Если не был бы я поэтом,
То наверно, был мошенник и вор.
© Есенин.
1.
Спорю на што хошь, Гамлета исключили из КПСС.
Хотя этот факт и спрятан где-то между строками известного в культурно продвинутых кругах бестселлера бессмертного Шекспира, точно, Гамлета исключили из членов партии. Не по классовому признаку. Что с того, что он работал принцем датским? Кропоткин тоже вон князь. А станцию метро его именем чистокровный пролетарий Лазарь Каганович назвал. И Коллонтай, генеральская дочь, отдавалась титулярному советнику.
Вся фишка в другом. Гамлет не был материалистом. Что за сомнения: быть или не быть? Да ты хоть весь обдумайся… Хочешь ты быть или не хочешь, а истина партийная такова: бытие определяет сознание. И оно, это самое бытиё существует независимо от нашего сознания. Хоть ты тресни! Быть, быть и ещё раз быть! Только так завещали величайшие материалисты. А этот классово чуждый элемент сомневался. Не место нематериалистам в партии будущего... (теперь, правда, партии прошлого, но ведь всё повторяется по спирали, как говорят продвинутые культурно, да и всяко, материалисты)
С другой стороны, лежит себе камень, и он существует независимо, значит, оттого, осознаёт лежачий камень своё существование или нет. Вся загвоздка в том, что камень этого не осознаёт. И вопроса перед камнем не стояло и не стоит никогда. Нет сознания - нет и вопроса.
Взять Сизифа. Уж кто-кто, а Сизиф, тот осознавал, что камень существует. И ни минуты не сомневался, быть или не быть. Ибо сознание Сизифа совершенно однозначно определяло его бытиё. Сизиф, вольно или невольно, был материалистом. А Гамлет идеалистом. За что из рядов КПСС и был, несомненно, исключён.
2.
Весьма-таки маститый советский литератор Пупыревич, который по материнской линии происходил из рода потомственных поручиков, ближе к зрелому возрасту исписался настолько, что взялся за мемуары. И с первых же строк споткнулся о камень. Тот самый камень. Камень, то бишь, преткновения.
С одной стороны Пупыревич обязан был предъявить свою толерантность, с другой стороны жутко хотелось предъявить свою древнюю родословную. Подчеркнуть свою потомственную заслуженность. Выпятить, так сказать, генетическую нить заслуг перед Отечеством. А Отечество в разные времена было разным. Было время, что «за веру, царя и отечество». А было время и «за Родину, за Сталина». Или там, «Служу Советскому Союзу», например. Или там, попросту, по-нашенскому, по-пролетарскому, «За Интернационал». Или там, за "дорогих россиян".
Выход из щекотливой ситуации Пупыревич применил простой до безобразия, а значит, верный. Промеж каждой строки, в путь и не в путь, к месту и не к месту, вставлял лукавый Пупыревич упоминание о том, что его пращуры, хотя и пороли крестьян нещадно за всякие недоимки прочие грехи, да и просто так, от скуки (никаких ведь развлечений, вроде рок-концертов или там, бега с олимпийским факелом за тринадцать тыщ рублей штука по парализованному городу, в стародавние времена ведь не было, особенно, на селе), но мыслили вольнодумно и имели касательство к декабристам.
Понятное дело, декабристы – друзья народа. А потому классово некачественное происхождение Пупыревича, чьи предки по материнской линии были потомственные поручики принималось даже самыми бдительными коллегами и читателями снисходительно и даже панибратски. Если родственник декабристов, а особенно, если родственник декабристских жён, которые провозглашены были в культурно продвинутых кругах святыми, значит, в доску свой. И потому литератор смело, не стесняясь непролетарского происхождения, мог перечислять заслуги своей родни в деле пролетарской, культурной, научно-технической и сексуальной революции.
Было дело, подчёркивал в строках и промеж строк мемуарист, троюродная прабабка числилась в подругах у половины декабристских жён. Четвероюродная же прапрабабка состояла в переписке кое с кем из этих самых жён. А один прапрадед, доставляя важную депешу в отдалённый гарнизон, как-то ночевал на одном постоялом дворе едва ли не с самим Пестелем, проезжавшим тут месяцем ранее.
Вот... Не забыл упомянуть Пупыревич, что и троюродный дед по материнской, потомственный Поручикржевский, в восемнадцатом году спрятал под половицей православный крестик чистого золота и подался в комиссары. Голод, как известно, не тётка, а делать поручики, как известно, ни черта не умели, ни сеять, ни пахать, ни ковать железо. Только вино пить да за богатенькими барышнями ухлёстывать. А поскольку социалистическая революция богатых невест ликвидировала, прокормиться потомственным поручикам при социализме стало чрезвычайно затруднительно. Ну так, кто поумнее из потомственных поручиков, те в комиссары и подались. Прочие сгинули, разве только кто сумел выучиться на слесаря.
Кстати, отсюда, как известно продвинутым в культурным кругах индивидам, пошла фамилия Комиссаржевский.
3.
Сознание, надо сказать, зависит от наличия камней. То есть, доступности конкретной информации в конкретном месте в конкретное время. Допустим, не пал бы железный занавес. И не издали бы в стране скучных книг, якобы опального, но нобелевского лауреата, инициалами А. С., некогда сидельца и страдальца, а ныне покойного. И массовый читатель, он же народ, не прочёл бы этих книг. И не обнаружил бы, поначалу изрядно удивившись, что в числовом выражении художественных достоинств там ровно ноль целых, ноль десятых. Что было бы? А было бы вот что. Массовый читатель, он же, народ, считал бы по-прежнему того лауреата плодотворным писателем. А вовсе не чрезвычайно трудолюбивым графоманом. А графоманом покойный лауреат был весьма трудолюбивым, тут уж не поспоришь. Однако, спорю на што хошь, далеко не каждый графоман писатель. Будь он хоть лауреат из лауреатов.
Кабы не показывали, едва пал железный занавес, несколько лет подряд каждый день по телевизору весьма известную в некоторых кругах, врачебных, преимущественно, габаритную диссидентку сурового советского периода, инициалами В. Н., то что было бы? А было бы вот что. Массовый зритель, он же народ, по-прежнему верил бы, что в советских психушках сидели здоровые люди, а все, кто там не сидел, то есть, весь массовый зритель, он же, весь народ, были психи.
Слава телевизионщикам и издателям, показали по телевизору ту суровую диссидентку во всей красе. И массовый зритель, он же народ, узнал, что он здоров, а лечили в советских психушках тех, кого и следовало. Упал камень с народной души.
Вывод прост. Если ничего скрывать от массового потребителя, тогда народ сможет легко отличить писателя от графомана. А правозащитника, которых в наше время развелось больше, чем дворников, от психа. Или от хулигана. Но это невыгодно тем, кто манипулирует народным сознанием, которое, как известно, определяется бытием.
4.
Вопрос "быть или не быть", ясное дело, перед материалистом не встанет. Как не встанет перед идеалистом вопроса, что первично: курица или яйцо. Подобный дурацкий вопрос мог возникнуть только у материалиста.
Течёт время, с каждым новым мигом которого заполняют человеческое (народное) сознание разным содержимым, в зависимисти от конъюнктуры на сегодняшний день.
5.
Течёт речка по песочечку, берега крутые
А в тюрьме сидят, а втюрьме сидят ребята молодые...
(Народное).