В маленьком городке Х. что расположен в Северной Вестфалии, на высокой горе уже восемь веков стоит католический собор. Цветные витражи на узких окнах, высокий сводчатый потолок придают храму величественный и торжественный вид. Особенно во время мессы, когда горят свечи и играет старый орган.
Сегодня в семь вечера в соборе будет собрание родителей, дети которых должны пройти обряд конфирмации. Так уж сложилось, что у меня, православной, есть дочка-католичка. Я послушно следую правилам. Ребенок подрос, ей уже девять лет, и настало время конфирмации - обряда первого причастия, таинство миропомазания. Скоро девочек нарядят в белые длинные платья, как невест, и веночком из цветов украсят голову. Мальчиков оденут в строгие темные костюмчики с жилеткой и галстуком. Заиграет старый орган, и пастор, воздев руки к небу, с улыбкой встречает процессию нарядных детей. Очень торжественно проводится конфирмация - ведь происходит приобщение детей Богу...
Без двух минут семь, боясь опоздать и почти бегом одолев подъем на высокую гору, я вошла в старинный собор. Там никого не было. Выловив из вороха бумажек, болтающихся в моей сумке, письмо от пастора, я пробежала его глазами. Ну вот! Перепутала время: собрание в полвосьмого. А, впрочем, хорошо, что пришла раньше. Посижу, отдохну. Одна в огромном, гулком и сумеречном храме.
Играл орган, неспешно и печально. Это местный кантор, герр Росс, готовится к завтрашней мессе. Играет он божественно. Самого кантора не видно - он где-то высоко, на крошечной площадке перед органом. Вот медленная мелодия внезапно взорвалась бурей звуков: казалось, что в храм ворвалась туча демонов, они метались и кричали, не находя выхода...
Вдруг включился свет, стали входить люди, громко разговаривая, приветствуя друг друга и рассаживаясь на скамейки. Орган смолк.
- Герр Росс, у нас тут часа на полтора собрание, - громко сказала фрау Вольф, организатор предстоящей конфирмации.
- Хорошо, - отозвался откуда-то сверху кантор, - Пойду перекусить, потом вернусь еще.
Приволокли стол и два стула - для пастора и фрау Вольф.
- Можно с вами сесть? - спросил герр Штайнке, наш сосед. Я кивнула, и он устало опустился на скамью.
- Уже заказали ресторан? Или вы дома будете отмечать? - спросил герр Штайнке.
- Конфирмацию что-ли? Так до неё целых полгода! - удивилась я.
- Да вы что! Все, кто в ресторанах отмечает, уже зарезервировали. Поторопитесь, а то ничего приличного не останется. А мы дома даем обед, но еду привезут из ресторана. Я посчитал - так выходит на семь евро за человека дешевле.
Я кивала, невольно слушая разговор двух дам, сидящих позади нас.
- Ужас какие цены! - возмущалась первая дама. - Платьице белое вчера мерили, совсем просто сшито, вот тут одна оборочка. Двести пятнадцать евро! А сумочка еще, и веночек на голову.
- И не говори. Морицу жилетку хотела купить, представляешь - дешевле семидесяти евро ничего нет. А уж костюм... - горячо подхватила другая.
В это время фрау Вольф, громко постучав карандашом по столу, отчего все разом замолчали, начала собрание. Молодой еще пастор Гротт сидел, набычившись, рядом. Фрау Вольф раздала всем листки, на которых было написано, где и когда состоятся мессы и занятия для детей.
- Научите своих детей правильно креститься! Вот так! - строго сказала фрау Вольф, встав и продемонстрировав на себе. - А то вытворяют не знаю что!
- А мой Яник - левша! Он не в ту сторону крестится! Мне его переучивать? - подняв руку, спросила женщина с короткой стрижкой.
Фрау Вольф, скроив кислую мину и покосившись на пастора, который на вопрос никак не прореагировал, с неохотой ответила:
- Ладно, пусть крестится как умеет, если он левша. И, самое главное, разъясните своим детям, что во время мессы надо стоять тихо и не махать руками! Наш пастор был вынужден отказаться от жеста призыва паствы к молитве, вот такого, - фрау Вольф развела руки в стороны, ладонями вперед. - Этот жест является привилегией пастора, который как бы заключает паству в объятия и призывает её к совместной молитве. Но в последнее время обязательно находятся дети, которые во время мессы начинают повторять, даже передразнивать все жесты пастора, а другие начинают хихикать!
Родители виновато притихли. И тут заговорил сам пастор Гротт.
- Я уже неоднократно говорил, дорогие родители, и должен снова сказать, - вздохнув, сказал он, - Что во время священной мессы не допускаются ни фотографирование со вспышками, ни видеосъемка. Я понимаю, что каждый из вас хочет запечатлеть момент конфирмации вашего ребенка, чтобы повесить потом фотографию в гостинной. После мессы я встану рядом с вашими детьми и фотографируйте сколько хотите. Но не тогда, когда я обращаюсь с молитвами к Господу нашему! - наклонившись вперед, почти закричал он. И со вздохом добавил: - И мобильные телефоны свои во время мессы выключите, пожалуйста.
Собрание закончилось, родители заторопились домой. Мы с герром Штайнке спускались по крутой лестнице вниз, к стоянке машин. Он объяснял мне, где дешевле обойдутся тортики для чаепития, которое устраивается на второй день после конфирмации.
- Ой, я перчатки забыла, мне надо вернуться, - резко остановившись, сказала я.
- Ну, тогда до свидания! - ответил герр Штайнке и пошел один к машине. А я побежала обратно в опустевший собор.
Наврала я про перчатки. Просто захотелось посидеть в соборе в одиночестве и послушать, как герр Росс играет на старом органе...