Победитель

 

«Студебеккер», раскачиваясь по разбитой ухабистой дороге, натужно ревел. Что поделаешь, - Кавказ, почти Азия. Здесь вам не шикарные немецкие автострады, усаженные фруктовыми деревьями. Вот там езда – сплошное удовольствие… если не бомбят сверху или не обстреливают с обочин. Однажды в такую переделку попали, казалось, капут пришёл и, главное – в конце войны, обидно. Но ничего, отбились. Немец тогда уже хреновато соображал, больше злобился, нежели думал. Стрельбу вёл беспорядочно, патроны не жалел. Оно и понятно – конец, делу венец. Мы к тому времени поднаторели воевать-то, а они поняли, что не теми связались, да было поздно, «вот и растерялася». Какого им лешего до нас было – непонятно, жили-то хорошо. Дома ухоженные… трофеи богатые, жаль почти всё распродал. Да чёрт с ними, живы будем – не помрём. Эдуард резко тормознул перед, внезапно вынырнувшим из-за куста, стариком.
- Эй, дед, что жизнь надоела или с машиной пободаться решил?
- Здравствуй дарагой!
- Здорова, дед, чё надо?
- Ничего нэ нада. Падвэзи, э-э.
- Не положено, машина военная… Да ладно, садись, до развилки подброшу. Куда ты барана в кабину суёшь?
- Зачэм киричиш, салдат? Барашка маленький…
- Ты мне его за баранку посади,.. маленький. Ну, чебуреки! Кидай в кузов.
- Зачэм чебурек? Шашлик…
- Шашлык-балык,.. кулинар нашёлся. Закинул? Садись, в дороге разберёмся.
До развилки путь не близкий. За полтора часа Исмаил (так звали старика)рассказал, что его зять ищет шофёра с большой машиной. «Нэмножко паехать, тири дня. Барашка калбаска, шерст, кавёр э-э. Десят тисяч, э-э?» «Двадцать», - возразил Эдуард. Сошлись на пятнадцати. В качестве презента о состоявшейся сделке Исмаид отдал барана. Что-что, а дела обтяпывать они умеют, не жадный народец-то.
К вечеру, вернувшись в гараж, Эдуард разыскал зампотеха Коломийца, проживавшего в уцелевшем крыле разбомбленной казармы. Семья капитана ужинала. Тихая, болезненная жена разливала по тарелкам жиденький борщ, на сковородке жарилась картошка. Бедно, но чисто, даже уютно. Капитан был свой – фронтовик, вместе пылили по Европе.
- Здравия желаю, приятного аппетита!
- Здоров-здоров, садиь к столу.
- Да я поел. Дело есть, тут у меня баран привязан, что с ним делать?
- Та мы его як фрица,.. и в борщ! – Капитан родом из хохлов.
- Ну, я подожду на улице.
- Та шо там ждать, пишлы. Ты где його взяв? – Мужики не спеша вышли во двор. Темнело, только освещённые вершины гор напоминали о прошедшем лне. Пришлось вернуться за керасиновой лампой. Баран был молодой и жирный. Спирт крепкий и вонючий, но разговор получился душевный.
- Так чё, Мыкола, берёмся? Всего-то три дня и по пять тысяч на нос.
- А як ци гады зи Смершу узнають? Тоди тю-тю на Воркутю…
- Скажешь, что послал за запчастями в Нальчик.
- Послал… Они узнають – так пошлють…
- Ты как будто и на фронте не был. Ну, ладно, дело хозяйское. Наливай. Я чё, у меня семьи нет. Мне и солдатского довольствия хватит. Будь здоров! – Выпили, захрустели молодой баранинкой. Коломиец сосредоточенно смотрел на затухающие угли костра.
- Шо да, то да, на фронте я другим был. Та ты ж меня знаешь. Помнишь, под Будапештом в засаду попали… Я тогда семерых… Э-э, та шо теперь вспоминать. Жена, дети… Собирайся, завтра выпишу командировку в… Орджоникидзе.
- Какая разница, что в Нальчик, что в Орджоникидзе. Не трусь, Мыкола, прорвёмся. В случае чего, я всё беру на себя.
- Там видно будет. Наливай.
Утром следующего дня «Студебеккер» весело клубил пылью к горному аулу. Бак под горловину, в кузове надёжно закреплена бочка с бензином. Немного мучила совесть, что сказал, мол, по пяти тысяч на нос… Перебьётся, и этого достаточно. Кто ездит, рискует?.. Чем рискует? В случае чего,.. скажу, мол заблудился, а нацмена ни бельмеса не понимают. Страшновато. Смерш шутить не любит… Пусть сначала поймают, я им не шпион, меня упаришься догнать. Ну, а коль судьба, то и на Воркуте люди живут. Дорога пошла в гору, повеяло прохладой. В расщелинах белел грязный снег, рядом зеленела молодая трава, а внизу отцвели абрикосовые деревья. Природа, Кавказ.
Загаженный овцами двор, лохматые собаки люто грызущие колёса, пугливые женщины в чёрных одеждах. Нет, это не Европа. Из сакли выскочил Исмаил, гортанными криками отогнал лохматых волкодавов. Те, недовольно косясь на автомобиль, отошли к овчарне.
- Здравствуй, дарагой! Захади, дарагой!
- Здоров, батя. Не ждали?
- Зачэм абижаешь? Ждали, как ждали! Захади, дарагой?
В сакле полумрак, пахнуло козьим сыром и прелой шерстью. Молодая женщина, прикрыв нижнюю часть лица платком, бесшумно скользнула из комнаты. На столе парил роскошный обед – для начала неплохо. Эдуард повеселел; война войной, а обед обедом.
Ездили много от зари и до зари, всё больше потаёнными горными дорогами. Трудяга «Студебеккер» озверело продирался сквозь невысокий кустарник, полз но немыслимой крутизне, всецело отдаваясь воле водителя. Уже на второй день Эдуард понял, что заправляет всем Исмаил. Молодые усачи беспрекословно выполняли приказы старика сурово глядевшего из-под лохматой папахи. На третий день стало ясно – семейка носила криминальный характер, похоже, сбывала грабленое. Влип фронтовичок, записался в банду.
Хазбулат удалой,
Бедна сакля твоя.
Золотою казной
Я осыплю тебя…
Главное – прикинуться валенком, Иваном-дураком. Ребята они крепкие, но и нас немало – ты да я да мы с тобой… Зовут помочь,.. подмогнём. Наше дело телячье, что подтаскивать, что оттаскивать – всё едино. Вечером, вернувшись в свой двор, Исмаил отслюнявил семь тысяч.
- Бэры, Эдик.
- Так, вроде, договаривались пятнадцать.
- Завтра, дарагой. Нэт дэньга, панимаешь?
- Да ты чё! Я не могу завтра ездить, мне в часть надо.
- Нэмножко, Эдик. Паедем пиривизём дэеньга, э-э?
- Не могу, меня Смерш ждёт, если вовремя не приеду, искать начнут…
- Какой Смэрш, Эдик, э-э?
- Какой-какой, Берия, понял?.. Лаврентий Павлович.
Глаза горца злобно сверкнули, он вполголоса выругался на своём языке. Значит, направление удара выбрано правильно. Похоже, Исмаил не очень-то жалует своего землячка. Эдуард понёс скороговоркой – много слов и мало смысла. Посмотрим кто кого, ты меня на понт не возьмёшь, шатун старый. «Панимаеш» - я тебе не твои тупые головорезы… Стоят ублюдки глазами лупают. Пожалуй, надо сбавить обороты, а то ещё «зарэжут» с перепугу.
- В общем так, Исмаил, завтра ещё до обеда и полный расчёт.
- Зачэм нэ вериш, Эдик, Захади, дарагой.
- Не я жрать не хочу, лучше посплю в машине…
- Зачэм в машина, э-э?
- Воздуха больше. Спокойной ночи. – Эдуард закинул в кузов охапку душистого сена. Нацмены, недовольно цокая, ушли в саклю.
Ночь прошла в чутком напряжённом сне, но никаких поползновений не наблюдалось. Клюнули голубчики. Ничего, свои заработанные я заберу…
Спозаранку, уже не таясь, банда загрузила полный кузов явно ворованных вещей, развезли в три аула. По довольным лицам молодцов угадывался неплохой барыш. Только Исмаил сохранял полную невозмутимость. Крепкий орешек, однако. Возвращались порожняком, грохоча и подпрыгивая на ухабах.
Эх, дорожка фронтовая… 
Стол в сакле накрыт. Эдуарду налили стакан тутовой водки. Сами не пьют… А, была не была! Выпил… вроде, нормально – жив. Пора бы напомнить про расчёт.
- Ну, мне пора ехать, Исмаил. Чой-то я задержался. – Эдуард выразительно посмотрел на хозяина.
- Зачэм спэшит, Эдик? Выпей…
- Не-е много запрещено. Как бы нам с деньгами порешать?
- Какой дэньга? А дэньга! – Исмаил недовольно отсчитал три тысячи. – Бэри салдат.
- Победитель.
- Что ти сказаль?
- Победитель, говорю, солдат. Мало денег-то, договаривались…
- Зачэм мало? Я говориль десят! – Исмаил вытащил здоровенный кинжал, молодые кавказцы тупо уставились на Эдуарда. – Скажи Бэрия, он тэбэ даст дэньга. Иди салдат. Ми тэбя нэ знаем, ти нас нэ видель. Панимаеш э-э?
- Премного благодарны за хлеб-соль. Чё ж тут непонятного. Не маленькие, чай войну прошли. - В воздухе пахло палёным. – Ну, не поминайте лихом.
Эдуард осторожно вышел на широкий двор. вокруг простиралась мирная кавказская панорама. Вот так и в Германии, всё мирно, благопристойно. «Студебеккер» завёлся с пол оборота. Заглушил, завёл ещё раз, развернулся поставил машину на ручник передом к воротам и, не глуша двигатель, полез под капот. Пусть думают, что неисправен. Зорко следя в щелочку за окном сакли, достал из-под инструмента завёрнутый в тряпку «Парабеллум» (готовься к войне) и две лимонки. Пригодились-таки, трофеи военные. Тень в окна сакли исчезла, пора приступать к штурму. Эдуард по-пластунски прополз к входной двери. За стеной слышался довольный говор, перебиваемый смехом. Вперёд, гвардейцы, понеслась коза в рай!
Дверь с грохотом отворилась. «Хенде хох, гады! Хальт! – Эдуард по привычке орал немецкие слова. Цурюк, суки, цурюк!» Ошалевшая банда растеряно прижалась к стене. Эдуард для острастки пальнул в глиняный кувшин. Мол, не надейтесь, что обойма пуста. «Дэньга давай! Давай дэнька, сволочь!» в языкознании наметился значительный прогресс, скоро и кавказские диалекты освоим – мелькнуло в голове. «Лиген! Лиген, говорю! Лягайт! На пол! Шнель-шнель! Исмаил, стоять! Хальт, Исмаил!» Тупоголовая шайка, с трудом поняла, что от них требуется. Совсем запарился, пока разобъяснил. Нерусь поганая, а туда же в драку лезет. «Давай расчёт по-совести, понял? Давай-давай не злобься, не больно-то страшен. Не таких обломали. Ну! – Эдуард пощёлкал пальцами. – Дэньга!»
Исмаил, злобно швырнул пачку денег на стол. С виду достаточно. Эдуард забрал деньги, вынул гранату. «Сейчас я сострою вам козью морду, мерзавцы». Осторожно привязал «лимонку» за кольцо и закрепил на двери, с таким натягом, чтоб самому выйти наружу. Исмаил внимательно смотрел за процедурой минирования, не выказывая особого страха, даже волнения. Потные подчинённые сопели на полу. Старик, несомненно, заслуживал уважения, с таким в разведку – одно удовольствие. Выйдя наружу, убрал слабину. «Адье, камарады! Ауффидерзейн, разбойнички!» Эдуард рванул к машине, захлопнул капот, прыгнул в кабину и на полном газу протаранил ворота. Не совсем удачно, на правой стороне бампера волочились какие-то обломки. Чёрт с ними, надо драпать, граната-то, не проверенная. Выскочат, тогда несдобровать. Сзади послышалась автоматная очередь. По звуку – ППШ, запасливые бродяги, таким палец в рот не клади… Медлительные малость.
Отъехав от разбойничьего гнезда, сделал осмотр материальной части. Почти без ущерба – бампер немного погнут, фара вдребезги, задний борт прошит автоматной очередью. Делов-то! Совсем успокоенный поехал дальше.
Крепка броня и танки наши быстры…
На попутчиков Эдуарду явно не везёт. Помнится, в Венгрии тоже подвёз одну то ли мадьярку, то ли цыганку. Само-собой рассчиталась чёрноглазая чем могла.. А через недельку зуд в промежности. Завелись, таки, насекомые. Знатоки присоветовали верное средство – солярку. Только требуется побрить сначала. Какой вопрос, на дворе теплынь, почти жара, рядом  городком кукурузное поле лечись хоть доупаду.  Собрал бритвенные принадлежности и вперёд на середину поля. Бриться без горячей воды, да ещё и в неудобном месте!... Благо дело никто не мешает, советы не даёт – «А ты изнутри языком выпяти». Худо-бедно побрился, снял всю одежду, (не пачкать же соляркой) и плеснул из бутылки!.. Промежность обожгло как огнём. Стал дуть. Не помогает – далеко и неудобно. Пробежался – полегчало. Поднажал – сосем хорошо, только кукуруза шелестит. Бегал пока не отпустило. Пора одеваться… Пора то пора, да не во что. Кукуруза высокая, поле широкое ищи свищи свои портки. Ну, разиня голозадая!... Стоп славяне, не до воспоминаний, кажется, приехали. На перекрёстке стоит ЗИС-5 с автоматчиками на борту. Так и есть – «Смерш». Показывает на обочину.
- Сержант Соколов, возвращаюсь из командировки в расположение части. – Эдуард лихо козырнул, пожирая начальство глазами. – Разрешите доложить, товарищ майор, попал в засаду, немного обстреляли.
- Где? – Майор бегло просмотрел документы.
- За перевалом, товарищ майор. Поставили телегу на дороге, но я протаранил.
- Молодец, - майор протянул обратно проездные документы. – Возьми тут попутный груз. Малыгин, поедешь сопровождающим. Грузите этих субчиков. Сержант, закинешь их в управление, на улице Лермонтова. Дорогу знаешь?
- Так точно! – Солдаты молча закинули в кузов связанных кавказцев. Хмурый старшина Малыгин сео в кабину. Ехали молча. Эдуард не гнал, всё-таки в кузове люди, а не дрова.
Нашёл, таки, тогда свои шмотки, уже в сумерках случайно наткнулся. Радости было не описать! А лечение и вправду помогло.
Денег оказалось восемнадцать тысяч… с небольшим. Десять отдал Коломийцу. Ему надо, у него семья, жена больная. Обрадованный зампотех пригласил на ужин.
- То шо ты им возил?
- Да, так по мелочи – баранов, дрова.
- И за это столько денег?
- Давали больше, но я не взял, совесть заела.
- Тю, дурный!
- Мне чужого не надо, я – не тать, я – победитель.
Мужики в очередной раз чокнулись алюминиевыми кружками. Хорошо. Говорят, в штабе лежит приказ о демобилизации. Отвоевались.