СКБ, алмазная правка, и принцип Питера

Начиная этот рассказ, а может и роман,- кто его знает, как буквочки выпрыгнут, как карта ляжет и как себя поведут литературные герои? - так вот, начиная его, мне хотелось поведать хоть самую малость об удивительных людях, с которыми мне довелось когда-то встретиться на первом моём месте как бы работы молодого специалиста. Я не пишу «сотрудничать», так как подобная характеристика моего разгильдяйства бросила бы тень на качество и уровень их работы. А начать это повествование побудило имя  Александра Лозовского, услышанное мною от Михаила Михайловича Жванецкого в аудиозаписи одной из старых передач «Дежурный по стране». Позже я прочитал, что в 2008 году вышла повесть Александра Лозовского. Жаль, раньше бы!

Что значил для меня Лозовский? – Да ничего, пока мне не стало известно, что САМ ЖВАНЕЦКИЙ знаком ему не одним литром совместно испитого алкоголя, а главное – в далёкие времена работы Михаила Михайловича в порту, они даже вместе дебютировали в «Парнасе» и мечтали зарабатывать на хлеб насущный лишь творчеством!
Жванецкий же стал моим пожизненным кумиром, примером писателя, артиста, трибуна, да и просто человека! Естественно, тень славы великолепного Жванецкого ложилась и на Лозовского.
Будь я женщиной, то конечно отметил бы великолепный бархатный голос ведущего конструктора Лозовского, а больше я о нём почти ничего и не знал.

Моим непосредственным начальником был Шлафер, Владимир Либерович, колоритный еврей – цыган, как его можно было бы описать внешне. Шлафер носил могучую, вольно завивающуюся, чёрную, цыганскую шевелюру, имел орлиный нос со шрамом, похоже, оставленным когтем хищника, выступающую нижнюю губу и животик. Владимир Либерович разыгрывал имидж сурового спартанца, его обожали женщины, правда, я сначала не понимал за что. Он не похож был на кобелирующего, не расточал комплименты сахарным голосом, кажется, даже был примерным семьянином. В чём же секрет?
Загадка объяснилась через пару недель, когда Шлафер вернулся из командировки в Вильнюс. Все сотрудницы отдела получили от него небольшие свёртки, небрежно бросаемые Шлафером, и чуть не хором, восторженные, пищали и охали, приоткрыв их содержимое. Нет, это были не подарки, а выполненные заказы на лифчики, комбинашки, трусики и пр. Он не стеснялся разыскивать в Прибалтике этот жуткий дефицит, а отделовские дамы почему-то не стеснялись делать ему подобные заказы. Он был как бы из их лагеря.
Впрочем, и мелкие подарки своим конструкторам делал этот талантливейший инженер:  карандаши КОХИНОР, шикарные мягкие резинки и прочие вожделенные конструкторские мелочи.
Почему я утверждаю, что он был талантлив? – Попробую объяснить. Ну, во-первых, тупых, да ещё главных там не было, а во-вторых, были и более конкретные аргументы.
Кульманы наши стояли в большом зале, часть которого наше СКБПС снимало у владельцев всего здания – СКБСС. Наши между собой мило и непосредственно называли соседей эсесовцами и, встречая их на лестницах, не здоровались, но, странное дело, встретившись с ними же в городе или где-то на пляже, чуть не обнимались на радостях.

Шлафер, проходя в хорошем темпе по широкому проходу между кульманами, мог, не замедляя шага, ткнуть своим пальцем в чертёж и сказать: - У тебя тут неправильно!
Долгонько стоял я после этого и искал ошибку. Только не надо говорить, что он ткнул пальцем наобум! Нет, просто конструкторская мысль его была намного острей и стремительней, чем моя, неповоротливая. Вот вам ещё примерчик. Однажды Шлаферу сообщили о заказе на проектирование нового станка. Тут же, едва положив телефонную трубку, он прикинул на листочке кинематическую схему, листочек заканчивается, к нему клеится следующий, дальше – подвернувшаяся тут же коричневатая упаковочная бумага, ещё один лист... Всё! Станок готов! Нет, Владимир Либерович не зря назывался ГИПом – Главным Инженером Проекта!

Придя в СКБ сразу после техникума, я в первый же день был послан Шлафером в публичную библиотеку им. Горького.
– Ты знаешь, что такое алмазная правка шлифовальных кругов? – спросил он.
– Ну, да, в принципе, но только на схемке, живьём не видел.
– Этого достаточно. Езжай и привези мне конспект всего, что там есть по этому поводу – сказал ГИП, и я со страхом приступил к эпохальному труду.
Помню, как страшно было подобраться к этой глыбе, но, как говорится, глаза боятся, руки – делают! Полтора дня я просидел в читалке, но уже часа через три после начала, страх ушёл бесследно. Оказалось, что занимает эта тема, главным образом, троих. Один строит схему механически, второй - электрически, а третий женит первого со вторым.
Я записывал, рисовал эскизы, схемы, закалякал мерзким своим почерком две тетрадки.
– Ну? – спросил Шлафер.
– Вот! – ответил я, – протянув тетрадки.
Он, пролистав их за шесть секунд, сказал: – Это всё я знаю, но увидев, что я чуть не плачу,  успокоил: – Ша, спокойно! Мне нужно было знать, не появилось ли что-то новенькое. Всё в порядке, ничего нет.
Начальником отдела был в ту пору Бернштейн, интеллигент, теоретик, говорили даже, что сильный. Бернштейн не обзывал меня бездельником, разгильдяем, он спросил меня, читал ли я «Принцип Питера и Лоуренса»?

– Да, что-то такое читал, – соврал я, однако был тут же разоблачён.
Я позволю себе на минутку выскочить из темы, чтобы просветить читателей по вопросу этого принципа. К сожалению, я не нашёл в интернете никакой информации о нём, поэтому придётся как-то справляться самому.
Принцип Питера и Лоуренса был опубликован в «Иностранке» году в 72 -73-ем. Заключается он в том, что каждый человек всю жизнь стремится достичь уровня своей некомпетентности, хотя все уверены в обратном.

Пример: девочка Р. из зажиточной лондонской семьи хорошо учится в школе, поступает в колледж, проявляет свою компетентность и там, а после колледжа становится учительницей младших классов. Она прекрасно справляется с работой, поэтому её повышают. Р. теперь - директор школы. На этой позиции ей уже приходится общаться не с детьми, а с преподавателями, причём не на равных, а довлея, добиваясь от них каких-то показателей и пр., а главное – ещё и с попечительским советом. Она не умеет заставлять учителей, не умеет выкачивать деньги из совета, ничего не ладится.
Получит она следующее повышение? – Нет! Она ведь не тянет и это! Но и понижать её как-то неправильно – ведь она была прекрасной учительницей, у неё чудесные характеристики, родители – уважаемые граждане… Р. достигла своего уровня некомпетентности, она остаётся навсегда на позиции, наименее всего ей подходящей. Она замораживает на этом месте не только себя, но идущих следом – ведь общей подвижки наверх не будет!

Далее в этой прекрасной работе приведены другие пример;, сопровождается сей живой и остроумный, не то, что мой текст, прекрасными иллюстрациями, приводятся исключения из правил, методы борьбы с тупиковой ситуацией (отцовский лифт, симулируемая некомпетентность, пас в сторону и т.д.). Особенно запомнилось примерно такое вступление:
 
«Подумайте, нужно ли вам открывать этот труд, ведь вы никогда не сможете воспринимать, как прежде, своих друзей, супругов, родственников! Отныне всех вы будете рассматривать только с точки зрения этого принципа».
 
Они были правы, принцип Питера навсегда лишил меня почтения к вышестоящим сотрудникам, я лишь решал про себя, достиг человек своего уровня Некомпетентности, или ещё способен расти.
И вот, Бернштейн, собака, заявляет, что я, мол, уже достиг! Хорошо, что я на тот момент принципа Питера и Лоуренса не читал!

Стою я однажды за кульманом, черчу там что-то потихоньку, а в следующий закуток между двумя досками втиснулись трое зубров прецизионного станкостроения, обсуждая насущный вопрос позиционирования электродвигателя главного движения горизонтально - фрезерного станка. Бернштейн, Шлафер и Лозовский часа два мусолят сложный вопрос, не решаясь сделать выбор.
– Поместить мотор на одной оси со шпинделем? – размышляет вслух Бернштейн.
– Консоль порождает вибрацию, – возражает Шлафер.
– Расположим внутри колонны?
– Будет перегреваться.
 
И вот так два часа по кругу! Консоль – вибрация, внутри – перегрев…
Наконец, Лозовский, вроде бы ни с того ни с сего, начинает рассказывать анекдот.
 
Однажды старый еврей приходит к ребе и говорит: – У меня есть два петуха, рыжий и чёрный, и вот ко мне на той неделе должны приехать гости. Я ж приличный человек, хоть и бедный, надо ж сварить куриный супчик с лапшой, всё такое, зарезать петуха,  вот я и думаю, зарежу рыжего – чёрный будет скучать, зарежу чёрного – рыжий!
Ребе подумал и сказал: – Это сложный вопрос, иди к ребе областного масштаба!
Бедный еврей на телеге, по бездорожью, на одном энтузазизьме, так сказать, добирается до главного ребе области, диалог повторяется: – Зарежу рыжего – чёрный будет скучать, зарежу чёрного – рыжий…
Как, очевидно, догадывается читатель, герою приходится ехать к ребе союзного масштаба. Докладывает и ему о своих терзаниях: зарежу рыжего – чёрный будет скучать, зарежу чёрного – рыжий захиреет с тоски.

– Режь рыжего, – уверенно заявляет главный ребе СССР (вы меня извините, но ведь события здесь описываемые происходили, страшно сказать, 40 лет назад!)
– А как же чёрный?! Он же будет скучать! – возопил, размахивая чахлыми руками - крылышками старый еврей.
– Ну и хрен с ним! – резюмировал ребе. (Анекдот, к сожалению, не мой!)

Лозовский выдержал изрядную паузу и настоятельно порекомендовал в силу вышеизложенного расположить двигатель главного движения в колонне.
Читателя, возможно, интересует, какое всё-таки решение приняли киты прецизионного станкостроения? Отвечаю: они перенесли свою дискуссию… в металл, то есть были изготовлены ОБЕ версии станка. Дальнейшее  я, к сожалению, не знаю, ибо ушёл в другую контору за прогрессивкой, ошибочно полагая обрести такой же гениальный, обаятельный коллектив и на новом месте. А фигушки! СКБПС остался неповторимым рассадником обаятельнейших, талантливейших евреев и нескольких русских, слабо разбавлявших этот мини Израиль! Такого дивного букета я не встречал никогда более в моей жизни.
Я писал статейки для  стенгазеты и на новом месте, и там я нашёл друзей и приятелей, более того, женился, не отходя от кульмана! Но не было там Ирины Спасской и Яна Юзефпольского, с которыми мы творили стенгазеты, парализуя при вывешивании коих работу СКБ минимум на час, не было там плеяды Княжицких, во главе с создателем СКБПС, Иосифом Ильичём Княжицким, (ниже приводится ссылка на страницу в интернете, посвящённую ему), не было, Гинзбурга, Бабака, неповторимо грубо-нежной Музы Лютенко, ироничной и обаятельной Лины Яблуновской, влюблённой в фантастику и японские трёхстишия Лены Хириной, гениального еврея-цыгана Владимира Либеровича Шлафера, неугомонного альпиниста Бориса Волкаца, Маргулиса, ушедшего шить брюки и вернувшегося к своей любви – к кульману, Талантливого конструктора - электрика Гарика Шехтера, заводной Милы Маргул – все они были уникальны! Говорят, после начала массового отъезда, почти весь коллектив собрался в Штатах и люди снова встали к кульманам, только на другом конце земли и за другие деньги. Жутко сознавать, что многих из них уже нет на этой Земле.

Я был пигмеем среди великанов, я в принципе сел не на тот трамвай, но я помню и люблю их всех!
_______________________
*СКБПС - специальное конструкторское бюро прецизионных станков (г. Одесса)
https://sites.google.com/site/kirovchaneodessa/home