Площадь Чемберлиташ. Вот остатки римского монумента, вот старинный хамам, построенный великим Синаном, а вот стандартная мечеть аккурат напротив ворот, ведущих в центральный рынок. Точка пересечения трех миров.
На первый взгляд, доминирует тут мир туристический. Всего пара остановок от площади Султанахмет, пешие толпы, торговля всюду, трамваи переполнены, кафешки тоже. Часов после десяти на первый план выходит мир другой – тот, в котором сами жители Стамбула отдыхают, общаются в десятках баров и кальянных. А третий мир всегда на задворках, в переулках и замусоренных двориках. Тут есть квартал обувщиков и квартал портных. «Лакоста» и «Хилфигер», «Армани» и «Балдинини» – любой лейбл на любое место. Бывает, возвращаюсь к себе посреди ночи, пешком – окна первых этажей горят, открыты настежь. Шьют, ремонтируют, мастерят, то ли перешучиваясь, то ли переругиваясь (и то, и другое - с веселым азартом) через открытые окна на всю улицу.
Если еще нет полуночи, открыт местный бар. Он занял стратегическую позицию, на пути к нескольким отелям. На второй линии, но название самое, что ни на есть, туристическое. «Дорз». Неоновая олдскульная вывеска с какой-то дурацкой пальмой. Те, кто меня хорошо знают, поймут – в заведение с таким названием не зайти я просто не мог.
Поздно, будни, пустой зал. Официант похож на какого-то карикатурного беса. Тонкий, с эспаньолкой и усиками, в черной облегающей рубашке, ухмылка соответствующая. Я выбрал уютный уголок под самой лестницей, что на второй этаж. Есть «Сингапур слинг»? Отлично.
Коктейль подали самым торжественным образом. А где же «Дорз», говорю я ему, вот сейчас «Дайр стрейтс», перед этим были «Роллинги,» отличная музыка, но вы же называетесь в честь другой группы, моей любимой, между прочим. Ну, или второй после «Депеш Мод», не суть.
Один момент, и вот играет «Лав стрит». Не самая любимая из Дорзов, но и на том спасибо. Хорошие чаевые гарантирую.
***
Каждый день, исполнив обязательную программу осмотра - мечети и музеи, рынки и дворцы, я отрываюсь от группы и пытаюсь найти в Стамбуле следы Константинополя. Живые, не мумифицированные на потеху туристам остатки великой столицы, Второго Рима.
Я прогуливаюсь вдоль стены, ее мощные остатки отлично сохранились, в бывших казематах и орудийных камерах теперь соорудили себе жилье нищие. У здешней истории вполне современная вонь.
Тем не менее, я могу отыскать следы артиллерийского обстрела, чудовищная пушка, созданная гениальным мадьяром. Вот пролом, через который в город ворвались голодные до крови и золота захватчики. А вот ворота, через которые немного погодя верхом въехал триумфатор – совсем юный Мехмет Фатих Завоеватель. Хорошо, хоть тут маленькая табличка имеется. Правда, только на турецком, без перевода.
Я отхожу немного вглубь. На этих узких улочках приняли смерть те немногие, кто остался защищать Город. Среди них – Константин, последний Император Византии, он мог бежать с генуэзцами или уйти одним из бесчисленных подземных ходов. Его речь, сказанная солдатам в эту ночь, попала на скрижали истории, его тело было похоронено Мехметом с царскими почестями, а голова выставлена на площади, насаженная на пику.
Город, Город, почему же ты не сохранил героя в своей памяти? Вот широченный проспект, вот, совсем рядом – какие-то трущобы, грязные босые дети играют мячом из тряпок. Ни они, ни их ссутуленные родители, ни тысячи тех, кто проезжает мимо по современной магистрали, ни сотни тех, кто стадом ходит за экскурсоводом – никто из них и не знает, какой великий подвиг был совершен буквально у них под ногами.
***
Год назад я уже был в Стамбуле. Мы с другом летали на концерт «Депеш Мод», рассудив, что в Питер или Москву на их выступление попасть может любой дурак. А тут – новый незнакомый город бонусом. Мировая столица, как-никак.
Прилетели за день до события, прогулялись по Султанахмет, зашли в Софию. Пораньше в отель, отоспаться перед волнующим днем, чтобы на концерт в тонусе.
…Первым подвох почуял я. Час до концерта, мы идем от метро до открытой арены, что в парке напротив дворца Долмабахче. Обычно уже за пару километров от места ощущаешь особую атмосферу ожидания. Доносятся звуки саундчека, снуют группы фанатов, скоро праздник, все на подъеме. А тут – тишина. И никого.
Проволочные ворота закрыты, плакат на турецком, безучастные охранники. Возле ворот – человек тридцать безошибочно узнаваемых славян. Все уже в курсе – концерт отменили. Информация об этом прошла по социальным сетям буквально три часа назад. Забастовали болгарские дальнобойщики, перекрыли фурами границу, и звуковая аппаратура из Софии в Стамбул не доехала.
Две девушки, обе в черном, сидят на корточках возле забора и плачут. Вот группа уже нетрезвых парней, как оказалось – из Омска, стоят кружком, включили в телефоне «Персонал Джизас», поют хором, громко, коверкая слова и мелодию. Люди, в общем, не очень богатые, потратившие серьезные деньги на несостоявшийся праздник. Каждый по-своему переживает разочарование, мы с другом не можем пока поверить. Не может быть, мы же летели за восемь тысяч километров, да это же ошибка!
- Тут бар есть недалеко, в двух кварталах, - помогает нам осознать реальность кто-то из омичей. Мы идем туда, но ненадолго, вдруг кто из Депешей приедет, они же здесь, в городе, Мартина Гора даже видели сегодня на Истикляль. Да, конечно, Дейв приедет к восьми, он приедет сказать, что сожалеет, затем споет нам «Джизас», под гитару, нет, а-капелла. Ну, на крайний случай, приедет менеджер и привезет всем диски с автографами.
Затем был отчаянный марш-бросок в роскошный Хайят, где остановились Дэйв, Мартин и Эндрю, дурацкая затея, со свиным-то рылом. Потом – тоскливый вечер в номере, мы купили в дьюти фри портвейн, но даже предположить не могли, что выпьем его по такому вот случаю. Мы почти не разговаривали, просто молча наливали и пили. Была пятница, Стамбул сверкал огнями праздника, но праздник был чужой, никуда не хотелось. Никуда и не пошли.
Дома я сложил в коробку диски и фильмы Депеш Мод, выкинуть все-таки рука не повернулась. Коробку спрятал подальше. Не сотвори себе кумира, и далее по тексту.
***
В каждом великом городе, где я бывал, мне без труда удавалось найти старинные кварталы, где здания разменяли не одну сотню лет, где так приятно гулять среди лавочек и кафе. Иногда я обнаруживал такие районы и вне туристических зон – например, в Риме или Вене. Даже в Алании, кстати, на горе, под крепостью, сохранилось несколько совершенно чудесных улочек, где можно выпить кофе на каменной террасе с видом на залив, будучи единственным туристом во всей окрестности. В качестве комплимента от судьбы под ногами будут кудахтать хозяйские куры.
Но не таков Стамбул. Те уголки в Алании сохранились, скорее, от бедности, ведь туркам совершенно чуждо чувство исторического. Если средства имеются, они без тени сожаления сносят старые постройки, возводя на их месте новые. Если нет – позволяют тем ветшать до полного разрушения. Конечно, в Стамбуле осталось несколько аутентичных кварталов, в основном – вокруг Центрального рынка, уж базар-то у турок никогда рука снести не поднимется. Но это центр, толпы, торжище сплошное.
Я нахожу относительно уютный район возле греческой Епархии, на западном берегу Золотого Рога. Здания тут, правда, относительно новые, но колорит присутствует. Кварталы поднимаются в гору, петляют мощеные улочки, все свои, чужаков нет. Точнее, один есть, это я. Нашел-таки приятное заведение, маленькая терраса, внизу – тесный дворик, за ним – вид на залив.
День разгулялся внезапно, с утра было дождливо, я одет не по погоде, жарко. Официант накинул рубашку поверх простецкой майки, кажется, только затем, чтобы не шокировать невесть откуда возникшего чужеземца.
Я прошу кофе и занимаюсь своим фотоаппаратом.
Два глотка, и чашка пуста. На дне густой ароматный осадок. Я с наслаждением вдыхаю его дымно-шоколадный запах. Внезапно передо мной возникает еще чашечка, да еще и рюмка ракии для комплекта. Ни льда, ни воды – все, как я люблю.
На мой немой вопрос парнишка, который, по ходу, решил не париться и успел снять белую рубашку, ответил:
- Это дядя Ахмет велел передать. Сказал, в тебе живет одна душа с ним. Бери, дядя угощает.
Официант кивнул в сторону дворика, по которому, не глядя на нас, проходил седой смуглый старик в длинном полосатом халате. Я кивнул ему вслед, никакой реакции. Парнишка пожал плечами, мол, он сам тут ни при чем, все вопросы к дяде Ахмету, и испарился.
Возвращаясь в отель, я думал о том, почему принято считать, что душа воплощается в другое тело только после смерти. А вдруг она может воплотиться, не дожидаясь этого, в сущности, условного события? Более того, она может воплотиться не в одного человека, а в нескольких, и не только в новорожденного или ныне живущего, а, возможно, в того, кто жил в далеком прошлом, потому что времени для души нет, она вечна, она бессмертна, на этом тезисе все религии согласны друг с другом.
В таком вот раздумье я даже в «Дорз» заглядывать не стал.
***
Последний вечер, завтра автобус на побережье. Я встретил закат на Султанахмет, снимая Айя Софию и Голубую мечеть во всех стадиях перехода от света к полутьме и снова к свету, но электрическому. Пеший маршрут пролегал мимо «Дорз», заглянуть на минуточку, чисто на прощание, и скорее в отель, паковаться.
Мое место оказалось занято. Мужчина, постарше меня, в черной футболке, вроде не из местных, как раз рассчитывался. Лицо знакомое. Я решил пока присесть напротив и заказать «Эфеса». В целях экономии, хватит шиковать, никаких коктейлей, деньги на исходе, а впереди еще неделя на море.
Бесенок-официант встретил меня, как друга – привет, мистер Лав Стрит! Не прошло и минуты, как эта песня заиграла, как в тот раз, молодцы, снова порадовали.
Я улыбнулся, одобрительно махнул диджею, взгляд напротив, немая сцена.
Человек за «моим» столиком – Дэйв. Дэйв Гээн. «Депеш Мод». Я обмер.
Уже собравшись на выход, он снова присел, как только заиграла песня. Взгляд вдаль, он пел с Джимом, пел так, словно это он сам написал «Лав Стрит», написал «Всадников в ночи» и «The End», словно это он сам четыре десятка лет назад сжег дотла свою жизнь, облив ее бурбоном.
Кружка пива, со стуком приземлившаяся за мой столик, вывела из ступора и Дейва, и меня. Я кивнул, понимая, что подойти, заговорить с ним сейчас – высшая степень наглости и кощунства. Он кивнул мне в ответ, еле заметно, как бы в знак уважения за то, что я сумел удержаться от назойливости. И вышел.
Дохлебывая пиво, я припомнил, что видел кое-где в окрестностях Истикляль афиши, но не обратил на дату внимания. А еще меня не покидало чувство, будто я подглядел какой-то очень важный чужой секрет. Дэйв Гээн и Джим Моррисон, никогда не находил сходства, но теперь вдруг ощутил, насколько они близки друг другу, словно один человек, но в разные эпохи.
Я подозвал взглядом официанта, тот на другом конце зала почувствовал, обернулся, настоящий профи. На полпути, вспомнив что-то, вернулся к бару, прихватил коктейль, мой любимый «Сингапур Слинг», но я же его не заказывал, я всего лишь хотел рассчитаться.
- Это от того человека, что ушел только что. Он просил передать, что сожалеет о каком-то концерте, я не разобрал толком, короче, год назад это было, он просил вас не держать обиды.