Вообще-то, я не слишком люблю писать пародии, тем более на произведения авторов-женщин. Писать пародии – по моему мнению, довольно легкая штука, а оттого выглядит это занятие весьма легкомысленным и даже паразитическим. Но автор оригинального произведения, ставшего объектом для моей пародии, сочла возможным оставить свой благожелательный отзыв под совершенно омерзительной пародией г-на Вовы Осипова на рассказ Айгуль Бескемпировой «Зной». И те самые изрядные запасы вкуса, насчет которых нам всё время намекают некоторые подвизающиеся на Прозе представители критического цеха, не помешали ей это сделать. Печально.
Поскольку мои попытки поговорить на эту тему серьёзно были объявлены демагогией и резонерством, то что остается делать, кроме как соответствовать доминирующему разухабистому стилю общения? В виде исключения, надеюсь. Ну, и есть еще кое-какие надежды…
Оригинал: http://www.proza.ru/2009/11/17/857
====================================================
Флуора Помаркова.
«… У каждого был мост любимый свой!»
Зачем я это пишу? Ни сюжета, ни морали, ни коллизий… Я просто еду к Троицкому мосту. Миллионы ездят этим маршрутом - и ничего. Почему именно я?!
Ах, Троицкий мост! Как жаль, что уже кончилась навигация, и мосты не разводят. Я могла бы простоять до рассвета, созерцая как половинки мостов фаллическими символами вздымаются к холодному фригидному небу! Остался за спиной голый – чёрт возьми, он голый! – Летний сад. Вековые липы мрачно чернеют обнажёнными – блин, да что ж такое! – кронами. Отчего-то вспомнился фанатик и маньяк Фельтон… И еще Карл Великий. Эх, какой же великий – были мужчины в то время!
Миновав очередной фаллический символ – шпиль Петропавловки, вонзившийся в еще недавно невинное облако – поток машин нескончаемым по длине лингамом вторгается в развратное лоно Петроградки. Неугасимым огнем, неусыпающим червём живёт на её проспектах соблазн. Как я её понимаю! Закованная в гранит, утопающая в огнях… – да еще сто тысяч штампов не в силах передать всё очарование ночного муниципального образования Петербурга! Жаль, что приходится ездить по Каменностровскому: он такой узкий! Ах, если бы по Большому! Что за прелесть Большой проспект! Неугасимым огнем горят витрины всевозможных бутиков, из которых восхищенно смотрят мне вслед безголовые полуобнаженные пластиковые мужские торсы, одетые в расстёгнутые джинсы Труссарди. (Я, кстати, на днях присмотрела себе один жакетик эскадовский - ой, девчонки, это нечто!.. Но дождусь, пока у них акцию объявят!). Макдональдс вздымает к небу две своих сомкнутых крутых дуги – будто описывающих пару яиц. Лохи за горящими неугасимым огнём витринами жуют биг-маки и пьют кока-колу. Тупая челядь! Хотя встречаются и ничего себе типы…
Мой черный-чёрный автомобиль прокладывает по черному-черному асфальту свой сухопутный путь, медленно ползёт в тягучем, словно каучуковом потоке, сотканном из иных разнообразных средств передвижения. Внутри, в интерьере, отделанном кожей устричного цвета и вставками из натурального дерева ценных пород, я почти не слышу городского шума. А под капотом утробно рычит, содрогаясь в оргазмах, бензиновая V-образная шестерка, жадно глотающая впрыски высокооктанового бензина. Отличная немецкая работа! Мюнхен! «Йа! Дас ист фантастиш»! – шепчу я почти неосознанно, ощущая, как меня вдавило в кресло, когда я первой, на скорости, ушла с перекрёстка. Я почти физически ощущаю, как в двигателе кривошипно-шатунный механизм толкает поршень внутрь цилиндра, и по моему телу пробегает дрожь. Я, то нервно сжимаю, то глажу черный-черный кожаный – о, кожаный! – руль…
И всё же – непонятно, зачем об этом писать? Физиология миллионов женщин совершает подобные кульбиты – но не все же пишут? Неужели я просто талантлива, и талант живёт во мне и ищет выхода помимо моей воли? А вдруг мой талант выйдет из-под контроля, как компьютер в фильме Кубрика?! Поскорее бы добраться до дому – к чёрту эту Петроградку с её пробками.. Ты-то куда вылез, козёл, на своём ведре! Поворотник включи!..
А вот и дом: Приморский проспект, дом ХХ, квартира АА. Третья парадная. Третий этаж. Звонить три раза. Я вылезаю из машины и любуюсь своим домом – его «фасадом архитектуры». Выражение ужасное, но мне можно – я ведь не писатель, а критик… Я поднимаюсь к себе. Со стоном вставляю ключ в замок и несколько раз проворачиваю. Помогает...
Лёгкий ужин: курт, лаваш, кумыс, руккола и бокал Шассань-Монраше. Утопаю в глубоком кресле и кутаюсь в плед из верблюжьей шерсти, высунув только изящную ножку, обутую в эксклюзивный тапочек от Бальдинини – купила в Маниа Грандиоза. Теперь можно и помечтать. О счастье в минуту обладания. Или само-обладания…
Прошел еще один день недели. Среда. Преддверие четверга. Что-то принесёт мне пятница? Вспоминается Вертинский:
Ах, сегодня весна Ботичелли!
Вы во власти весеннего бриза
Вас баюкает в мягкой качели
Голубая "испано-сюиза"
Однако, чёрный-чёрный БМВ тоже недурён!.. Я тихо-тихо уплываю по стеклянной, закованной в гранит, реке грёз. В уголке неугасимым огнем тлеет ночник. Хочется сюрпризов. Руки мои ещё хранят ощущение от черного-черного округлого кожаного руля – и я засыпаю, улыбаясь…