Размышления

Мальц Эдуард Лазаревич
Тема первая. Самоубийства советских поэтов.
           ЮЛИЯ ДРУНИНА.
       Она ушла добровольцем на фронт в возрасте 17 лет. По ее стихам видно, что это человек, считающий свою жизнь не самостоятельной жизнью при советской власти, а просто частью жизни советского государства.
       20 нояб.1991 г. ее не стало. Как сообщает Интернет, она «добровольно ушла из жизни». А я помню, что в телевизионной передаче в тот день (или на следующий день) было рассказано, что она заехала на своем «Жигуленке» в свой гараж, закрыла плотно ворота и включила двигатель. В ее посмертной записке, найденной в тот день, было сказано, что она не видит смысла в  том, чтобы жить, когда гибнет страна.
Если угодны образные сравнения, то подходит сравнение с траурными мелодиями: все они, сколько их есть, отражают скорбь живых по умершим. Все, кроме одной. Исключение представляет Траурный Марш из «Гибели Богов» Вагнера. Там нет скорби живых, потому что скорбеть уже некому: нет никого, нет ничего – погибло все. (Блестящие строки об этом марше можно найти у И.Соллертинского в книге «Музыкально-исторические этюды», в библиотеке  института имеющейся). Именно к такому восприятию действительности можно приписать чувства Ю. Друниной  при принятии решения о самоубийстве.

             СЕРГЕЙ ЕСЕНИН.
   Нас в школьные годы учили, что он покончил с собой по пьянке. Та же точка зрения провозглашалась и сразу после его смерти («Вы ушли, как говорится, в мир иной, А сейчас летите, в звезды врезываясь. Ни тебе аванса, ни пивной. –Трезвость.» –  Маяковский). Многие современники утверждают, что последние месяцы жизни поэт пребывал в состоянии, близком к истерическому, пытался выброситься из поезда, вскрыть себе вены и т.д. и т.п. Вопрос: почему? – Вульгарная белая горячка или отчаяние в связи с чем-то происходящим вокруг?
Сегодня мы уже многократно прослушали всевозможные исследования, из коих вытекает, что самоубийство С.Есенина было инсценировано, а на самом деле его старательно убили. Вопрос: а с какой целью? кому и чем он мешал? Если власти боялись, что поэт-алкоголик станет кумиром молодежи, то проще было бы его принудительно лечить, или, если решать вопрос кардинально, то убить следовало не только его, поскольку в России каждый третий талантливый человек – алкаш.
Совместное рассмотрение обоих поставленных вопросов вместе  приводит к постановке третьего – глобального – вопроса: какие же такие фатальные мысли были у поэта, что они приводили его в отчаяние и толкали его на  попытки самоубийства, а сам факт существования этого поэта становился крайне нежелательным для властей?

        ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ.
   Нас в школьные годы учили, что «лучший и талантливейший поэт нашей советской эпохи» (определение Сталина) выстрелил себе в сердце по причине неразделенной любви. И говорили, что это была уже не первая попытка самоубийства, и, дескать, поэт, слегка склонный к истерии, уже и раньше пытался застрелиться, но неудачно.
Однако, неудачность предыдущих попыток (а, следовательно, и сам факт того, что таковые попытки имели место) вызывает сомнение. Стрельба в самого себя – это не стрельба в тире с расстояния 10 метров. Тут промахнуться может только маленький ребенок. А неудача в этом «мероприятии»  у взрослого человека могла представлять собой тяжелое ранение, вместо смерти. А ни о каком тяжелом ранении его биографы не сообщают. Еще один вариант: осечка. Но, если попытка самоубийства –  не цирк «на показуху», то после осечки попытку повторили бы немедленно.
Да, предположим, поэт был слегка истеричным. Но как он в принципе относился к идее самоубийства? – Стихи, связанные со смертью С.Есенина, проникнуты глубоким неуважением к самоубийце-алкоголику. Стихи «Товарищу Нетте – пароходу и человеку» провозглашают соображения, диаметрально противоположные идее суицида. (Замечу, что моему двухтомнику Маяковского кто-то из родственников приделал ноги еще лет двадцать назад, так что я ссылаюсь на его стихи лишь по памяти).
Вспоминается еще одна мелкая деталь. В предсмертной записке поэта есть слова: «позаботьтесь о моей семье». Но ведь он не был женат. Значит, под семьей он подразумевал женщину, общеизвестно считавшуюся его любовницей (Лилию Брик, если мне не изменяет память). Но при сопоставлении идеи о неразделенной любви с идеей последней заботы о возлюбленной (при уверенности, что она от заботы не откажется, как это было бы вероятно в случае любви неразделенной) – возникает очень большое недоумение.
При чтении стихов Маяковского появляется уверенность в том, что этот человек – уж, если любит, то любит самозабвенно, до предела своих чувств. – Да, такой человек, действительно, крушение своей любви воспримет, как крушение всей своей жизни! И тогда вопрос: крушение любви к кому именно – толкнуло его на роковой выстрел? И в памяти всплывают «мелкие» фактики, которые, вместе взятые, приобретают серьезный вес. Во-первых, фраза из его биографии: он был самозабвенно, как мальчишка, влюблен в Ленина. Он считал свою жизнь неразделимо связанной с Советским государством (как Ю.Друнина – см. выше). Но он же не был таким дураком-фанатиком, как современные болельщики «Зенита»!  Он живо интересовался жизнью страны, следил за каждым ее вздохом, за каждым днем ее существования. И он не был слепым. Вероятно, начало прорезываться какое-то разочарование. В его последних стихах прославление Советской власти звучит все слабее (внутренний накал уменьшился, а лицемерить и притворяться – это не для него). Вероятно, власти почувствовали начало этого душевного надлома. В одной из его последних бесед с Анненским (или с Анненковым? – я путаю эти две фамилии, но точно помню, что в мемуарах кого-то из них я читал об этой беседе) он жалуется, что заграницу его выпустить отказываются, что его «партийный» авторитет падает, что писать стихи, которые от него ждут, ему все труднее (!).
Думаешь   обо всем об этом, и вдруг вспоминается фраза из «Овода» Э.Л.Войнич: «Я верил в вас, как в Бога, но Бог –это всего лишь кусок глины, который легко разбить молотком». И я прихожу к уверенности (которую мне, правда, пока трудно обосновать документально) : да, В.Маяковский  покончил с собой, действительно,  из-за разочарования в любви, в любви всей его сознательной жизни. Только это была любовь не к женщине, а к его кумиру – Ленину, любовь к самой идее справедливой реализации принципов, провозглашаемых Советской властью. – Параллель с гибелью Ю.Друниной напрашивается сама собой.
Ну, а если бы В.Маяковский не выстрелил себе в сердце? – Я думаю, его в этом случае ждала бы участь М.Горького (заметим, М.Горький не был таким страстным, как В.Маяковский,  и продолжение жизни даже после крушения кумиров для него, вероятно, было бы возможным).
Но человека, ставшего символом, кумиром народа,  развенчивать нельзя, и, если он перестает служить в этом качестве, то он должен просто уйти (исчезнуть) из жизни, оставшись навсегда светлым образом в памяти потомков. А  почетно  из жизни  можно уйти по-разному: не только застрелиться, как С.Орджоникидзе, но и лечь по приказу Сталина на операцию, как М.Фрунзе, или лечь на лечение в больницу, как М.Горький.