Говорят, в селе Красном женщины уж больно хитры, многими тайнами владеют. Некоторые исхитряются с ужами знакомство свести, чтобы те им за молоко золотой песок приносили. Так ли, нет ли, точно сказать не могу, сама не видала, что люди говорят, то и вам пересказываю. Как говорится, за что купила, за то и продаю. Женщины ли хитры, ужи ли понятливы – тоже бог весть.
Да, говорят, что началось это вот как. Жила в том селе женщина по имени Фелицата. Странное по-теперешнему имечко, но уж каким батюшка по святцам крестил, таким и называли в ту давнюю пору. Как-то в засушливый год змеи, кто подогадливей, стали в огороды заползать, в политых грядках от жары отдыхать, да из леек воду пить. Сельчане без палки в огород и выходить боялись. Фелицата утречком выбежала в огород огурцы поливать, бабьи дела по хозяйству нескончаемы, не проснешься пораньше, так ведь и не успеешь. Подбежала к ведру, что возле грядки стоит, глядь, змея черная вдоль ведра поднялась, да голову в ведро опустила. Испугалась женщина, палку-то она второпях у крылечка забыла. Слыхала, что змеи парами живут, пока на одну заглядываешься, другая незаметно подкрадывается. Стала она, как вкопанная, заозиралась.
Змея напилась, голову из ведра подняла, видит Фелицата, а на голове у змеи два желтых пятнышка, яркие, как серединки у речных белых кувшинок. Отпустил женщину страх, поняла она, что перед нею безобидный уж. Вспомнила, что в народе говорят: «Где ужи водятся, там гадюки не живут».
Уж шипнул раз-другой, то ли тревожно, то ли для острастки, мол, не подходи. Но повадка его Фелицате понравилась: не суетится, ни на нее не кинулся, ни прочь. Спокойно пополз в борозду между грядками. И вроде бы пожалела его женщина, худым, что ли, он ей показался, подумала, что в такую сушь и лягушки, поди, не вывелись, голодает уж по такому случаю. Вот и окликнула она его: « Ужик, мол, погоди, я тебе молочка принесу». Что подумал уж, нам неведомо, чем он там соображал в своей крошечной голове, а только уползать перестал. Обернулся, посмотрел на женщину и улегся в борозде поудобнее. Дождался блюдца с молоком, попил не хуже кота, опять на женщину посмотрел, и отбыл куда-то в тень не спеша, опять же, как любимый и балованный хозяйкою кот. « Поживи у нас, а я тебя каждый день молоком поить буду», - сказала ему вслед Фелицата.
На следующее утро она опять поставила у огуречной грядки блюдце с молоком, Ужик явился сразу, будто бы ждал. Так и повелось.
Кроме Фелицаты в огороде никто не бывал. Жили они вдвоем с мужем, детей у них не было, муж работал в мастерской с утра до вечера, хозяйство вела одна Фелицата. Муж ее был ювелиром. Звали его Михеем. Он был значительно старше своей жены и очень ее любил. Взваливал на себя лишнюю работу, чтоб по- лучше приодеть Фелицатушку, каким-нибудь подарком порадовать. Друзья, бывало, упрекали, что балует жену. Он отмалчивался, не объяснишь посторонним людям, как становится хорошо на сердце, когда смеется молодая жена. Она была простодушна и радовалась каждой малости: солнышку, ласковому слову, привезенному из города прянику или дешевенькому платочку с яркими цветами.
Жаль, подарки он мог покупать нечасто – зарабатывал мало. Ювелиру, чтоб хороший доход иметь, надо работать с золотом или хоть с серебром. А за медные серьги со стеклянными камушками много не выручишь.
Как-то вышел ювелир поутру в огород и обомлел: у ног любимой жены змея. Он взялся за вилы. А Фелицата обернулась и смеется: « Да не бойся ты! Это уж, он ручной к тому же, неделю его молоком пою, гляди, какой гладкий стал! Покажись, ужик, какой ты красавец!» Уж до того было встревожено зашипевший при виде Михеевых вил, успокоился, вальяжно улегся на траве, глядите, мол, какой я красавец, даже неспеша с боку на бок попереворачивался.
Подивился Михей, а потом подумал: «Да ну, Фелицата кого хочешь, уговорит. Видно ласку каждая тварь понимает». Махнул рукой, ушел в дом и успокоился совершенно, не мешая причудам жены. А та разговаривала с ужом, даже корила его иногда: «До чего ты, Ужик, беспечный, смотри, на улице людей остерегайся, не все добрые, как мой-то Михей».
Вот и накликала беду на ужиную голову. Однажды утром не явился змей к завтраку. Опечалилась Фелицата, пошла по огороду, потом походила вокруг, окликая ужика шепотом, чтоб соседи не услышали, а то скажут еще: «Баба-то с ума спятила – со змеей беседует!» Под забором из лопухов отозвалось шипеньем. Нашла Фелицата своего ужика с перебитым хребтом. Попался на глаза, видать, злому человеку, а может, за гадюку приняли. Хорошо, сумел в траве скрыться. Да все равно, без помощи - не жилец.
Вспомнила Фелицата, как соседкину сломанную руку фельдшер лечил: привязал дощечку, и месяц велел не снимать. Срослись кости в покое. Вот и Фелицата решила действовать похоже. Принесла подходящую палочку, прибинтовала к ней ужика, ранку оставила свободной, промыла ее родниковой водой, намяла листков подорожника, перевязала. Выхаживала женщина ужа дома весь месяц, перевязывала не хуже сестры милосердия.
Муж не мешал, любо ему было, что жена добрая, да умелая. Привязался Михей к ужу, изредка поглаживал, ласково приговаривал, украдкой, пока жена не видела. Даже велел Фелицате сырого мяса ужу понемножку давать, чтоб быстрей поправлялся. Через месяц Фелицата пощупала спину ужа, он не шипел, видно, не болело, отвязала палку, еще раз пощупала. Зашевелился уж, задвигался, зашипел что-то по-своему. Через неделю вынесла его погулять. Еще через неделю уж стал жить прежнею жизнью: ползал и спал неизвестно где, но к завтраку в огород являлся. Потом лето кончилось, с холодами перестал появляться уж, видно, улегся спать до весны где-нибудь под корягою.
А по весне, теплым майским днем услышала Фелицата у крыльца знакомое шипение: «Михей, уж проснулся!» - крикнула она мужу и засмеялась, побежала за блюдцем с молоком. Муж вышел на крыльцо и вместе с Фелицатой наблюдал, как уж пьет молоко, потом Ужик понежился на майском солнышке, на крылечке рядом с хозяевами, и все что-то пошипывал, будто сказать что хотел. Потом отбыл по своим делам, Фелицата взяла блюдце помыть, а на донышке что-то блеснуло. Повертела женщина блюдце на солнышке: блестят в нем какие-то крошечки. Пошла к мужу спросить, что бы это быть-то могло?
Обомлел Михей: « Да ведь это – золотой песок! Где ты его взяла?» «Тут в блюдце и было». Собрал ювелир каждую песчиночку, мало, конечно, вещи не сделаешь, но, может, добавить куда пригодится.
На другое утро опять в блюдце золотой песок, на третье тоже. Догадались супруги: «А ведь это Ужик приносит! Больше некому». Приметили, к блюдцу уж молча ползет, рот не раскрывает, боится песок потерять, а как мордочку в молоко окунет, так и пошипливать начинает, вроде бы толкует им что-то по-своему. « Надо же, - подивился Михей – малая тварь, а благодарность имеет. Наверное, и ум есть какой -никакой. Но что удивительное всего, откуда бы ужу знать, что нам золотой песок надобен? Чудеса...» Фелицата же по обыкновению обрадовалась ужиным подаркам, но надолго не задумывалась. Она всегда знала, что звери не глупее нас, двуногих высокомеров.
Они попросили ужика показать, где он берет золото. Уж будто опять понял, чего людям хочется: сводил их к ручью, там и правда издавна пытались мыть золото, но уж больно дело оказалось неприбыльным: редко попадались золотые блесточки. Понял Михей, что уж за него работу делает, и согласился с благодарностью.
Так и повелось. Уж понемножку носил золото, Фелицата поила его молоком, а у Михея под руками золото помаленьку стало превращаться в сережки, колечки и прочее. Завелся в доме достаток.
Потом Ужик стал являться вдвоем с молодою ужихой. Михей и Фелицата обрадовались за товарища. Фелицата засмеялась тихонечко, чтоб не спугнуть пополнение, а Михей шепотом велел подать мяса к ужиному столу по случаю праздника. Вскоре, на огороде стали попадаться маленькие ужики, им тоже ущемления не было. Старшие ужи посещали и дом, и двор, где скотина стояла. Понятно, что мыши там вскоре повывелись совершенно.
Говорят, дети и внуки Фелицаты и Михея тоже с ужами дружили. А теперь, видно, дружат их правнуки и праправнуки. Вернее, праправнучки: в мужиках-то высокомерия много, не все они умеют с малой тварью дружить.