может. И вот входит бык. Он как ноздрями повел, сразу смекнул, что сегодня праздник в деревне. Не обманешь зверя. Короче кидается он безо всякого цилиндра на корову бабкину сверху, кроет ее, ну во всяком случае хочет покрыть. И....и тут конфуз случается. Не выдерживает буренка такой любви. Ноги у нее подкашиваются от слабости, словно косой их и падает она на пол. Ну а бык следом за ней. Шмяк. Разница в одном только, она снизу, он сверху. Это ж канадский бык, не наш. В нем веса в два раза больше. Под ним сразу отбивная. Можно повару не нести. Я когда маленьким был, видел, как наши быки на пастбище коров кроют. Та стоит, травку щиплет, а этот мужичонка рогатый к ней сзади пристраивается. Так я что скажу, некоторые коровы от травы не отвлекались вовсе в процессе. Кто там сзади… то ли бык, то ли слепень. Тем более, что процесс-то короткий. Два раза туда, два обратно. И все. Только вот канадский не слепнем оказался. Посерьезнее все. В общем, раздавил он корову, не насмерть конечно, но два перелома...ноги и ребра. Калека на всю жизнь. Хоть гипс накладывай. Старуха та потребовала на полигон себя привести, хочу посмотреть и хочу, свечку, мол, держать буду, девочка моя, как дочь мне, так в обморок по стене сползла враз, а потом, как очухалась, на быка с палкой, ирод, кричит, кормилицу мою единственную загубил. А бык от нее наутёк бегом, мы такого и не видели никогда. Бабка после того случая чуть не помешалась совсем. Милицию вызвала и пыталась нас с быком в изнасиловании коровы обвинить. Запишите, говорит в протокол, Федор вместе с Малышом мою Чернушку изнасиловать пытались. Милиционер пожалел, что приехал. Так она, представляешь, до суда дело довела. Но суд нашу сторону принял, ты, говорит, бабка деньги взяла? Взяла. Корову на веревке привела сама? Привела. Значит ты либо соучастница, по одной статье с ними пойдешь, либо заявление забирай, а мы оформим как несчастный случай на производстве. Забрала, испугалась. Так что изнасилование не прошло. Но нервов нам старуха потрепала. В итоге пришлось ей взамен новую телушку покупать. А старую себе взяли…на колбасу. До сих пор едим. Может и грех, конечно, но не пропадать же добру...старуха, та вон вообще на кладбище ее хоронить хотела.
Федор крестится.
- Эксперимент наш тогда чуть плачевно не закончился, бык неделю на полигон выходить отказывался. Мы уж решили, что все, комплекс у него сформировался, знаешь, как у мужиков по молодости. Это по Фрейду, не получилось с женщиной с первого раза и потом мысль всегда, а вдруг снова не получится. Хотели и его на колбасу вдогонку пустить, а он, видишь, отошел вроде.
Федор вытирает немного взмокший лоб.
- Второй раз решили не рисковать, - ухмыляется он, - чего телушек то гробить почем зря. Так что вся премия быку одна морковка хрустящая. В день полведра. Да он и не в обиде вроде. Ну вот, - Федор словно извиняется, - собственно и все...самое интересное ты увидел. Дальше дело техники и лаборантов. Из семени этого бычьего они таблетки такие делают, со спичечный коробок размером. Таблетки на продажу. Очередь стоит из желающих племенной скот разводить. И в России очередь и за рубежом. С их помощью коров оплодотворяют. Мы в год с одного только Малыша десять тысяч доз получаем. Представляешь, у Малыша в год до десяти тысяч детей может появляться. Во как. А если бы ему Зорек и Буренок наших водили по очереди, то в лучшем случае пятьдесят. Десять тысяч минус пятьдесят, сколько будет? Вот и я говорю, много. На эту разницу и живем… А вы спрашиваете откуда «Мерседес»…
- Ну ты заезжай к нам с Малышом, - провожает меня Федор, - дорогу теперь знаешь, телефон тоже. Гости иностранные если приедут, захотят шоу наше посмотреть, как говорится - велкам.
Мы проходим мимо ангара. В окно на нас грустно смотрит Малыш. Где они, мои десять тысяч детей, куда дели, читаю я вопрос в его взгляде. Кого на забой, кто на дойке, да? Хоть одного бы показали. А может он так и не думает совсем. Вдруг быки не умеют думать…
- Я тут гостинцев тебе собрал, - протягивает мне пакет Федор, - колбаска, помнишь, я про коровку говорил, что Малыш покалечил ...вот, стало быть, колбаска копченая, молочко парное, творог, сыр самодельный, мы тут свое производство маленькое открыли, для себя исключительно ...а это..,.- Федор краснеет от смущения, - это вот ноу-хау мое, цилиндр, ну тот самый, мы же…мы же на себе испытали, прежде чем на быке пробовать, сам лично, кому доверишь такое дело ответственное… очень всем понравилось, - краснеет еще больше. - Ты не смотри, что неказистый он, безотказная вещь. Я токаря самого лучшего в стране приглашал, чтоб его выточить. По моим чертежам. Может, конечно, японцы бы лучше все сделали, дизайн бы был посовременней. Так не в этом же дело. Дело в душе, в отношении. Не женат, вон, ты до сих пор, смотрю. А так, хоть будет чем себя утешить.
- В общем, пригодится тебе эта штука, - продолжает Федор, - вот увидишь…у вас городских работа напряженная, устаешь сильно, времени не хватает ни на что....в шкаф положи…авось, понадобится, меня тогда добрым словом вспомнишь...там инструкция внутри в коробке, ну разберешься потом уж как диаметр внутренний подкрутить под твой размер, не сложно вроде....
Так и уехал я домой с пакетом. Колбаса, сыр, молоко. Вкусная колбаса была. Помянул Чернушку. Науке себя в жертву принесла. А цилиндр не взял. Он тебе надобней, хлопнул я по плечу Федора, тем более вон пополнение скоро, герефордов новых привозишь. Запасные цилиндры всегда нужны. Вдруг что сломается, не останавливать же процесс. Кредиты отдавать опять же. А я уж сам как-нибудь. Или женюсь вон скоро, тоже вариант.