...Первое, что он почувствовал, когда пришел в себя, было неприятное ощущение холода и сырости, особенно в области спины. Открыв тяжелые сонные веки, он с трудом приподнял голову и огляделся. Почти сразу же мужчина понял, что лежит на сырой, насквозь пропитанной дождевой водой земле посреди густого леса. Сквозь толстенные ветви деревьев едва просачивались слабые тусклые лучи утреннего солнца; их света едва хватало для поддержания тепла в лесу, поэтому здесь было очень холодно, и мужчину одолела ужасная ледяная дрожь, быстро распространившаяся по всему телу.
Он попытался встать и с высоты роста среднего человека осмотреть незнакомое место. Да, эта чернеющая глухая чаща казалась мрачной и устрашающе-тихой даже сейчас, в относительно светлое утреннее время. Тотальную тишину вокруг постепенно стали заполнять несильное завывание ветра и колыхающиеся макушки высоченных серых деревьев. Позже на ветках показались жирные черные вороны; кое-где между стволами промелькнул пушистый темно-оранжевый хвост белки. Жизнь лесных обитателей постепенно пробуждалась ото сна, и лишь некоторых из них, наоборот, заканчивалась.
Мужчина устремил напуганный взгляд в первую попавшуюся горизонтальную точку. Ничего… Лишь нескончаемые, бесчисленные ряды однотонных серых стволов деревьев. После внезапно прорезавшегося у него в сознании удивления от всего увиденного, мужчину сразу же посетил неистовой силы страх. Страх перед неизвестностью. Страх перед бессилием. Страх перед самим собой. Как он здесь? Кто он здесь?..
Страх вдруг углубился в сознание, когда он понял, что не помнит, что было вчера. Нет, он не помнит и позавчерашнего дня, и остальных дней на неделе. Как будто бы и не жил. Не существовал.
В голову вдруг врезались страшные мысли. От ощущения собственной беспомощности и чувства нарастающей паники становилось дико не по себе. Он хотел попытаться себя успокоить, внушить, что всё хорошо. И… Понял, что не может, нет, не может назвать себя по имени. Человек… Просто человек без имени и своего «вчера»: пришедший из неоткуда, находящийся в нигде и устремленный, по видимому, в никуда.
Он, как ребенок, потерявший маму, как осиротевший в один миг детеныш животного, поддаваясь лишь призрачному инстинкту самосохранения, встал и побрел дальше, как ему казалось, на свет. Свет просачивался сквозь ветви высоченных дубов, осин и пихт, бил в глаза и дарил какие-то сладостные ощущения… Будто бы указывая мужчине верный путь, он вместе с тем и обнадеживал его где-то в глубине бушующего сознания.
Под ногами громко хрустели опавшие сухие листья и веточки, где-то над головой царствовали по-осеннему холодные порывы ветра и разгоняли с раскачивающихся веток их обитателей – различных лесных пташек. Нет, он ничего этого не замечал, всё это влетало в его уши, но не касалось сознания, оно было занято совсем другими вопросами: где он, кто он, КАК он… И почему… Куда идти, к кому обратиться?
Паспорт! Ну, конечно!
Такая простая, но вместе с тем самая спасительная мысль посетила его только сейчас. Он быстро простучал себя по карманам куртки и брюк: сигареты, зажигалка… И больше ничего. Ни ключей, ни документов, ни денег… Может быть, его ограбили?
До ближайшего населенного пункта оставалось не много – он уже хорошо слышал доносившиеся откуда-то неподалеку звуки проезжавших мимо машин. Значит, по-близости была дорога, и, как следствие - люди. Но вот даже если он кого-нибудь и встретит, даже если остановит попутку… Ну, что, что он спросит? Какой сегодня день? Какой год? И что это за селение? Довезет ли его водитель, его - «Никого» - до пункта «Несуществуево», куда-нибудь, в "Никуда"?
Это убивало всякие надежды. Но тридцатилетний мужчина, на вид хорошо одетый, и пока еще даже пахнувший каким-то очень вкусным тонким ароматом одеколона, продолжал идти, просекая очередную сотню деревьев леса навстречу мнимому, призрачному спасению где-то ТАМ.
Деревья стали всё реже и реже, вот уже и света стало больше… А вскоре он увидел серый асфальт. Машина, еще одна. Они несутся так быстро; никого вокруг, наверное, не замечают… Вот и его… Не заметили.
Он вышел на дорогу и медленно побрел по ее левой стороне – куда-нибудь, да приведёт. По обе ее стороны – сплошные леса, и больше ничего.
Позади себя он услышал быстро приближающийся грузовик.
- Простите, а до ближайшего населенного пункта сколько?
- Да недалеко, километров десять. Садись, мужик, я довезу.
- Спасибо, дружище.
За сегодняшний день это первое радостное событие, произошедшее с ним. Он уже едет к городу. Шансы есть. Есть…
- А откуда ты, мужик?
- Я… Я оттуда, где мой дом, вероятно…
- Хы, странный ответ. Хотя, сразу видно, что ты далеко не здешний. Один твой парфюм заморский чего, наверное, стоит. Как же ты посреди леса оказался-то? Попутка что ли выбросила?
- Может, и попутка. А может… Я, я не знаю.
- Мужик, а ты это, ты этим делом слишком не злоупотребляй.
- Каким делом?
- Ясно каким: пить меньше надо! Видишь, уже не помнишь, что с тобой было.
- Нет, я не пью!
Не успев договорить эту фразу, он вдруг ясно почувствовал у себя в голове ярко-вспыхнувшую мысль: «А ведь верно: я не пью! Но откуда я это знаю? Неужели, память возвращается?!»
- Вот, мужик, и всё. Приехали. Удачи тебе!
- Спасибо…
Он вышел, проводил мутным, рассеянным взглядом стремительно отдаляющийся грузовик и, развернувшись, устремил свой взор на стоявшие дома. Удивился. Этот водила под словосочетанием «ближайший населенный пункт» имел виду ЭТО…
На него смотрели четыре ветхие, держащиеся на одном честном-честном слове избёнки; огород и тропинка между ними. Рядом в разнобой стояли другие деревенские постройки: избитая трухлявая лавочка, старый колодец – в общем, ничего такого, что могло хоть как-то отдаленно зажечь в его сознании лучик той жизни, тех воспоминаний.
Нет, он здесь никогда не был. Это деревня. Он посмотрел на свои руки и четко осознал, что он не умеет колоть дров, не знает, как и чем кормить домашний скот, никогда не топил русскую печь. Он явно жил в городе. Это не его дом.
- Паша! Пашка! Неужели это ты! – позади себя он вдруг ясно услышал взволнованный женский голос и чьи-то стремительно приближающиеся шаги – Паш, Пашка!..
Мужчина обернулся, и в нем вдруг почти одновременно вспыхнули два чувства: чувство огромной радости и в тоже время ощущение величайшего шока перед всем этим. На него смотрит девушка. Молодая, красивая. Она знает, кто он такой. Она даже назвала его по имени. Он теперь знает, КАК ЕГО ЗОВУТ… И теперь всё будет хорошо!
Но вдруг улыбка исчезает с ее лица; девушка лишь внезапно смутилась, покраснела, виновато опустила светлые глаза и огорченным, разочарованным голосом еле слышно произнесла:
- Ой… Простите, простите меня… Я, кажется, обозналась.
После быстро развернулась и стремительно побежала прочь по тропинке в свою избу, не дождавшись реакции мужчины.
А он так и остался стоять на прежнем месте как вкопанный, и холодный осенний ветерок, гулявший сегодня в здешних местах, продолжал неустанно качать высоченные макушки серых осенних деревьев.
Он снова не знал, как его зовут.
2005 год.
Редакция - 2013 год.