Она появилась на свет в жаре огня и блеске металла. Первым местом её обитания стало прочное и тесное ложе. Когда она сформировалась, её осторожно вынули и положили новорождённую остывать. Немного погодя на неё нанесли красивый узор. Затем прикрепили к тонкой ручке за белую нитку плотную бумажку с чёрными буквами и цифрами и спрятали в тёмную коробку.
В следующий раз Она увидела свет, когда коробку распаковали, а её положили на мягкий бархат под стекло витрины. На витрине уже лежало много её родственников близких и дальних, и скучать они не давали. Интересно, также было смотреть за стекло витрины. Днём там постоянно мелькали какие-то мягкие изменчивые фигуры. И Она узнала, что это ЛЮДИ. У людей, кроме фигуры были ещё и лица, и ей вскоре стало ясно, что лица и есть главная отличительная часть людей. Лица были разные: молодые и старые, мужские и женские, белые, жёлтые, чёрные. Некоторые лица смотрели на Неё с интересом, другие с безразличием, третьи с прицелом – а стоит ли Она своей цены? Но никто не посмел притронуться к Ней.
Так Она и жила в светлой витрине, на виду у всех, одинокая – пока не увидела Его. Он был очень красив: высокий, стройный, строгий. Но особенно Её покорило в Нём то, что на его лице было прекрасное украшение вокруг глаз: тонкое, изящное, сверкающее. Она внутренне затрепетала и пустила в его украшение ответный лучик света. Он наклонился и взял её в свои большие тёплые руки:
- Я думаю, она будет довольна.
«- Не сомневайся, я довольна!» безмолвно ответила Она, и та же рука положила Её в карман.
В кармане было тесно и темно, но это всё были пустяки – ведь за тонкой стеной ткани билось его живое сердце! Оно билось сильно и чётко, отбивая ритм, разгоняя по венам и артериям кровь, похожую на жидкий металл. И в такт большому человеческом сердцу, казалось, забилось и Её сердечко: маленькое, твёрдое, светлое. Она могла бы так лежать целую вечность и радоваться каждому мигу этой вечности, но всему хорошему когда-то приходит конец. Его рука достала Её из кармана, и показала… Женщине.
- Дорогая, сегодня годовщина нашей первой встречи, - волнуясь, сказал Он. – Это тебе. Я хочу, чтобы ты всегда помнила обо мне, даже, когда меня не будет рядом.
- Фи, вот глупости! Почему, когда я пью чай, я должна помнить о тебе? Гм, а что это она такая белая? Надеюсь, не серебряная? Не люблю серебро. Никчёмный металл – ни золото, ни сталь. Только и славы: «драгоценный металл». Ха-ха!
От этих слов Она вздрогнула всем своим изящным тельцем и чуть не прыгнула на свою обидчицу. Она могла бы больно ударить в этот розовый лоб. Ещё лоснящийся от ночного крема. Или в нос, вон туда, где пульсирует синяя жилка. Или, в непомерно толстую (по мерка столовых приборов) шейку, где над аляповатыми пластиковыми бусами готовится выскочить алый бугристый прыщик.
Она могла бы сделать это, но Его пальцы крепко сжали Её ножку. И тут же Он совершил такое предательство, которого Она от него не ожидала. Его лицо вдруг сделалось красным и, заикаясь, он пробормотал:
- Я… только под-думал… но ты не д-думай. Нет, она алюминиевая. Новая, вот и блестит. Я хотел сделать тебе приятное.
- Ладно уж, давай, если принёс. Мне на работе пригодится.
На этот раз Её положили в большую дамскую сумку, где уже было много различных вещей. Вещи были новые и не очень, дорогие и не очень, общительные и не очень. Но Она решила как можно скорее подружиться с ними. А главное, забыть Его и его поступок и навсегда остаться в обществе себе подобных. Действительно, разве может быть дружба между человеком и вещью? Нет и нет! Каждому своё…
Она надеялась, что в этой сумке ей доведётся прожить долго.
Но прошёл день. Прошёл вечер, и прошла ночь. Едва ночь кончилась, Женщина взяла сумку и куда-то её понесла. «- На работу. Наша хозяйка идёт на работу», - зашептались вещи. От этого шёпота и от мерного покачиванья сумки Ей отчего-то стало тревожно. Что-то будет с
ней на этой загадочной и страшноватой «работе»?
И вот сумку вновь поставили на ровную неподвижную поверхность и открыли, дав возможность ощутить новые запахи и звуки. Но не успела Она ощутить свою новую среду обитания, как Женщина своими тонкими пальцами взяла её и положила в стеклянный стакан с ручкой, разрисованный красными цветами и коричневыми листьями. Те же пальчики положили в стакан бумажный пакетик с чёрными листочками, два твёрдых белых кубика. Затем стакан наполнился горячей водой – и началась такая карусель, что у Неё слегка закружилась голова!
Белые кубики куда-то исчезли, пакетик с черными листочками вытянули за нитку и выбросили, а в Неё набрали горячей воды, изрядно потемневшей. А затем Женщина - подумать только! – поднесла Её к своим губам.
Губы были влажные, ярко-красные и такие нежные, что Она испугалась, как бы ни причинить Женщине боль. А вот Женщина этого видимо совсем не боялась и поцеловала Её! И ещё, и ещё, и ещё много раз! Никогда ещё Её не ласкали так осторожно и бережно. И вновь, как тогда от прикосновения к Его сердцу, Её кристаллическая решётка дрогнула, грозя растаять. Она вновь полюбила, окончательно и бесповоротно свою новую хозяйку.
А потом, когда вся горячая коричневая жидкость закончилась и Женщина отставила пустой стакан, Она заметила стоящую на краю стола, заваленного бумагами фотокарточку Его, в простой прямоугольной рамке. И тогда Она решила: если Он предал Её и отдал этой Женщине, то и Она навсегда забудет Его и будет принадлежать только своей новой хозяйке. Она так и станет называть её – МОЯ.
С первого чаепития и потели их счастливые дни. Они вместе пили чай или растворимый кофе из одного стакана и смотрели на Его фото. И им вдвоём было тепло и хорошо.
Хорошо? Да. Так думала одна маленькая блестящая глупая вещица. А вот о чём думала Женщина, эта вещица так никогда и не узнала.
Однажды, едва придя на работу, Женщина вдруг взяла со стола фотографию Его и положила в нижний ящик тумбочки. Ложке отчего-то сразу стало так грустно, что очутившись в стакане с очередным пакетиком чая, Она потемнела. А вечером Женщина не ушла как обычно домой, а взяла Её и свой стакан и пошла в другое помещение. Там было много людей, которые оживлённо двигались, разговаривали, ели и пили. А рядом с Её хозяйкой оказался другой Мужчина, и поставил рядом свою кружку, с рисунками на египетскую тему по зелёному фону. Они наливали кофе из маленького медного сосудика, пили его медленно, мелкими глотками и смотрели друг на друга. Кофе был очень горячий, очень чёрный и от этого Ложка потемнела ещё больше. Окончился этот длинный день совсем плохо: Хозяйка и Мужчина ушли вместе и оставили свою посуду на общем столе. Впервые Она провела ночь не в привычной обстановке, в чистоте и уюте. До самого утра она лежала на большом бумажном листе с липкими чёрными знаками, с бледными цветными картинками в масляных пятнах и в хлебных крошках..
А наутро её взяли чужие руки, немного подержали в воде, отдающей дешёвым мылом, и сунули в большой ящик, где навалом лежало много ложек, вилок, ножей и прочей металлической и пластиковой посуды. Женщину Она больше не видела никогда.
Теперь Её по несколько раз в день брали чужие руки, облизывали чужие языки. Она уже не только размешивала сахар, Ей пришлось научиться насыщать своих временных владельцев то приторно-сладкими тортами, то кашей, то чем-нибудь вообще неудобоваримым. Да и мыли Её после этой каторжной работы не каждый раз, не говоря уже о настоящей чистке. К своей новой участи Она отнеслась спокойно. Она уже привыкла к утратам. Ложка решила, что этот огромный ящик, с беспорядочной свалкой посуды, и есть её последнее пристанище. Если уж попадаешь от бьющегося сердца и от трепетных губ в такое суровое место, что ещё хорошего можно ожидать от судьбы? Она мечтала только, что когда-нибудь опять попадёт на переплавку.
Однако, судьбе было угодно, чтобы в Её жизни вновь появился Он.
Однажды случилось так, что ящик с посудой открыл Он, и сразу увидел Её.
- Моя?! Не может быть! Но ведь только она одна такая…
И Он похитил Её. Просто, взял среди бела дня, и положил в свой карман. И опять Она почувствовала, как тепло и сильно бьётся Его сердце. И опять Её кристаллическая решётка затрепетала, а молекулы начали собираться в капли. Но ведь вещи не плачут. По крайней мере от человеческого тепла. Верно?
Семён Семёнович принёс серебряную ложечку, давний подарок своей любимой, домой.
Дома от тщательно отмыл её, просушил, и положил на полку серванта. Теперь она лежала в окружении стеклянных бокалов и хрустальных рюмок, под фотографией красивой улыбающейся женщины, прильнувшей к плечу Семёна Семёновича, и рядом с золотым обручальным кольцом.
Ложка снова была счастлива.