Памяти группы Игоря Дятлова посвящается...
Зимовка.
А , примерно, через 30-40 минут я переступил порог зимовки.
Первое, после «здравствуйте», взглядом обхожу больного. А он сидел на раскладушке, установленной вдоль печки, и перебирал руками полотенце с пятнами крови.
«Да ведь он не доедет на нартах. Что же делать?» - мелькнула у меня мысль.
Включаю рацию. Нас ждут. Первый вопрос подбазы – «Как больной?» виброплексом передаю обстановку. Китаев не может принять такую скорость. Получаю инструктаж по перемещению.
Пришли каюры. Быстро перекусив, собираются уходить.
«Володя!» - обращается старший из них, - «олень голодный, снег очень большой, мох достать не может, да и волки здесь шалят. Завтра рано – рано едем обратно»
Подхожу к больному, успокаиваю его, а он меня жалеет, что из-за него мне приходится прижимать зимовку.
Договорились, что утром приём-передача зимовки. На зимовке нас с Китаевым трое.
Двое рабочих и завхоз (его супруга). Рабочие оставаться отказываются.
Что делать? Приказ – это не выход из положения. После ужина засыпаю чуть ли не на ходу. Сон был тяжёлый. Я, то засыпал, то просыпался. На соседних нарах постанывал во сне мой спутник. И хотя она не в первый раз в экспедиции, такой маршрут перенесла впервые. Я не ошибся, назвав спутника «она». Да это была женщина – моя супруга. С завтрашнего дня завхоз зимовки.
Захотелось курить. Спички под койкой с часами. И словно кто-то вышвырнул меня из мешка. Время 8.25. Связь в 8.00.
Включаюсь. Меня ждут. Имеют срочную радиограмму
«Любимову – Китаеву.
При восходе солнца к Вам вылетает вертолёт. Колеватых»
Первое мгновение показалось, что я ещё сплю или это шутка радиста подбазы?
Выскакиваю на улицу в одних трусах, а небо – небушко всё в звёздах. А с западной стороны горизонта своим нижним рогом месяц, словно зацепился за выступ скалы.
Сколько простоял я у двери не помню. Помню только одно – я стоял у двери и плакал.
Второй раз во взрослой жизни. Успокоился. Умылся снегом. Вхожу, и толи проговорил, то ли промычал - «Ребята, к нам летит вертолёт…»
Подхожу к больному, но он опередил меня – «Не надо, Володя. Я всё слышал. Мой совет тебе – будешь делать обход, или бегать на охоту берегись погоды. Особенно ветра на горе.»
Включаю рацию, передаю фактическую погоду. Принимаю радио.
«Подготовьте площадку. Выключаться не смогу. Нужны нет носилки? Возьму троих. Больного в сопровождении двоих. Рычик»
Ответ – « Носилки не нужны. Тяжёлый подход. Больного поднесём на себе. Любимов»
Если летит Рычик – задание будет выполнено.
1046 Подбаза. Вылет.
1310 Зимовка. Вылет погрузка корма.
14.30 Упряжки выехали. Один рабочий. Возьмите на вертолёте одежду.
Итак : впереди почти 7 месяцев среди скал и снегов.
Хорошая погода простояла более недели. Успеваем выполнить наследство от уехавших зимовщиков. Дважды бегал к месту выработок.
Обстановка и погода.
На приполярном Урале. Конец октября 1958 года. На склонах Яруты.
Снег вперемешку с курумником. При спуске покров снега увеличивается очень резко. У кромки леса до 2-2,5 метров. На зеркале реки Щугор всего 1-1,5 метра. В долине, где располагалась зимовка, до 3 метров. В долине тишина. На склонах ветер сбивает с ног. К началу календарной зимы небо закрылось и начались сильные снегопады. Все силы отнимала позёмка. Но кого сейчас это может интересовать?
Конец февраля 1959 года.
«Прогуливаясь» по эфиру я отметил в диапазоне 3800-4500 не зарегистрированную рабочую радиостанцию. В те времена имел ли я право прослушивать работу других корреспондентов? Да, имел.
В 1947 году я закончил В.М.Школу связи спецназначения, получив специальность радиотехника и радиста – международника. При службе в ВМС имел допуск с грифом «СС».
При выходе в полевые условия от нач. связи экспедиции получил указания прослеживать эфир. Таких, как я, были дестяки. И что это давало? Отвечу – порядок. Каждый знал своё время выхода на связь. Частоту. Ни в лево ни в право.
Сообщаю своему нач.связи ( по инструкции ) . На второй день ответ – «Наблюдения прекратить!»
Но меня заинтересовали переговоры корреспондентов – «Ничего нового. Ищем»
Я не могу оперировать числами и часами хода событий, ибо это мои воспоминания давно прошедших лет. Но я хорошо помню этот день. В это день на неизвестных мне станциях шли интенсивные переговоры. Нашли двоих. Появились сообщения о вертолётах. И так – весь световой день. Рация, видимо, была включена постоянно. Радиограммы, которые передавались с места происшествия, т.е. не только с подписью отправителя, но и кто передал и принял.
В одной из радиограмм были пометки – «Передал Неволин. Принял Темников»
Знакомые радисты Северной экспедиции. Саша Темников – начальник связи. Значит Ч.П. в Северной. И тут мне помогли одни переговоры. Был использован позывной – «Каемка».
Это был позывной ивдельского аэропорта. На другой день слежу за связью диспетчера – «Да. Борт вылетел. Находится в квадрате «Посадка».
Так впоследствии узнаю место катастрофы.
Северная экспедиция в этих квадратах не работает, значит место авиакатастрофы – в горах.
Март – не зима, но и не весна. Бывает снег подтаивает днём, ночью мороз до минус 25. Снежный покров покрывается настом – не на лыжах, ни пешком. Работы на зимовках – хоть отбавляй. В конце марта заболел напарник. Закон подлости – закрываются горы.
Все силы на поддержание площадки для вертолёта.
1 апреля – точно помню. Прилетел вертолёт с начальником партии.
Пока шла погрузка – выгрузка Китаев даёт указание : В районе горы Отортен погибли туристы – студенты. Что случилось, пока никто не знает, подозревают мансийцев и беглую группу зеков. Картина страшная. Пятерых нашли, говорят на склоне, ещё четырёх ищут.
Володя, твоя задача – выйти на западный склон и обследовать его, затем пересечь восточный. Всё, что заметишь – сообщай!»
После выполнения задания я направил радиограмму –
«Ваше указание выполнил. Предложите придуркам версии уголовников переодеться в зековское и выйти в маршрут Вижай – Ушма – Отортен»
Рация поисковиков передавала - «Ничего не обнаружено. Продолжаем поиск»
Я уже знал, что ищут их десятки людей. Знал, что среди пропавших девушка.
Вот тут мне пришла мысль – есть ли среди поисковиков туристы?
Вспомнилась встреча геологов со студентами – туристами из Перми в августе 1958 года.
С подбазы Тольи вышел трактор с-100 по руслу реки, в то время лёд ещё держался, через перевал по мансийской оленьей дороге.
9 мая прибыл первый отряд работников штольни, во второй половине дня прибыло руководство на МИ-4.
Через два дня я сдал зимовку и по приказу был назначен просто радистом партии 2. До сентября.
Я несколько раз пытался услышать «незнакомцев», но они молчали. Да я и так уже всё знал от прилетевших. Всё то, что они могли знать.
На этом можно было бы и закончить описание зимовки «Ярута» на самом истоке реки Щугор, если бы не два случая.
1. В июне месяце, примерно 15-17 числа, ровно в 05.36 над Ярутой, со стороны Верхщугорской метеостанции появился вертолёт МИ-1. По подлёту на посадочную площадку, было видно, что вертолётчик здесь впервые.
Первым у вертолёта оказался я. Вышел пассажир. Идём друг другу навстречу. Он показывает книжечку красного цвета – Капитан КГБ, тюменского УГБ.
(ф.и.о. не запомнил)
Вопрос – «Где можно видеть радиста?»
Отвечаю – «Я - радист»
Просит пройти на рацию. Вопросы самые простые, но замечаю, что не за этим он прилетел. Заходит Китаев. Знакомится.
Капитан Китаеву – «Вы посидите здесь, а вы Владимир Алексеевич, выйдете со мной».
На улице вопрос – «Владимир Алексеевич, с какой стороны летели огненные шары и что они из себя представляют?»
Ответ – «Простите, но кроме луны и северного сияния, я ничего не видел».
Капитан – «Вы уверены, что видели естественную луну?»
Ответ – «Двойников не видел. Правда, солнышко на сильном морозе бывает двойное».
Капитан – «Ну что же, подписку, я думаю, брать не надо».
Ответ – «Думаю, не надо. У меня, товарищ капитан, неразглашение на 25 лет и допуск два «С».
Не простившись с начальником партии, капитан улетел.
2. В рабочий сезон нас было человек 30-35. Естественно, нам нужен был туалет. И он был установлен в 100-150 метрах от жилого фонда. Старый шурф под 4 местной палаткой. Думая, что скоро прилетит вертолёт бывший начальник партии спустил с выработки часть бочкотары. Не из под ГСМ, а очень ценную – из под сыпучих материалов и сложили её в туалет.
Получив известие, что из-за непогоды я прибуду на оленях, он принял все меры на случай бурана. Все хоз.палатки были укреплены, а задние глухие стенки имели защиту – «Снежная стена».
Всё было бы хорошо, но перед новым 1959 годом, примерно с полудня, подошёл фронт, поднялся сильный ветер. Начался буран..
Два дня мы не выходили на улицу. На третий день, выйдя на улицу, я не обнаружил задней части палатки – туалета. Почти весь день ушёл на освобождение её от снега. Вся задняя стенка лежала на ней. Укрепив стенки и войдя в палатку, я был сражён. Бочки лежали, но это были уже не те бочки. Это была груда металлолома. Приёмщик потом всё удивлялся – «Чем это вы их?»
Без хлеба.
Вот такой случай произошёл в середине января 1959 года.
Рабочая база на Яруте строилась опытными людьми с расчётом на 2-3 года. Два жилых помещения – землянки.
В общей жилой землянке была оборудована русская печь. В ней пекли хлеб, пироги (Щугор в то время называли «аквариумом хариуса»).
Проходчики работали по 12-15 часов в сутки, и им нужна была настоящая пища, а не американские консервы и галеты.
Сама печь была сделана с хитростью – кирпичная труба была широкой и выходила над крышей примерно метр. В случае завала землянки снегом эта труба являлась запасным выходом.
Но и тут не всё. Прораб, он же зам. Начальника Китаева Г.Г. придумал для подстраховки и вставил в кирпичную трубу – металлическую трубу, чтобы в случае полного завала в землянку поступал воздух.
Ничего не предвещало опасности, но внезапно завыли собаки.
Схватив ружьё, я бросился к двери – она открывалась внутрь, но не смог сдвинуть задвижку.
Послышался свист ветра, загремела заслонка трубы.
До утра не спали. Передал случившееся на подбазу. Вой в трубе прекратился, собаки молчали.
Утром выхожу – от трубы осталось несколько кирпичиков. Такие случаи не были редкостью. Вот так гуляет северный ветер.
Зина.
«Вот мы и в поезде. Перепели много песен. Интересно, что ждёт нас в этом походе, что будет нового?»
Поверь, Зина, как бы хотелось, чтобы что-то случилось с поездом, или в Серове не хватило бы билетов на ивдельский поезд. В конце концов, чтобы вас никто не подвозил, не брал ваши вещи.
Мне кажется, нужна была всего одна ночь или один день и, возможно, вы в эту страшную ночь не добрались до Холатчахля.
А там? Кто знает?
Объединив последние стоянки, можно сказать одно - ничего, кроме инцидента с милицией, не случилось. Да мне кажется и милиционер просто прогнал вас на улицу, чтобы самому душевно влиться в вашу группу, побыть среди вашего смеха и песен, что очень редко случается в его «угодьях».
А сейчас вы уставшие и довольные своей судьбой сидите у жаркого костра, кто-то перебирает струны мандолины, кто-то затягивает, а может, подпевает свою знаменитую «Бригантину»…
Не знаете вы – ребята, что это ваш последний вечер, последний день.
Усталые, но счастливые и радостные вы вырываетесь из тайги, с предгорного мелколесья на простор загадочного перевала. А там, совсем невдалеке, возвышается ваша мечта – покорённый Отортен, и вы уверены в том, что он покорится вам.
В свои двадцать с небольшим лет вы повидали много горных вершин. Сотни километров оставлены позади лыжных троп – прямых и извилистых.
Десятки костров горели под ваши песни и смех. В тридцати градусные морозы и небольшие февральские оттепели вы пробовали на вкус славу студенческого туризма.
Простите, может это не правда, а может просто мансийское поверье, но на это раз вы бросили вызов горе царского сословия, красавцу – Отортену, отцу Печоре – реке и Вишере.
Нет, не пустил вас к себе Отортен, преградив дорогу снегом и ураганным ветром. И перевал Холатчахля не пускал вас, предостерегая своим постоянным ветром.
Но вы пошли вперёд, укрывшись склоном, в последствии вырыв снежный ложок стали устраиваться на свою последнюю ночёвку.
Продолжение следует.