Повесть о горных кедрах О художнике Тойво Ряннеле

Владимир Колпаков-Устин
Рассказ седьмой.
Когда деревья плачут.

Он бежал наперерез бегущим по снежной дороге саням. Бежал долго, спотыкался, падал, кричал и вновь вставал, бежал, проваливался в снег, снова поднимался. Наконец кони встали. Тойво мельком увидал радостный взгляд матери, разовые, пухлые щеки Вяйне и тут же был сбит с ног в снег завернутым в платки и шали, каким-то маленьким сверхподвижным существом.
- Мисси Хейкки он? Мисси Хейкки он?  – кричало существо и победно размахивало вязаными, шерстяными  варежками.
 Наконец Тойво удалось, освободится, и он узнал своего младшего брата Суло. Суло значительно изменился за несколько месяцев проведенных в Мотыгино,  окреп, вытянулся и уже не походил на того тщедушного малыша что сошел на Рыбинскую пристань весной.
Выбившийся из толчеи отец помог подняться Тойво. – Хейкки то далеко? – повторил он вопрос заданный Суло по-фински.
- Не так что бы, на лесосеке. Но вернется только к вечеру, так что придется подождать.
- Ну что же тогда, веди, показывай свое хозяйство.
- Показывать то особо нечего. Нары в общем бараке, да свернутая постель в углу.
- Это уже что-то, не к пустому месту приехали.
Агнета в это в это время взглянула на сына как то по-особому, что-то изменилось неуловимо в нем за эти месяцы. Вон, с какой деловитостью разговаривает он с отцом, а ведь годов то совсем немного, а уже впрямь уже мужчина. Совсем короткое детство, было у  её детей. На глаза навернулись слезы.
- Ну что ты мама, все хорошо, - Тойво с нежностью сжал руки матери, - мы снова вместе.
- Да я не о том, - она прижала сына к груди, - совсем ты стал большой, вот обновку справил, - кивнула на фуфайку.
Тойво заулыбался, - О! это целая история и стал восторженно пересказывать произошедшее с ним на прииске.   
-Мать слушала, молча ей все еще не верилось, что это ее сын, столько нового неожиданного открывалось ей в этом стремительном пареньке, это уже был настоящий сибиряк который уже твердо стоял на ногах, знал и чувствовал этот мир уже гораздо лучше ее. Новые непривычные слова то и дело слетали с его языка, вот и лося он назвал чисто по-сибирски, - сохатый, и со знанием дела принялся рассказывать, как лучше готовить мясо животного. – Лосинное мясо лучше не мыть, больше витаминов, а кровяную накипь лучше не снимать во время варки ложкой.
- Мы хлеба взяли с собой, круг замороженного молока, а там под соломой еще и мешок картошки, может и не замерз еще… - как то неожиданно для себя вымолвила она.
Это хорошо, можно сварить клецки. Вяйне знаешь, что такое клецки? – обхватил он за плечи закутанного Вяйне, но тот отпрянул, словно не узнал Тойво.
- Ну вот  уже забыл.
Взял под уздцы чалую лошаденку  со сложенной на санях семейной кладью, погладил ее по морде. – Что милая, пойдем  к родному  бараку. -  Рассказ Тойво переключился на школу и прочие ребячьи заботы.
Суло слушал с интересом. Особенно его заинтересовал рассказ о том как Тойво вместе со своим приятелем Эйно Кяхяри, мальчиком не так давно   появившемся в школе мастерили лыжи.
Работа была увлекательная. Вокруг множество гор, снега высоченные, а они финские мальчики, из края, где на лыжню становятся, чуть ли не с колыбели, не могут пробежаться на лыжах. Эту несправедливость нужно было непременно  исправить. Выпросили в столярной мастерской две еловые доски, распилили на двухметровые бруски и строгали под строгим наблюдением Хейкки, или нет, его сейчас все уже называют Федором.
Отец соглашается, - Да и мне пришлось обжиться другим именем. Если услышишь, Василий Федорович, то знай это ко мне.
Тойво кивнул, а Суло уже теребил за рукав, в надежде услышать продолжение рассказа о изготовлении лыж, ему похоже уже самому не терпелось их испробовать.
- Ну что тут добавить, дело это сложное, нужно было вначале распарить древесину и загнуть носки заготовки, а потом уже после высыхания делать прокалку смолой на костре, техника уже отработанная еще там на хуторе Пениё. - Тойво помянул как еще в той «прежней жизни» обучал русских солдат забредших к ним на хутор полировать лыжи  поплавком от сиговой сети.
Как это было давно, мать грустно улыбнулась, вспомнив с каким вниманием, слушали девятилетнего мальчика суровые воины в маскхалатах. Командир тогда даже сделал круг на лыжах Тойво, что бы удостоверится в правоте мальчишечьих слов  и еще что-то очень долго внушал своим подопечным.
В Бараке Суло и Вяйне освоились быстро. Едва взрослые успели приступить к разборке вещей, они уже осмотрели все щели барака, познакомились со всеми его обитателями, сбегали даже в  деревянную выстроенную на пустыре уборную в конце высокого снежного туннеля, но все, же больше всего им понравились лыжи изготовленные старшими братьями. Суло как опытный лыжник скрупулезно осмотрел их   и со знанием дела заметил, что сделано неплохо, хотя лыжи несколько тяжеловаты, да и крепление не мешало иметь пожестче. А потом вдруг запросил попробовать их в деле. И без малых предисловий отправился прокладывать лыжню вокруг барака. Пришлось Тойво и вернувшемуся с лесосеки Федору задуматься об изготовлении новой партии лыж.
Кататься бегали за речку Микчанду, на вырубленные склоны Известковой сопки. Там от старых штолен и печей, где обжигалась известь, вниз шла прямая дорога с небольшими уступами напоминающими в профиль стиральную доску. С каким развеселым ухарством летел по ним Суло.  Дух захватывало от его виражей. Он умудрялся во время полета перевернуться несколько раз через голову, захлопать руками наподобие молодого восторженного петушка, даже и приподнять себя за уши. Снег, солнце, веселые вспышки ледяных кристалликов-снежинок  и это захватывающее движение вперед, сколько силы, сколько необыкновенной радости и озорства.   Мальчишеская братия, на проделки Суло  глядела, разинув рты, пораженно  таращила глаза, это смешило Тойво, но и заставляло с большей нежностью и уважением относиться к младшему брату. Впрочем, различие в возрасте их постепенно скрадывались, они часто рука об руку выступали вместе против   обидчика, рисовали усевшись за один стол, делали домашнее задание. Учеба давалась Суло легко, и скоро он стал чисто говорить по-русски, так же как выучился писать почти без ошибок, а арифметические примеры и вовсе ухитрялся решать в уме без всякой записи  в столбик, самостоятельно освоил отцовскую гармонь, и часто растягивая меха, чистым высоким голосом  выводил невесть, где услышанную песню:   
                -Так, значит, амба,
                Так, значит, крышка,
                Нам не видать счастливых дней.
                Любил ее еще мальчишкой –
                Теперь люблю еще сильней…
Беда пришла неожиданно. Подходила к концу суровая сибирская зима, унесшая жизни многих обитателей Почетно-Гражданского прииска.   Умирали от простуды, от цинги, от голода, от гнетущей тоски и отчаянья. Смерть казалась поджидала людей всюду.  Вот упала огромная сосна и раздробила голову недавно пришедшей на прииск девушке, Онни Вестеринен, непременный участник всех   игр Тойво и Суло угас от неизвестной болезни в краткие сроки. Не стало школьных приятелей Матти Куокканена, Пааво Кяхари, Рейнхирда Кринке; рабочих Симо Ахонена, Хилма Вестеринена. Почти в каждую семью вошла беда и смерть. До поры до времени несчастье не трогало семью Ряннелей, но вот мрачный ангел вновь вздернул свои крылья:
Суло вернулся со школьной прогулки в барак мокрый и усталый.
- Господи! – взмахнула руками Агнета, - Да на кого же ты похож. И отчего так долго. Немедленно снимай все с себя и отправляйся пить чай с малиной. Суло дрожал, у него не попадал зуб на зуб.
- Да у тебя же температура. – потрогала она лоб сына губами. Немедленно в постель. Как ты умудрился намочить всю обувь?
- М-м-мы заблудились. Да, провалился в болотце, думал черемшу найти, - неохотно сознался Суло.
- А что же учитель думал, ведя вас туда?
 Суло крупно дрожал всем телом.
- Немедленно в постель, я  принесу тебе чаю.- Агнета направилась к   системе железных печных труб растянувшейся по всему бараку, иные печурки сообщавшиеся с этой констркцией постоянно топились и чайник с горячей водой найти было не сложно и тем не менее когда она вернулась Суло уже спал. Она молча поставила чай у изголовья, поправила одеяло и начала развешивать вещи на теплые трубы.
К утру Суло стало значительно хуже. Агнета не представляла, как можно вылечить сына в таких условий – не медикаментов, не просто нормальной пиши. Вызванный фельдшер поставил диагноз: двухстороннее воспаление легких, а для лечения мог только предложить ту же малину и баню с сырым паром. Баня помогла совсем мало, мать продолжала хлопотать прибегая к   народным средствам, но и те не давали желаемого результата.
- Что делать, ума не приложу – вздыхала она и порой украдкой вытирала слезы.
Периодически болезнь давала послабление, но проходило время и жестокие приступы напоминали о себе, Суло жаловался что  горит в груди, болит спина, трудно дышать
- Ну как там все? - спрашивал он у Тойво? И тот рассказывал, как похорошели лесные поляны. – Это грандиозное зрелище цветение тайги. Представляешь огромные косогоры, полностью покрытые оранжевым цветом жарков, налетает ветерок и все это вроде дышит, колышется словно кто-то огромный и невидимый прикоснулся и погладил своей широкой десницей.
- Пейкко. - улыбается Суло.
- Да возможно и Пейкко, - на полном серьезе подтверждает Тойво. А представляешь, огромные цветы Марьиных  кореньев, что цветут вдоль речки Микчанды, это что-то непередаваемое, жужжат огромные мохнатые шмели, слетаются пчелы. И всюду такой гул Жжу-у-у. Все стараются, двигаются, что-то строят. 
- И только я ничего не делаю.
- Что ты твоя главная задача сейчас поправиться и набраться сил, что бы осенью пошел в школу здоровый и сильный.
Суло загорелся, - Да конечно, но я весь ободрался, мне непременно нужен новый костюм.
- Конечно. Я поговорю с мамой.
- А знаешь что я еще хочу?
- Нет.
- Хочу увидеть все о чем ты рассказываешь и жарки и пчел и толстых шмелей.
- Непременно увидишь.
- Ты даешь слово.
- Разве я тебя, когда то обманывал.
- Нет.- потом сделал хитрющую рожицу и добавил шепотом. – Ну, разве что маленечко. Пейкко так и не пришел.
Тойво смеется, - Ну брат Пейкко просто был очень занят, но веры нельзя терять, ни при каких обстоятельствах.
- Я и не теряю.
Тойво погладил брата по тонкой   ладошке. – Я знаю. Ты все увидишь. Даю тебе слово.

В тот день Суло проснулся необычайно рано и тут же начал, куда-то собираться. Где мои рубаха, носки… - волновался он. – Вот и ботинок задвинут в дальний угол.
- Суло тебе еще рано на двор, нужно набраться сил. – усомнилась мать
- Да я недалеко на Известковую сопку. Д а и Тойво обещал со мной сходить. Мы же часто бегали туда зимой. Я страшно устал лежать в постели.
Агнету одолевали сомнения, но она все отпустила мальчиков. Лежать все время в душном унылом бараке тоже здоровья не прибавит.  – Ну, хорошо только не долго. – напутствовала она сыновей. - И оденьтесь, что бы ветром ни прохватило.
Суло все торопился, Тойво даже пришлось придерживать его. С вершины открывался поистине сказочный вид, безбрежной сибирской тайги. Необозримые дали то загорались тонкими прожилками рек, то светили заревом весенних ярких цветов, сиреневые вершины, наметившиеся вдали, придавали всему зрелищу некую торжественность и величие.
- Ох, ты! - вырвалось от восторга у Суло. – Это даже лучше чем ты рассказывал.
Они стояли молча взявшись за руки, потрясенные и удивленные тем бесконечно величественным миром что открылся им. Слова ушли куда то далеко на задний план, ибо не было тех слов умеющих выразить всю громаду и ширь обрушившихся на них чувств, не было тех слов которым позволено соизмерить ту неимоверную дикую красоту что открылась им.
- Тойво это так прекрасно!  Так сильно! -  наконец вырвалось у Суло. Одинокая слеза поползла по щеке. – Тойво, мне часто снится сниться один и тот же сон. Летящие ангелы мне навстречу. Их песня от которой делается больно, вот здесь, - показал он пальцем на левую сторону груди
Тойво почувствовал что страх, даже не страх, а ужас коснулся его в это время. – Суло? – смог только сказать он в тот момент.
- Нет, нет. Ты пожалуйста не говори ничего маме. Я сам знаю, что это плохо. Но не говори. Даешь слово.
Тойво ответил, но внятной речи у него не получилось, лишь какой-то хрип, вырвавшийся из горла.
Когда шли обратно разговор не клеился, Тойво все думал о том, что было сказано на вершине.  Заглянули в заросли жимолости, но ягода еще не поспела. На поляне среди пушистых кедров отыскались ростки саранки. Луковицы этого сибирского цветка в весенние дни, когда организм еще ослаблен, очень ценные для здоровья. Накопали небольшой мешочек. Что-то съели тут же обмыв в водах Микчанду, другие оставили для домашних. Шли обнявшись, Суло ласково прижимался к брату. А Тойво мысленно взывал ко всем высшим силам, которые могут его услышать и просил что бы эти маленькие светлые луковицы напитались волшебными соками, обернулись тем самым заветным лекарством, которого так не хватало Суло. 
Агнета унесла в золотоскупку обручальное кольцо и выручила за него кусок серого шевиота, муки, совсем немного масла и граммов сто спирта, который тут же пошел на компрессы больному ребенку. Спирт подействовал скоро, голос Суло очистился от хрипов и он почти чисто исполнил куплет из своей любимой песни

                -Так, значит, амба,
                Так, значит, крышка,
                Нам не видать счастливых дней.
                Любил ее еще мальчишкой –
                Теперь люблю еще сильней…

- Ну вот видишь мама я почти здоровый, засмеялся Суло. Агнета хотела улыбнуться, но вместо того беззвучно зарыдала, уткнувшись в начатый шевиотовый костюм. – Ах Суло.
Мой бедный Суло.
Его не стало ночью перед самым рассветом. Тойво который спал рядом с Суло дотронулся до брата и не почувствовал дыхания, не почувствовал биения сердца. Стон вырвался из его груди. Мама, мама, мамочка!  Суло оставил нас! Его больше нет с нами! Он улетел!

В кладбищенской скорбной тиши Тойво долго сидел перед маленьким белым крестом с глубоко впечатавшимися в него буквами «Суло Ряннель 1923-1932». Восторженно пели птицы, ярко пылало на прозрачном небе солнышко,  там внизу на строящейся, на прииске драге бойко покрикивали лебедки, отсчитывали такт клепальные молотки. Среди этого пестрого хоровода бытия не верилось что рядом существует смерть, что уже нет того кого он любил всем сердцем,  с кем по большей части проходили его детские игры, того кто был ему всегда поддержкой во всех его начинаниях. Столько всего радостного и значительного было намечено на это лето: совместные походы, купание, рыбалка. Они не раз обсуждали с братом готовящиеся предприятия. Тойво с тоской замечал, что постоянно ждет появления брата, все действия невольно связывает с ним. Вот он сейчас придет, заулыбается, предложит сотни всяческих проказ, весело побежит по дороге, подпрыгивая и распевая любимые куплеты. Иногда ему казалось, что произошедшее, это лишь сон, но проснется и улыбчивый Суло, рассмеется ему в ответ, - «Ну что, же ты братец? Ну и вздор же у тебя в голове. Давай-ка лучше займемся делом, мы же отвечаем за школьную стенгазету. Нужно во чтобы не стало нарисовать ее к завтрашнему утру и как можно красочней».  Пробуждения не наступало.
Сама собой рука начала набрасывать на бумаге, накренившейся над могилой ствол печального дерева. Все было оживленно, светло, красиво  и только это дерево казалось вобрало в себя всю земную скорбь, его ветви кривились в мучениях и плаче и не было придела этому горю.