Самородок

   
               

- Мам!
- Что солнышко?
- А где то колечко, что тебе папа подарил?
- Крыса унесла. Я его в шкатулочку положила, а она утащила.
- Какая крыса,мама?
- Двуногая! – спи уже.
- Я вырасту и тысячу, таких колечков тебе куплю!
- Спасибо сыночка!
Он закрыл глаза и представил толстую, мерзкую крысу, которая крадется на задних лапах и ворует единственное мамино колечко….
Стало страшно! Женя спрятался под одеяло и заснул...

             
                Из протокола осмотра места происшествия.

12 декабря 1989 года. 9 часов 45 минут. -34 градуса.

Осмотром установлено:

  Место происшествия – городской парк, центральная аллея. Вторая скамейка слева. Перед ней множество окурков от сигарет марки «Прима» с характерным привкусом. Снег утоптан. На снегу, пустая бутылка емкостью 0,5 л. из бесцветного стекла с этикеткой «Спирт питьевой», заткнутая бумажной самодельной пробкой, свернутой из обрывка газеты.

Осмотр трупа:

Мужчина 40-45 лет. Лежит на скамейке «съежившись», в позе «зябнущего человека». Голова как бы втянута в плечи, подбородок прижат к груди, конечности согнуты.  Лицо отечное. На ресницах иней. Вокруг рта и ноздрей льдинки.
На голове шапка меховая, цигейковая.  На трупе полушубок. Свитер крупной вязки, черный. Серые шерстяные брюки, подпоясанные коричневым кожаным ремнем с металлической пряжкой спереди. В кармане полушубка обнаружены деньги в размере 4 рублей 31 копейки и паспорт на имя Шувалова Евгения Петровича, 1949 года рождения. В кармане брюк два ключа. Один похож на ключ от квартиры, а другой от гаражного замка. Внешним осмотром следов насильственной смерти не обнаружено….

  Следователь перечитал протокол еще раз. Исправил "привкус" на "прикус". Приложил акт вскрытия и начал оформлять постановление о закрытии дела. Пересмотрел фотографии. Что-то его смущало. Положение тела не соответствовало
смерти от общего переохлаждения в состоянии алкогольного опьянения. Пустая бутылка была, а содержание алкоголя, если верить акту, ниже среднего. Еще и затычка эта бумажная. Значит Шувалов принес с собой начатую бутылку, а спирта в ней было немного? Нет, не все так гладко. Самоубийство? А какая разница? Отогнал от себя крамольную мысль. Прочь сомнения! Замерз и замерз! Подписал, сложил бумаги и закрыл папку..   


  Наступал август.  Друзья брали отпуск и уезжали в тайгу на двух машинах. Пятьсот верст по Енисейскому тракту.  День на моторке по реке и полдня пешком. Заимка стояла нетронутая. Да и найти ее случайному человеку  было непросто.
 
  Первый раз попали сюда случайно. Били шишку. Пробавлялись охотой и рыбалкой.  Отдыхали душой, пока не наткнулись на этот ручей. Петрович долго возился в воде. Промок до нитки. К костру вернулся  смурным. Развесил сушиться одежду. Молча взял нож и стал курочить мельницу, которую соорудили для размалывания шишек. Глянул на опешивших Сергея с Мироном и нехотя сказал:
- Мужики! Надо лоток сделать. Я, кажется, на золото наткнулся!
Ему поверили. В геологии он разбирался.

На следующий день по очереди испытывали удачу. Черпали песок со дна и промывали самодельным лотком. Получалось плохо, но что-то намыли. Два дня убили, пока не выдолбили из древесины еще пару лотков. Охоту и рыбалку почти забросили. Шишка так и лежала нешелушенная.
 
  Вернулись домой впритык к концу отпуска. Петрович выпросил в отделе главного геолога старые лабораторные весы и гирьки к ним. В выходные в гараже у Мирона взвесили свой улов. 64,7 грамма!
  Зарабатывали они хорошо. Угольная промышленность для горняков денег не жалела. Младший из них, Сергей, был помощник машиниста локомотива. Меньше 300 не получал. А у Мирона с Петровичем и за 400 выходило. Но такой фарт решили не упускать.
  Засели за книги  – пытались разобраться, что с сырьем дальше делать, но ничего путного не нашли. Посоветоваться не с кем, да и опасно. 5 лет с конфискацией никто не отменял. И стал Мирон в Красноярск мотаться. Искал старых корешей. По молодости отсидел за хулиганку и через свои связи, наконец, на барыгу одного вышел. Заплатил он им по 30 рублей за грамм. Отметили успех в гараже. Женам – ни-ни!  Понимали, что дело серьезное.

 На следующий год ехали подготовленными: сварили печку, смастерили разборные лотки, выпросили у знакомого механика бензопилу. Две недели потратили, чтобы сгоношить хорошо замаскированную и хитрую заимку. Теперь не нужно было у костра спать и от зверя сторожиться. Рыбу и орехи  покупали у местных, в райцентре, на обратном пути, чтобы дома не вызывать подозрений. И целыми днями мыли и мыли песок, собирая в мешочек крупицы золота. Иногда попадались и самородки грамм по десять. За них барыга уже по 40 рубликов отстёгивал. В свой самый удачный год заработали за отпуск, считай,  по машине. Мирону неожиданно Уазик достался. Не автомобиль, а мечта таежника! На участке никто такую сумму осилить не смог, а он взял!  Врал потом, что у родственников занимать пришлось. В чужих компаниях старались не пить, чтобы не сболтнуть лишнего. Только втроём, ну иногда и праздники вместе с семьями отмечали.

И не манила их больше зеленая тайга. И не замечали они красоты вековых кедров. Не вспоминали, как драпали от медведицы с медвежатами. Не смеялись над историей, когда три часа с тайменем боролись. Один только чёртов ручей манил их. А еще и мечты – выйти на пенсию и купить домики у теплого моря.

  Последняя поездка не заладилась с самого начала. Петровичу отпуск не давали. Пришлось в Красноярск махнуть и через знакомую в больницу «лечь». А на  реке - мотор закапризничал. К берегу пристали и полдня двигатель перебирали.
  Когда лодку брали, местные поведали, что хозяин тайги двух рыбаков задрал. И как раз в этом районе. Трудились и не забывали по сторонам посматривать. Случайных гостей остерегались и медведя побаивались. Ружья все время рядом держали. Одно жаканом зарядили.  Бережёного  бог бережёт!

  К обеду Петровичу по нужде приспичило. А когда возвращался, через листву увидел, как Мирон что-то обтёр, оглянулся и в сапог опустил.
Затрясло!  Такого еще не было, чтобы в своей компании крысятничали. Схватил топор - и к Мирону.
- Снимай сапог!
Тот опешил, но упираться и оправдываться не стал. Нагнулся, сделал вид, что снимает, а сам  резко выпрямился. Толкнул в живот Петровича и бросился к ружью. Не успел. Поскользнулся. А Петрович успел. И не задумываясь выстрелил. Страшный удар бросил Мирона вперед. Сергей опомнился, бросил лоток  и к Мирону. Тот лежал наполовину в ручье. С трудом  выволок намокшее и отяжелевшее тело на берег, перевернул и отшатнулся. В груди зияло выходное отверстие размером с кулак от раскрывшихся лепестков жакана. Растерянно посмотрел на Петровича, который сидел  в шоковом состоянии и раскачивался как маятник. Поднялся. Его трясло. Никак не мог успокоить руки. Пошатываясь, подошёл и стащил с Мирона сапоги. Вытряс на землю самородок. Стояли и смотрели на него и Мирона. А  вес комочка раздора, размером с половинку спичечного коробка, ощущался даже в натруженных руках старателей. Почти пачку выкурили, а потом  в тишине рыли могилу. Прятали тело товарища глубоко и надежно. И от людей и от зверей. Срезали мох в чаще и уложили сверху. Чтобы уж наверняка не найти.
 
Вечером помянули. Разговор не клеился. На столе лежал виновник - корявый, несуразный, похожий на чертика. Сергей не сводил с него глаз. Петрович уже принял решение, но делиться поостерегся. Ночью не спали. Перед глазами Мирон стоял. Под утро Петрович на час забылся. Открыл глаза. На топчане сидел Сергей и баюкал в руках самородок. Перекатывал с ладони на ладонь и смотрел в одну точку. Чуть не силой отобрал.  Вышел из избушки, размахнулся и забросил подальше в лес. Напарник побелел. Глаза бешеные. Готов был с кулаками наброситься, но сдержался.  Или ружье в руках Петровича остудило, или смерть Мирона все еще витала рядом и не дала свершиться очередной трагедии.

  Как мог, убеждал Сергея, что самородок этот до добра не доведет. Кажется убедил. Сергей смирился. Собирались наспех. Лишнее попрятали. Закидали жилище ветками, и через день уже были в райцентре. В милиции написали заявление, что лодка на порогах перевернулась, а  Мирон так и не выплыл. Показали пустую моторку  и место, где якобы произошла трагедия. Часть вещей нашлась, там же, а тело так и не всплыло. Помурыжили,  но дело потом закрыли.

Надо было объяснять жене Мирона, что случилось. Пошли сразу, как только вернулись. Глаз не поднимали. Постаревшие и почерневшие. Рассказали и про лодку, и про пороги. И сердце ничего ей не подсказало.  Страшное известие и до руководства дошло вместе  с липовым больничным. Из мастеров Евгения Петровича попёрли, но на участке оставили.  Сергей через год сдал экзамены и получил корочки машиниста. 
  Золотая лихорадка отступила и оставила в покое. В тех краях больше не появлялись. И не были они больше друзьями. И почти не пересекались. Хотя городок был маленький…