Внутренние болезни

Александр Гринёв
Солнце нехотя вывалилось из-за ветхой крыши, брызнуло  щедро лучами в пыльное оконце и, отразившись в зеркале, щекотнуло глаза веселым зайчиком.
Федор Фомич чихнул в удовольствие, утерся рукавом халата, крякнул, и крикнул в приоткрытую дверь: «Заходьте!»

В кабинет вошла древняя старушка, покашливая в кулак. Фельдшер молча протянул  градусник и недовольно буркнул:
- Посиди старая в коридоре, пока температуру не нагреешь.

А в коридоре народу - не протолкнуться, будто  все село заболело.
Без доктора уж год. Не едут в глушь врачи, не интересно. Последний, вона и полу году не выдержал….
Вот, теперь, отдувался Фомич и за себя, и за врача на одну  тщедушную зарплату, принимая больных, считай, за троих.

А дома хозяйство, оно тож заботы требует.
Ну,  кур, да уток с индюками особо голубить ни к чему, а вот пару поросей,  да коровку   ублажить требуется. 
Отходов с мельницы привесть, сенца заготовить.  При врачах-то оно сподручнее было.
Оставишь такого на приеме, чай не медбрат какой, в пациентах разберется, и по заветным местам с посещениями, где чего достать получится.
 К обеду глядишь и воротишься, а тут, доктор и  употел без него.  И чего они, доктора, такие квёлые? Примет с десяток пациентов  и уже устал, и плачется, мол, народ  прёт и прёт… 


Врач, он здесь навроде и ни к чему, диагноз там поставить,  карточку заполнить можно и без него.
А  лечение, оно и вовсе,  для каждой  болезни однообразное,  главное правильно рецепт выписать, чтобы в аптеке не привязывались.
А то взяли манеру звонить: мол,  не понятно написанное, не разборчиво…
Они чего там, не видят какой человек к ним пришел. Таблетками обложились как гобсеки.
Ну, дай ты человеку лекарства, чай тоже не на грузчика учились!

Заведующая аптекой вечно под ногами путается. 
В ту неделю забежал на склад мясца взять, а она, стервь, уже у весов трется: ноготком маникюрным в филейке ковыряется, губы бантиком, такую рожу скорчила – чёрту горе!

Мне бы,- говорит,- посвежее. Вот,  дура набитая! С вечера же кабанчика завалили!
Так и ушла, ведьма. Я,- говорит, - вечером подойду, с утрешнего забоя, парного мяса взять.

На склад за зерном сунулся, а она ужо и там.
Мешки,- говорит, - грязные у вас, я свои привезу, - и мне, вон с той кучи насыпьте, оно почище будет.
Вот душа пипеточная, дай ей волю, весь склад бы спиртом сбрызнула!- Фомич в сердцах шлепнул ладошкой по столу.
Сидевший  у стола мужик, дрогнул с испугу, вскрикнул  с болью в глазах, и  замер в невероятной позе.

-Опять ты!- взвопил  фельдшер,- ты же вчера  был! Сколько можно?
- Дак, не легче мне, Федор, - всхлипнул старик.
 - Не легче, а ты думаешь  мне легко? Я, вона, с вечеру не хуже тебя, со стула встать не могу, но мне жаловаться не кому, к себе же на прием не пойдешь! А вам дай волю,  отседа и уходить не будете. Нет, что бы к вечеру домой с гостинцем прийтить, сюда прёшься. Нак, вот тебе мазь, себе готовил, с утра хотел натереться, но вот, черти тебя принесли!
Фомич  аккуратно приподнял  старика со стула и, придерживая его со спины за обе руки, вывел за дверь.


В коридоре народ зашумел, ругаться взялся. В дверях появилась рука с пацанёнком.
- Я с ребенком,- рявкнула хозяйка  руки, - мне без очереди, - и ввалилась в кабинет, громко хлопнув дверью.
И тут же, заголив живот семилетнему пацану, ткнула ему  в пупок пальцем и обиженно забрюзжала:
- Я пластырь уже вторую неделю клею, ток кожу мальчишке попортила, а грыжа не проходит.
- Кто же тебе, дуре говорил, что пластырь снимать надо! Наклеила и жди! - возмутился Фомич.
-Так, он после бани и отлетел, - не сдавалась  недовольная  мамашка.
-Сходи к Авдотье, она не дорого берет. Заговорит и делов-то, - недовольно буркнул фельдшер, выводя мамашу с дитём за дверь.
Надо  к  Авдотье заглянуть,  совсем память или совесть потеряла. Уж сколь ей пациентов направил, а старая  второй  месяц, как не  рассчитывается, ведьма!


У стола мужик средних лет  с открытым ртом. Грузчик со склада. В прошлый раз подменил  мешки на старые, дырявые, черт ему не брат! Уж какой раз приходит, очередь создает,  пень глупый.

- Зуб у него болит! Я же не зубник, дурья твоя голова! Я фельдшер по внутренним болезням!
Ты видел когда-нибудь зубы во внутренних болезнях, неуч!
Федор даже не глянул на  вороватую морду.
- Соли с перцем черным сыпал на зуб?
- Полоскал он! Ты знаешь чего,  езжай в район к ототарелгологу, тебе, сперва уши подлечить надо!
Так в медицине бывает, зубы от ушей болят.


День клонился к вечеру,  дверь кабинета  устала хлопать по вздрагивающему косяку.
Фомич уже не вставал со стула и, порой, не глядя на входящих, совал заготовленные рецепты в руки пациентам.

- Можно? - раздался дивный голос,- я, Федор Фомич, по грудным болезням.

Перед  Фомичем стояла белокурая красавица в цветастом сарафане.
Очки со лба больно упали на переносицу. Фомич подхватил их,  и нервно вытирая полой халата, щурился на красавицу подслеповатыми глазами.
Валька Цитрониха, ух знатная деваха, неприступная бестия! Вот уж третий год у Авдотьи  живет. Здоровая чертиха, в поликлинику не обращается. Вечно улыбается загадочно при встрече и глазища  в сторону отводит, завлекает, черт ей не брат!

Валька присела у стола, ладошки  на коленках, пальцами  теребит складки на сарафане и в глаза не смотрит.
- У меня в груди часто затруднения бывают.
Щеки, что яблоки наливные, вспыхнули румянцем, ресницы длинные дрожат и губы пухлые забавно шлепают.
- Вот, так вздохну глубоко, а хочется ещё, а никак, и вроде от того, совершенное неудовлетворение чувствую, и теперь, нервничаю даже. Вы бы послушали меня.
Девица грациозно завела руки за спину, длинными  пальцы перебирает  мелкие пуговки, освобождая их из петель. Обнажила спину,  сложила руки на груди,  и замерла прелестница в ожидании осмотра.
Федор посмотрел на чистую, словно прозрачную кожу посетительницы и недовольно хмыкнул:
- Так, говоришь дышать тяжело? И  повелительно произнес: - Раздевайся!
- Так, я вроде уже, - смутилась красавица.
- Уже, - передразнил Фомич.
- Незабвенный Сергей Петрович Боткин вообще в одеждах пациентов не принимал! Тока в обнаженном по пятки виде и осматривал!
Глянет с ходу на голое тело и нате вам  господа, диагноз! Так, мол, и так, больны вы сударыня от непомерного приёма пирожных и сладостей всяких - гангреной, фу ты: подагра  то бишь у вас, мадам.

- Да, я и не ем сладкого, с детства не ем, - удивилась женщина, снимая последнее.

Фельдшер с удовольствием привстал со стула, подбоченился, развернул девицу к себе спиной и с удовольствием рассматривал обнаженное тело: провел ладонью по позвоночнику, от шеи  до ягодиц.

- Ой, - вздрогнула пациентка, отодвигаясь от рук обсерватора.
- Ну вот, а говоришь дышать тяжело. Позвоночник  больной, от того и дышать тяжело!
- Вы бы все же прослушали меня, - смущаясь наготы,  произнесла красавица.
Фомич  достал стетоскоп,  и медленно двигая  им по коже, останавливался в местах понравившихся ему  наиболее.

Запах   молодого, ароматного тела дурманил  сознание. Голова  кружилась слегка, руки подрагивали, губы растянулись в умиленной улыбке, а глаза не переставали бесстыдно пожирать  обнаженную  прелестницу.
Зацепившиеся за воротник ушные концы стетоскопа, вовсе не позволяли, что-либо прослушать.
Хотя, Фомичу  и не хотелось, что-либо  слышать:  его привлекал вид, натура, тело!
И вот, уж  стетоскоп  застыл где-то на плече, а свободная рука двигалась по мраморной нежной коже, вовсе не подчиняясь хозяину.

- Да что же вы такое  делаете! - негодующе вскрикнула женщина, оттолкнув фельдшера.
Фомич, от неожиданности потерял равновесие.
 Пытаясь предотвратить падение, он  ухватился за протянутую в его сторону женскую руку и внезапно увлек за собой обнаженное тело возмущенной  пациентки.
Грохот  привлек внимание томившихся за дверью. И как это водится в селеньях, люди бросились на помощь ….

Душный вечер заполз в мелкую форточку, разлился парн'o в кабинете, смешал запах спирта с  хлоркой, и  забрался в подмышки к Фомичу. Влажный халат неприятно прилипал к телу, по спине катились капли пота,  тело зудело, отчего хотелось окунуться в прохладную воду, нырнуть  и  выдохнуть  на глубине  скопившуюся в теле усталость.
- Вот, черти её принесли, - оправдывался перед собой  Фомич.
- Прослушайте её, дыхание ей не нравится. Здесь люди сутками с болезнями толкутся, лечения требуют, а ей  дыхание прослушайте.Вот и к Авдотье  теперь не зайти, чё народ-то подумает, после падения такого.
Он глотнул из мензурки спирта, выдохнул громко, утерся рукавом халата и сладко крякнул.

Неприятные рассуждения фельдшера прервал тихий старческий голос.
На пороге стояла старушка, протягивая утрешний градусник
- Спасибо, сынок, дай  тебе Бог здоровья, полегчало мне.

   1982г.