ВИ ЗАВТРА КАЛИ?
- Ви завтра - кАли? – спросил встречавший меня Александр Иванович Адуашвили, когда утром я вышел из гостиницы «Иверия».
- Что завтра? – не понял я.
- Я спросил - ви завтракАли? Ви кушали?
- Нет еще.
- Я тоже не кушал. Давайте зайдем в хинкальную.
Хинкальная представляла собой застекленное небольшое помещение. Сказать по правде, я ел хинкали впервые: в Москве в те времена их что-то не было. Наверное, они были в ресторане «Арагви», но я в «Арагви» не был.
Хинкали оказались чем-то вроде пельменей с этакой пипочкой наверху. К ним, здесь же на тарелке, прилагался пучок петрушки. Александр Иванович ухватил пальцами первую хинкалину за пипочку, отправил в рот, при этом пипочка в рот Александром Ивановичем допущена не была, и была отложена им на противоположный край тарелки.Очень гигиенично, - подумал я, и повторил этот незатейливый фокус, - как мне показалось, довольно ловко.
Как просто, подумал я, сойти за гурмана, который за пределами России непринужденно и изящно управляется с любыми кушаньями: достаточно всего-навсего копировать приемы принятия пищи, подражая местному населению. Александр Иванович между тем накрутил на палец несколько веточек петрушки и отправил их в рот. Когда я проделал то же самое, он с чуть заметной иронией, не выходящей, однако, за рамки гостеприимства, улыбнулся и сказал:
- Крутить не обязательно.
Я тут же вспомнил, как в одном из рассказов Фазиля Искандера москвич после возвращения с охоты в горах Абхазии лезет в окно дома вслед за хозяином, который решил подшутить над гостем, усердно повторявшим за ним все действия - из боязни сделать что-то не по местным обычаям.
Следует пояснить, что в Тбилиси я попал в тот раз в связи с чрезвычайными обстоятельствами. В Грузмонтажспецстрое , республиканском министерстве, подчиненном Минмонтажспецстрою СССР, где я тогда работал, произошло ЧП: на ручку входной двери квартиры, в которой проживал республиканский министр, злоумышленники навесили бомбу, и - взорвали ее.
К счастью, обошлось без жертв. То ли террористы были недостаточно опытны, то ли диверсия с самого начала была задумана всего лишь как акт устрашения министра. Ущерб - был, и даже, в известном смысле, избыточный: взрывом высадило не только входную дверь квартиры министра, но и дверь у соседей напротив.
Руководство московского министерства такой вопиющий и редкостный по тем временам факт оставить без внимания не могло, и решило направить в Тбилиси комиссию, чтобы разобраться, не была ли акция связана, как сейчас говорится, со служебной деятельностью руководителя республиканского министерства, и вообще, - все ли благополучно в датском королевстве.
Комиссию возглавил заместитель московского министра - Леонид Дмитриевич Солоденников; в состав комиссии, как положено, включили начальника отдела кадров министерства, секретаря партийной организации и председателя профкома, и – несколько представителей главков.
От Главстроймеханизации этой чести удостоился я. Официально поручалось мне проверить, как там у них обстоят дела с эксплуатацией и ремонтом монтажной техники. Возможно, министерское начальство и допускало мысль, что при моей проверке, – чем черт не шутит, – выплывет вдруг какая-то информация, связанная с ЧП. Однако специально выуживать такую информацию мне, слава Богу, никто не поручал, и соответствующего инструктажа не проводил.
Правда, в Москве мой начальник Главка, Александр Афанасьевич Сотников, спросил:
- Ты когда вылетаешь в Тбилиси? Послезавтра? - и взглянул на настенный календарь. Мне показалось, что он не столько хотел свериться с датами, сколько лишний раз полюбоваться календарем. Календарь у него был фирменный, новенький, отпечатанный в Прибалтике. Наверху, над листком с числами января, красовалась фотография нашего министерского здания, что на Большой Садовой. Над ней – красным - цифры наступившего года – 1969.
БДИ ПРИ ПРОВЕРКЕ!
- Послезавтра, Александр Афанасьевич, - подтвердил я.
- Ты давай подготовься, посмотри все перед отъездом по нашей части: как у них с запчастями, не было ли последнее время жалоб на нехватку техники, или конфликтов в их Управлении механизации, ну и остальное, - ты знаешь.
Я сказал шефу, что уже все посмотрел, и что все, как будто бы, нормально, добавив, что на месте будет виднее.
- Вот и ладно, - сказал Александр Афанасьевич. – Я, собственно, хотел сказать тебе пару слов вот о чем. Ты едешь в Грузию. Знаешь, как Грузию в народе называют? Не грузинская советская социалистическая республика, а ФРГ: Федеративная Республика Грузия. И знаешь, почему? Потому, что там советской власти сроду не было.
Услышав это, я тут же вспомнил анекдот, где чистильщик сапог в Тбилиси, узнав, что клиент из Ленинграда, интересуется: «Ленинград? Это Петроград? Слушай, у вас там в семнадцатом году заварушка была, - Аврор, говорят, стрелял.. Не знаешь, чем все это кончилось?»
- И вот, - продолжал между тем Александр Афанасьевич, - хочу тебя предупредить о некоторой, что ли, специфике ревизорской работы в Грузии. Работал я несколько лет назад в аппарате ЦК, и - тоже случилась в одной солидной организации в Тбилиси какая-то неприятность: пришла в ЦК жалоба на руководителя этой организации. Что-то там не поделили, наверное, и просили помочь разобраться на месте.
Направили мы туда нашего молодого сотрудника, - знающего дело, разумного и очень щепетильного в отношении всяких там попыток подкупа, - одним словом, парня надежного и способного в этом деле разобраться беспристрастно.
Приехал он в Тбилиси, и начал копать, - со знанием дела. Грузины сразу же, конечно, попытались завязать с ним дружбу: не пойти ли нам пообедать, тут рядом подвальчик, очень недорогой, а кормят вкусно, - ну, и так далее. «Нет, отвечает, ребяты-демократы, - только чай. И притом только на рабочем месте: заварка у меня своя, колбаску тоже из Москвы прихватил, так что мне кипяточку бы, если можно».
И так – все четыре дня, что ввел ревизию. Накопал много, составил акт, и – начальству местному на стол. Начальство видит – неприятность, но ловить, как говорится, нечего. Пришлось подписать.
Завтра ему улетать в столицу, а сердобольные сотрудники этой фирмы говорят: спасибо вам, такую полезную для нас работу проделали, даже из-за стола не вылезали, мы вам благодарны бесконечно, давайте хоть окунитесь перед отъездом, - кстати, сегодня суббота, мы на море едем. Присоединяйтесь!
Ревизор наш подумал, и говорит: отчего же, - это можно. Приехали они на пляж, там знакомые у этих грузин оказались. Купаются все, загорают, фотографируются, появились шашлычок, вино. Весело, но все чинно-благородно. Ревизор от вина отказался, кусочек шашлыка съел и лимонадом запил. Никто, похоже, спаивать его и не собирался.
Вечером отвезли его с почетом в аэропорт, еще раз поблагодарили, и улетел он в Москву.
Приходит он в понедельник в ЦК на работу, идет с докладом к начальству, а начальство встречает его – мрачнее тучи. Оказывается, в ЦК уже телега пришла с жалобой на возмутительное и непристойное поведение ревизора. Пишут, что он не ревизией занимался, а пьянствовал и развратничал все дни, а факты, в акте указанные - все им из пальца высосаны. К телеге приложение – фотографии с того пляжа, где перед ревизором - строй бутылок винных, и голая девушка его обнимает нежно.
Так вот, - большого труда ему стоило оправдаться, - больно ловко все было расписано, да и фото очень убедительные, - момент схватили, когда девушка, сидящая на песке сзади него, потянулась к фруктам, что перед ним лежали.
Я знаю, - заключил мой шеф, - ты парень разумный, - но имей эти фокусы в виду.
ПРИЗРАК КАПИТАЛИЗМА БРОДИТ ПО СССР
Мы вышли из хинкальной, подошли к служебной «волге», которая нас уже ожидала, и Александр Иванович, начальник Управления механизации Грузмонтажспецстроя, спросил:
- Куда едем?
- К вам в Управление, как вчера договаривались, - сказал я.
Действительно, вчера вечером, когда наша московская высокая делегация прибыла в Тбилиси, было решено, что все разойдутся по соответствующим службам, с тем, чтобы во второй половине дня встретиться в республиканском Министерстве и поделиться первыми впечатлениями.
Нынешнего читателя вряд ли удивит то, что мне после Москвы показалось в Тбилиси необычным, но тогда, в 1969 году, некоторые вещи как-то не совсем вязались с существовавшими при социализме порядками.
- Вон, на горе, посмотрите, - ресторан строится, - сказал Александр Иванович, - один частник туда уже миллион вложил.
- Частник? – искренне удивился я, - а зачем?
- Так он же хозяином будет, все вернет!
В кабинете у Александра Ивановича, листая папку приказов, я обратил внимание на то, что водители, самовольно гонявшие в Ростов и далее грузовики с мандаринами, отделывались чаще всего выговорами. Когда я высказал свое недоумение по этому поводу, Александр Иванович пояснил, что попытался однажды по такому нарушению закрутить, так сказать, дисциплинарные гайки, обвинив водителя в том, что он использует государственную машину, как свою собственную. И - услышал в ответ: «Когда у меня мотор из строя вышел, ты мне карданный вал давал? Нет. А когда задний мост полетел, ты мне его давал? Нет. Ничего ты мне не давал, все я на свои деньги покупал! И ты после этого говоришь, что эта машина государственная?! Нехороший ты человек!»
Я тут же вспомнил товарища Саахова из недавно вышедшей «Кавказской пленницы» - «Аполитично рассуждаешь!» Да, подумал я, – это действительно ФРГ. Тут свои правила.
Наша беседа была прервана визитом рабочего. Рабочий, как я понял, - тоже водитель, - пришел с какими-то претензиями. Разговор велся на повышенных тонах, и по-грузински. Когда рабочий ушел, ничего, по-видимому, не добившись, я сказал:
- Что, Александр Иванович, у него на машине все агрегаты новые, а он все недоволен?
Александр Иванович взглянул на меня с изумлением:
- Вы что, - знаете грузинский?!
- Нет, конечно, - сказал я, - просто вы говорили «карбюратор – ахАли, аккумулятор – ахАли, трамблёр - ахАли». А я знаю, что «Ахали Афони» - Новый Афон.
Мы поговорили о помощи управлению запчастями, о ремонте техники. Потом, когда в разговоре о трудностях Александр Иванович сказал, что очень плохо управляется Кутаисский участок, я, зная специфику этих дел, поразмыслив, посоветовал сделать участок хозрасчетным.
СОВЕЩАНИЕ В МИНИСТЕРСТВЕ
Около двух часов того же дня вся наша делегация собралась в кабинете товарища Гангиа – министра Грузмонтажспецстроя. Здесь же был собран и местный актив. Наш руководитель, Леонид Дмитриевич, произнес прочувствованную и явно хорошо отработанную на подобных встречах речь о нашем славном министерстве, - самой крупной строительной фирме в мире, насчитывающей один миллион работающих. Естественно, он не преминул добавить, что Грузмонтажспецстрой вносит достойный вклад в общее дело. Присутствующие грузины цокали языками и удовлетворенно переглядывались.
Затем каждому из нашей делегации предложили рассказать о предварительных выводах. На мой взгляд, ничего особенно ценного или оригинального москвичи не вещали. Однако комментарии грузинской стороны по поводу работы московской делегации звучали так, как будто столичные гости успели за пару часов работы глубоко вникнуть в самое существо дела, дать неоценимые советы, вскрыть ряд существенных недостатков, и вообще открыли хозяевам глаза на то, как надо работать.
Около четырех часов пополудни местный министр предложил сделать перерыв на обед. Леонид Дмитриевич взглянул на часы и высказался в том смысле, что прерваться, конечно, нужно, но надо как-то организовать это скромно и оперативно, чтобы поскорее продолжить совещание. Грузины заверили, что именно так все будет, - есть тут поблизости подвальчик, где можно скромно и по-быстрому перекусить.
- Вот и отлично, - сказал Леонид Дмитриевич, и все участники совещания, - в общей сложности человек двадцать, - отправились на скромный перекус.
КАВКАЗСКИЙ БОЙ
Когда мы вошли в подвальчик, стало ясно, что хозяева сделали все, чтобы сэкономить для нас время: длинный стол был уже накрыт. Впрочем, вряд ли сервировка стола вязалась с понятием «скромный перекус». Весь стол был уставлен бутылками вина, водки и коньяка, а также разнообразнейшими закусками.
- Ну, зачем это? – спросил Леонид Дмитриевич с нотками удивления, как мне показалось, несколько искусственного.
- Все очень скромно, – заверил товарищ Гангиа, радушно улыбаясь.
Все расселись. Москвичи изо всех сил старались изобразить вежливое спокойствие на грани незаинтересованности при виде напитков и яств.
И - грянул бой, кавказский бой! Московская бригада, сплотившаяся вокруг своего руководителя, зорко следила за его действиями, стараясь шагать в ногу с ним, не забегая вперед, но и ни в коем случае не отставая. К их радости командир, следуя тактике, завещанной еще Чапаем в бессмертном фильме, был впереди, на лихом коне, и смело повел отряд за собой, всем видом показывая – «делай, как я!»
Робкая попытка нашего начальника отдела кадров сразу сложить оружие, отстраняя от себя налитый официантом бокал с коньяком, - была тут же подавлена сразу с двух сторон - Солоденниковым, которому в отряде не нужны были дезертиры, и - принимающей стороной, клятвенно уверившей кадровика, что именно пятизвездочный коньяк прекрасно лечит язву.
Это была славная битва. Грузины, как вы понимаете, в совершенстве владели своим оружием: тосты, роскошные по содержанию и великолепные по форме, следовали один за другим. Все дружно поднимали бокалы за наши министерства, за их славных руководителей, за мудрых заместителей руководителей, а также за присутствующих бойцов обеих сражающихся на поляне армий.
Леонид Дмитриевич, видимо закаленный в подобных боях, чувствовал себя как рыба в воде: произносил ответные тосты, шутил, непринужденно сочетая анекдоты с ответами на деловые вопросы, умело вставляемые в беседу принимающей стороной. Принимающая сторона была в восторге. Когда кто-то совсем некстати намекнул, что собирались после обеда продолжить совещание, Гангиа на корню пресек это неуместное предложение.
- Грузинский стол – это рабочий стол, - заявил он, поднимая очередной бокал, - это не я сказал, это еще товарищ Сталин сказал!
Мне показалось, что сейчас может последовать тост за вождя всех народов, но товарищ Гангиа ограничился этим мимолетным, хотя и многозначительным упоминанием Иосифа Виссарионовича.
Задуманный перекус легко и непринужденно продлился в течение пяти часов, постепенно превращаясь в ужин. Обе армии в конце концов почувствовали себя братьями по крови, разбавленной уже солидной долей благородного алкоголя.
ЛЮБИМЫЕ АРТИСТЫ
По окончании битвы нас доставили в гостиницу «Иверия». Последним радостным аккордом в тот вечер было путешествие в лифте вместе с Моргуновым, - тем самым «Бывалым» из гайдаевских комедий. Мы уже стояли в лифте, готовясь стартовать к нашим этажам, когда увидели, что к нам через фойе поспешает заслуженный артист. Мы лифт придержали. Когда стали называть, кому на какой этаж нужно, я сказал «четырнадцатый», а Моргунов произнес «второй», и после вознесения , длившегося секунд пять, покинул нас.
Наутро мы стояли на летном поле тбилисского аэропорта в ожидании автобуса. Я, к своему удивлению, (тесен мир, особенно в маленькой, но гордой Грузии!) - оказался в очереди позади Моргунова и Вицина. Очевидно, они возвращались в Москву после совместных выступлений в Грузии. Перед Вициным в очереди стоял полный грузин, который держал под мышкой большой полиэтиленовый пакет с зеленью. Из пакета тонкой струйкой текла вода.
- У вас течет, - сказал Вицин грузину, тронув его за рукав.
- Что такое? – спросил грузин как-то недружелюбно, явно не узнавая Вицина.
- Я говорю, - течет у вас, - повторил Вицин.
- У кого?! – спросил тот уже грозно.
- У меня, - примирительно сказал Вицин, заканчивая этот странный диалог.
А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК-ТО?
В Москве я доложил начальнику о результатах командировки, скромно опустив красочные детали застольной битвы.
- А что там показало расследование покушения на министра? – спросил Александр Афанасьевич.
- Темна вода во облацех, - сказал я. – Я интересовался у кадровика, но он рассказал историю, в которую верится с трудом. Будто бы взрывчатку навесили вовсе не на дверь министра, а на дверь соседа напротив. Будто бы этот сосед соорудил сверхпрочную дверь, а потом поспорил с начальником из «Взрывпрома», что эту дверь даже взрывчатка не возьмет. Спор выиграл взрывник. Вот и все.
- А что, они, грузины, вам хлеб-соль поставили?
- И не только хлеб-соль, - сказал я. Но эксцессов не было. Мы равнялись на заместителя министра.
- Понятно, - сказал Александр Афанасьевич. Считаем, задание выполнено. Иди закрывай командировку.