Кто бы мог подумать, что, отслужив месяца четыре, несколько человек из взвода немного хлебнёт воздуха свободы? Настоящей.
Помню, нас, восьмерых человек, предоставили в распоряжение прапорщика из полка связи. Несколько дней мы ездили на опостылевшую «Стрелу». Однако на сей раз никто не жаловался. Занимались консервацией машин связи, которые, как понимаете, вроде бронепоезда из песни, стоящего на запасном пути. Прапорщик открывал будки (кунги) автомобилей, отстоявших положенный срок и, подлежащих повторной консервации. Вся работа – убрать развешенные внутри мешочки с силикагелем (вещество, впитывающее влагу и препятствующее разложению внутренней обстановки автомобиля и аппаратуры). Затем развесить новые мешочки со свежим веществом. Работали без спешки, успевая вздремнуть в нагретых солнцем машинах. И прапорщик относился к нам очень хорошо. Почти не проверял. Даст задание и исчезает, изредка наведываясь.
Возвращались перед ужином. Никакой строевой подготовки и занятий. К тому времени мы неплохо накачали мышцы тела, свободно выполняли различные гимнастические упражнения. Сержанты по вечерам не свирепствовали. Разве, изредка, чтоб не забывали.
После очередного рабочего дня прапорщик сказал:
- На два дня наша деятельность приостанавливается. Сами сообщите командирам. Моя дочь выходит замуж, я отпросился у командования на свадьбу.
Утром следующего дня происходит развод. Мы шепчемся: «Сержанты же не знают, что мы не едем на объект. Может, прогуляться по городу?» Но никто не решается прямо заявить, пошли, мол, в самовольную отлучку. Тут «замок» Петров, глянув, на нашу восьмёрку, произносит:
- Вам известно, куда следовать. Дожидайтесь своего прапора, - и уводит взвод на занятия.
Помню, что тогда работали на объекте Вадик Чернов, Мишка Гурдюмов, Вырзин… Гурдюмов встал за старшего сбоку строя, и мы двинули в сторону КПП. Нас выпустили за ворота, не поинтересовавшись, кто, куда и зачем следует. По утрам – обычное дело. Из ворот части выходит не одна группа солдат. У каждой своё задание.
Мы прошли вниз по улице и присели на скамейки. Улыбаемся. Так просто вышли и сами себе хозяева. Но чем заняться? Денег нет, ни поесть, ни в кино сходить. Меня осенило.
- Парни, пошли на станцию, разгрузим вагон. Заработаем деньжат. Слегка гульнём.
И вот мы на станции. Нам предложили за 40 рублей разгрузить вагон с лесом. Постоянные шабашники сказали, что за такой вагон надо просить минимум 120 рублей. Тяжёлой работы не на один час. Но мы к труду привыкли. А торговаться никто не умел.
Конечно, немало провозились с разгрузкой. Сосновые брёвнышки имели приличный вес. Сверху мы их раскидали быстро, а когда дошли до дна, то с явным риском ввосьмером поднимали здоровенные брёвна, полностью вытягивали руки вверх (не дай бог, пара человек не выдержала бы тяжести, тяжёлый ствол рухнул бы на нас – всех бы покалечило). Обошлось. Довольные вышли на платформу. Кто-то сбегал доложить начальству, что разгрузка произведена. У всех радостное настроение: сейчас получим деньги, наедимся. Но не тут-то было. Оказывается, надо оттащить дерево на определённое расстояние от вагона. Соблюсти габариты. Снова вкалывали. Когда закончили, пришло время возвращаться в учебку. Но завтра же у прапорщика второй выходной. Значит, и у нас.
Наверное, никогда в армии я так не ждал наступления утра. Подъём, зарядка, завтрак и развод. Мы смело (не то, что вчера) выходим за ворота. Садимся на трамвай. Доезжаем до проспекта Ленина, сворачиваем и через несколько минут сходим недалеко от УПИ. Заскакиваем в гастроном. Сразу в кафетерий. Вадик Чернов отсчитывает деньги, чтобы каждому досталось по стакану кофе и булочке. Неожиданно к нему подходит женщина и со словами: «Мой тоже служит», - кладёт ему в ладонь трёхрублёвую купюру. Нам стыдно. Мы кричим – деньги есть, заберите вашу «трёшку», спасибо! Но женщина не возвращается.
Покушав, решаем купить несколько бутылок вина. Но где выпить? Во дворах? А вдруг бдительные граждане позвонят в комендатуру? Решаем пойти в кино. Заходим в кинотеатр «Искра». Занимаем сидения на последнем ряду. Открываем вино, пускаем по кругу стакан, прихваченный из кафетерия. Пьянеем и от вина и от осознания счастья: мы не в учебке, сегодня наш день! Несколько человек закуривают. К нам спешит с замечаниями билетёрша. Мы тут же встаём и покидаем зал.
Бесцельно слоняемся по городу, внимательно глядя по сторонам, чтобы не попасться воинскому патрулю. На остатки ещё денег берём вина и пива. Без спешки потягиваем напитки в проходном дворе пятиэтажки.
Хорошо. Пока сидели в кино, прошёл дождик. Солнышко греет предзакатным теплом.
- Эх, были бы картишки, перебросились бы, - вздыхает Чернов.
- Да хоть в домино, - отзывается кто-то.
- Как пенсионеры.
- Да, чтоб гражданку почувствовать, как следует!
- Какую гражданку? - бормочет дремлющий Вырзин.
У парня горе. Его беременная подруга, месяце на восьмом, недавно заявилась к нему с парнем. С КПП Вырзин вернулся темнее тучи.
Разнеслась весть: подруга полюбила другого и прикатила с честным разговором о расставании.
Мы, молодые и мало знающие жизнь, не понимали: чего он расстраивается? Других силком тащат под венец…. Но здесь-то – любовь! Ни черта мы не соображали.
Всех понемногу склоняет ко сну.
…Я очнулся от крика Чернова:
- Атас, парни! Курсячий патруль!
«Ну, Вадька, ну, молодчага, - думаю на бегу. - Глазастый, ушастый…»
Курсанты военного училища с красными повязками на рукавах мчат за нами во главе с офицером.
- Солдаты, стоять! Приказываю! - надрывается начальник патруля.
А ну-ка, сравним спортивную подготовку: кто кого? Мы не бандиты. Гражданские не бросаются на помощь преследователям. Мужики на проспекте, явно отслужившие в армии, ржут вслед.
Однако – нас восемь. И, самое плохое – рассеиваться нельзя. Мы должны вместе, строем вернуться в часть.
- Бежать цепью! - орёт Гурдюмов. Он же вроде старшего. Сами знаем.
На пути забор. С лёгкостью кувырком перемахиваем через преграду. Наконец, отрываемся!
Отдышались под деревьями. Перекурили. Осторожно выбрались на улицу. Никакого общественного транспорта. Для нас. Второй раз может не повезти. Быстрым шагом направляемся к учебному подразделению. По пути у двоих человек слетают с каблуков металлические набойки. Ой, явно не к добру.
Трезвые, но с нехорошим предчувствием заходим на территорию военного городка. Метров за 15 до казармы встречаем бойца из нашего взвода. Лицо его выражает страх.
- Вы почему отсутствовали? Сегодня прапор с объекта заходил в часть и видел нашего сержанта. Тот спросил о вас, прапорщик и сказал, что у него типа двухдневного отпуска. Сержант в курсе, что вы пару дней в самоволке. Идите, он в казарме. Злющий!
Заходим в расположение. Видим, на одной из коек лежит наш замкомвзвода Иван Петров. Понуро выстраиваемся перед ним в одну шеренгу. Сержант поднимается. Почему-то обращается ко мне:
- И где вы гуляли, и что пили?
Ясно, от нас исходит запах спиртного. Я отвечаю:
- Добровольно покидали часть. Выпили пива…
Петров достаёт из-под подушки бутылку «Жигулёвского». Протягивает мне.
- Открывай, пей! Добровольно… Самовольно! Запускай пузырь по рукам, боец!
- Нельзя же, товарищ сержант, - бормочу я.
- Ага!!! Без своего сержанта можно, а с ним, выходит, нельзя! - и «замок» отработанным ударом бъёт меня в печень. Затем в тот же орган получают и остальные. Нанося удары, сержант приговаривает любимую фразу:
- Удар в печень заменяет две кружки пива.
В общем, по четыре кружечки выписал каждому.
Самое удивительное в истории то, что за грубейшее нарушение не последовало коллективной «порки». Взвод тем вечером не тронули.
До сих пор не могу понять свирепого замкомвзвода. За такой проступок даже не отправить на ночные работы? Или он в душе возгордился нами? Ведь мы же не залетели перед начальством, не попались патрулю. В подобном случае обязательно перепало бы и сержанту, и командиру взвода старлею Токмачёву. Могу лишь гадать, но факт – никого из нас не постигло более суровое наказание.
На фото (с Фишки.нет): приблизительно так мы маршировали на "волю". Правда, без излишества амуниции.