НА ТИХОЙ УЛИЦЕ В ГЕРМАНИИ
Рассказы
Продолжение. Начало см. http://www.proza.ru/2014/03/13/1569
7. Детский сад
Наш «Киндергартен»
Немецкий язык? Легко!
НАШ «КИНДЕРГАРТЕН»
Хозяева отнеслись к нашим детям приветливо и сочувственно, и даже приняли активное участие в их устройстве и адаптации. Старшего сына они посоветовали отдать в «Хауптшуле» – это близко, легко и логично. Мы пришли туда, посмотрели на унылое здание, напоминавшее старые советские школы, побывали у директора, но сделали по-своему – отдали сына в гимназию.
Конечно, мы понимали, что сразу по-немецки он не заговорит ни в какой школе, но в гимназии, по крайней мере, никто не будет оказывать на сына дурного влияния и у него не возникнет соблазна разговаривать с одноклассниками по-русски – там ни русских, ни даже русских немцев нет (о русских немцах, то есть переселенцах из бывшего СССР, см. в главе «Русские немцы»).
А младшего сына хозяева устроили в «Киндергартен» – детский сад при лютеранской церкви – можно сказать, «по блату», благодаря приятельским отношениям с пастором.
Церковь была традиционная, старая, из красного кирпича, а небольшой детский сад, примыкавший к ней со двора, оказался обычным современным одноэтажным зданием. Там работали весёлые воспитательницы Ингрид и Брита, ещё две женщины в другой группе, строгая заведующая Карла, а позже появился новый воспитатель – молодой парень, прихрамывающий на одну ногу.
Две группы разновозрастных детей примерно по двадцать человек располагались в больших комнатах, чем-то похожих на наши детсадовские помещения, но столы в них стояли более уютно, по углам, и каждая воспитательница занималась с половиной группы рисованием, лепкой или чем-нибудь ещё.
Спальных мест там не было вообще, поскольку детский сад работал до часу дня, после чего детей разбирали по домам. Потом, в три часа, разрешалось снова привести ребёнка к дежурному воспитателю на два-три часа. Это казалось почти нереальным, так как дошкольникам положено не только обедать, но и спать днём.
Наш сын в три года уже не спал, но полтора километра в одну сторону, маленькими ножками, четыре раза в день – это вам не шутка! Иногда мне приходилось отводить его в детский сад во вторую смену, чтобы сходить по своим делам. Детей после обеда появлялось мало – два-три человека, так что воспитательница, можно сказать, отдыхала.
Ради двух часов свободного времени напрягаться не очень-то хотелось, и обычно я повсюду водила сына с собой. Моей задачей было: успеть сделать всё по хозяйству, решить какие-то срочные вопросы и ещё – увидеть и запомнить как можно больше. Представляете, сколько километров мы прошли вдвоём, чтобы не сидеть просто так, в квартире или во дворе? Всё-таки лучше увидеть что-то новое, чем крутиться возле дома, где и детей-то нет на улице. И где они только играют?
Возможно, их родителям некогда разгуливать: нужно наводить свой немецкий порядок в доме, поливать цветочки, стричь газоны, а кому-то ещё делать уроки со старшими детьми. В немецких учебниках я почти не разбиралась, и делать уроки сыну помогал муж; газон и цветочки оставались на совести хозяев; с едой проблем не было – там даже картофельное пюре можно делать из порошка. Детям оно поначалу очень нравилось, и консервированные супы им казались интереснее, чем настоящие, но... как бы вам сказать... это не самое вкусное из того, что мы попробовали в Германии.
Разумеется, я готовила и обычную, натуральную еду – по молодости это меня не утомляло, да и времени хватало. Я даже собирала паззлы и машинки из конструктора «LEGO». Моему сыну надо было с кем-то играть, и я сидела с ним на большом ковре, освещённом солнцем, и играла во все его детские игры. Если смотреть со стороны, в Германии у нас обоих наступило почти безмятежное детство. А вообще-то волнений мне хватало и там.
Поскольку детский сад существовал в основном на средства родителей, мы платили, как и все, 150 марок в месяц (тогда это составляло около 100 долларов) за возможность ребёнка общаться с другими детьми и за три часа свободы для меня. Конечно, денег было жалко. В то время в Беларуси это считалось очень неплохой зарплатой, да и для немцев 150 марок – тоже деньги: при необходимости на них можно скромно питаться целый месяц. Если бы речь шла только о моей свободе, то я бы потерпела – это же мой ребёнок. Но играть ему было не с кем, кроме взрослых, а это казалось нам неправильным.
В принципе, он мог находиться в детском саду дольше, с восьми часов до часу, то есть пять часов, но для этого ему пришлось бы вставать слишком рано, а зачем? На улице темно, неуютно, холодно. Ребёнку нужно позавтракать дома и взять с собой что-нибудь перекусить, потому что в детском саду давали только напитки – чай, какао, молоко, сок.
Кухня в здании была, но не такая, как у нас в детских садах, а как в обычной немецкой квартире – шкафчики, большой стол, плита. Наверно, там можно приготовить что-то горячее, хотя бы кашу, но для этого в штате нужно иметь повара или помощницу, а это совсем невыгодно при одном приёме пищи и, разумеется, должно оплачиваться родителями.
В тех немногих детских садах, где дети могли находиться весь день, с питанием дело обстояло иначе, но в нашем случае родителей устраивало всё так, как было. Надо сказать, что далеко не все дети могли попасть в садик, поскольку мест не хватало, но постепенно очередь подходила, и хотя бы за год до школы ребёнок попадал в детский коллектив.
НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК? ЛЕГКО!
Трёхлетнему мальчику, который и на своём родном языке говорил ещё не очень чисто, пришлось обучаться иностранному языку сразу, «по месту работы». Конечно, воспитателям пришлось набраться терпения, чтобы объяснить ему правила поведения именно в их коллективе.
В Минске сын успел два месяца походить в детский сад и кое-чему там научился. Здесь тоже никаких проблем не было. Ребёнок он послушный, спокойный и скоро привык делать всё так, как требовалось. Спустя три недели в детском саду состоялся праздник, после которого нам вручили фотографию, где наш сын танцует вместе с другими детьми.
Самое интересное, что всего через месяц, приходя за ним в детский сад, я слышала, как он называет предметы или комментирует свои действия по-немецки и легко отвечает на вопросы воспитательницы.
Точно так же, как увеличивался его словарный запас на родном языке, – то есть незаметно, сам по себе, – в его речи появлялись новые немецкие слова, но он употреблял их избирательно, в разговоре с теми, кто не знал русского языка, – с воспитателями, детьми, соседями по дому.
Выглядело всё очень просто: лопочет себе ребёнок и лопочет, постепенно начинает понимать всё больше и больше, а потом даже вступает в разговор, если находится рядом со мной, а я, допустим, беседую с хозяйкой. Причём делает он это весьма деликатно, предваряя свою речь словами: «Я хотел бы сказать...», – естественно, на чистом немецком, потому что мы с хозяйкой говорим по-немецки.
Конечно, это было удивительно. Никаких тебе занятий, никаких объяснений – я сама только-только начинала что-то понимать и говорить, – а маленький ребёнок ничего не боится и осваивает необходимое средство общения по ходу действия. Живёт-то он среди людей!
Разумеется, он смотрит телевизор, когда ему интересно, и оттуда тоже извлекает что-то полезное. Там звучат уже знакомые ему слова плюс необходимая картинка, и происходит закрепление и повторение пройденного.
Через год он без проблем общался с детьми, называл всех героев мультфильмов по-немецки, ориентировался в немецких названиях продуктов и особенно сладостей, то есть почти соответствовал уровню развития речи четырёхлетних немецких детей.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2013/11/12/2200
_____________________________________
Фото из интернета. Очень похоже на праздник в нашем Киндергартене.