Я проснулся также внезапно как и заснул. В комнате ничего не изменилось, за исключением некоторых предметов и вещей, которые переместились во время моего сна. Диван стоят на том же месте. Единственное, что подушка была повёрнута в другую сторону. Обычно я сплю ногами к окну и головой к двери, так безопаснее, а сегодня головой к окну, поэтому когда проснулся слегка потерялся в пространстве. Несколько секунд ушло на осмысления действительности: комод, переполненный вещами и оказавшийся возле дивана, как пушинка бесшумно отнесённая ветром к противоположной стене, большой стол на 2/3 перекрывший путь к выходу, которого точно раньше не было. Количество пустых бутылок, стоявших на нём, ошеломило меня. Хотя я прекрасно помню, что праздника никакого не было, да и вообще в последнее время я стал настоящим трезвенником.
О произошедших переменах я сразу забыл, потому что необходимо было срочно найти пульт от телевизора. Я был на сто процентов уверен, что прямо сейчас по ящику показывают что-то очень личное и важное, возможно, это как-то связано с моим сном, а точнее с его продолжением. Пришлось изрядно повозиться, чтобы найти пульт. Я совсем забыл, что когда вхожу в фазу глубокого сна, начинаю блуждать по комнате, аккуратно раскладывая пульт от телевизора и двдплеера по разным местам. Это необходимо, чтобы чужаки не узнали об их местоположении, когда в очередной раз наведаются в гости. Они обычно появляются, когда я беспомощен, поэтому приходится заранее заботиться обо всём необходимом.
Пока искал пульт, позвонил друг Ромка Дергутин. Он был в хорошем подпитии. Я моментально определил, где он находится, но не стал торопить события, потому что мне необходим пульт, а пока я его буду искать, Ромка меня развлечёт пьяным разговором, чем он старательно и занимался. К гадалке не ходи, чтобы понять, что ему нужна компания для ночной попойки. Даже ресторан со звучным названием «Ломоносов», где он раньше был важным посетителем теперь не пускал на порог опустившегося художника. Я не мог так поступить со школьным другом, поэтому частенько составлял ему компанию. Он всегда, смотря новые ролики по ютубу на моём телефоне или разговаривая по душам, пытался выглядеть нормальным и замаскировать свой недуг, но ему это не удавалось, он всё равно выпадал из общества, как сбитая кегля.
- Так с кем ты там?
- Я... ээ... тут много народа. Музыка грохочет, говори громче, я тебя едва слышу.
«Много народа» — это означает, что я совершенно один сижу под дождём на лавке перед входом в ресторан и сильно хочу выпить, а громкая музыка — уже симптом, что Ромка начинает бредить и через несколько минут отключится. Пришлось действовать быстро.
- Ром, вот что... нам нужен третий человек.
Художник жеваным голосом начал возмущаться, что это я придумываю, нам никто больше не нужен, но этом разговор мог закончиться, поэтому пришлось перебить встревоженного друга.
- Позвони ещё кому-нибудь, - «пока я не найду этом дебильный пульт», чуть было не проговорился я, но об этом Ромке лучше не знать, поэтому добавил, - найди третьего, а я обязательно приеду.
- Х... орошо.
Пульт завалился в прорезь между диваном и комодом. Я совершенно не ожидал его там найти, поэтому и потратил столько времени на поиски. Если пульт валяется, а не лежит аккуратно на одной из сотен полок в моей комнате, значит дело пахнет жареным и ничего хорошего не предвещает. Ромка моментально вылетел из моей головы, как и желание включить телевизор. «Как же так, за диваном. Вот это номер» - думал я, бережно кладя пульт на полку книжного шкафа. Пару минут я прикидывал к каким плачевным последствиям может привести этот результат поиска. Я всегда был оптимистом, но сейчас явно струсил и не знал, как поступить дальше. Назвать меня суеверный означало бы ничего не сказать. Только вот тайные знамения, которые я видел буквально во всём, имели противную привычку сбываться. Толкнув громоздкий стол, я вышел из комнаты.
Родители вздрогнули от шума бутылок, градом полетевших со стола и разбившихся о пол. Подойдя к письменному столу я стал рассказывать им о своём сне. Это было безопасно, потому что родители всё равно были увлечены очередным фильмом, идущим по телевизору, и меня не слышали. Главное было выговориться. Сбросить груз плеч, который любил навалиться на меня всем своим весом. Пока я описывал во всех подробностях сон, моё внимание привлекла двух литровая бутылка Спрайта. Верхняя её часть в форме конуса располагалась на столе, а вот нижней я не видел. Вместо того, чтобы залезть под стол и посмотреть, как она там держится, я схватил её за горлышко и потянул на себя. Вода внутри недовольно булькнула и зашипела, пошёл газ, значит Спрайт был куплен совсем недавно. Я вдруг пришёл к выводу, что мои родители фокусники, но тщательно скрывают этот факт от меня, и это выглядело подло. Если это произошло сейчас, то значит, что мысль заставляет людей в них верить. Простая арифметика.
К коридору, где кто-то копошился, пришлось тоже привыкнуть. За время сна он изменился, прямоугольная форма приняла черты круга, пожертвовав половиной маленькой комнаты. Два мужчины и женщина рылись в наших вещах. Вещи были развешены на вешалках по кругу, поэтому они не мешали друг другу заниматься своей работой. Их движения завораживали. Прошло полчаса, прежде чем я осознал, что посторонним людям, проникшим в нашу квартиру, что-то нужно.
- Извините, - я хотел показаться воспитанным юношей, - что вы ищите?
Услышав мои слова, один мужик повернулся и начал быстро объяснять, что они ищут.
- Нам нужны слова твоих песен! Мы сделаем замечательную аранжировку и выпустим сборник хитов!!!
Если бы я его вовремя не остановил, пришлось ещё долго слушать бурную речь про грандиозные планы по покорению планеты с помощью моих песен.
- Прощу прощения, - я был сама любезность, в глубине души радуюсь такому прогрессу в ведении культурного диалога, - но я никогда не писал песен, только стихи и то средней поршивости.
Тогда этот здоровый детина лет 40, который был главный в их банде, стал тыкать мне в лицо стикером бледно зелёного цвета. Рука у него так сильно тряслась, что я не сразу смог разобрать текст. Весь стикер был исписан непонятными фразами. Даже не осталось живого места, чтобы нарисовать маленький смайлик сбоку, но вот фраза по центру, выделенная пожирнее и гласившая «Разложение иммунитета» была мне знакома. Это стихотворение я написал буквально несколько дней назад, а это значит, что наша вежливая беседа пришла к своему логическому заключению. Я поверил этим людям и кивком головы разрешил им продолжить заниматься своей работой.
Правда милицейская форма, в которую они были одеты, меня слегка смутила. Музыканты, преданные своему делу, ничего подобного не носят, но главарь говорил искренне и от души, а людям надо верить. Частичка волшебства, которая меня охватила, когда я увидел этих людей за работой, постепенно рассеялась, и чувства снова обострились. Я ощутил, что несмотря на превосходство в физической силе и в количестве, они явно меня боятся. Боятся так сильно, что трясутся все поджилки, я ощутил эти волны, идущие от них и приводящие в движение круглые стены.
Неожиданно человек, стоявший рядом с главарём, развернулся и подошёл ко мне. Я увидел молодого парня, который был моим ровесником. Он взахлёб стал рассказывать об их поисках. В его словах звучала глубокая благодарность за то, что я одобрил их действия. Правда в силу возраста он явно хватил лишнего и вся конспирация, в которой они достигли практически идеала, тут же развалилась.
- Ты должен! Просто обязан, поехать с нами и услышать аранжировку, которую ты запишешь сам в закрытой маленькой комнате без окон.
Последние слова сразу отрезвили меня. Перед глазами быстро пробежали все стихи и статья, которые сыпались бесчисленными бомбами с моего чернильного самолёта на наше жалкое правительство. Кто бы мог подумать, что им нужен именно я, парень из захолустья. Мало ли кто ещё не любит наше правительство, но они пришли именно за мной. «Вот и настал твой звёздный час, Ванюша!» - подумал я. Сразу стало противно, что эти люди без робости и стеснения роятся в моих вещах. Я представил, как перед лицом закрывается дверь, и щёлкает замок. Свобода, которая всегда была для меня чем-то само собой разумеющемся осталась по ту сторону и вернуться к ней уже нельзя, впереди только купленное судебное заседание и приговор. И я снова струсил, уже второй раз за вечер, но душевная слабость длилась недолго. Быстро сообразив, кого оприходую первым, я на миг застопорился «и всё-таки зачем ментам так свято верить в то, что они настоящие музыканты?»
Я накинулся на женщину, потому что она была меньше и легче, и, сбив её с ног, удар кулаком в живот пригвоздил к полу. Главарю пришлось врезать по яйцам, потому что до лица я бы не дотянулся. Получив сапогом по носу, он сполз по стене вниз. И тут я впервые всмотрелся в их лица. Женщина была вылитой Розой Сабитовой, временами её кислая физиономия напоминала Наталью Бочкареву из ситкома «счастливы вместе», а главарь оказался Познером. Я хотел нанести ещё несколько ударов, но здравый смысл уберёг меня от этих опрометчивых действий.
- Никуда я с вами не пойду, - наклонился я к Розе, жалобно смотревшей на меня.
Я не стал их связывать. О том, что бежать нет смысла они также хорошо знали, как и я, потому что боялись, а страх, как правило, парализует сознание.
- Что, что ты сделал с Вектором? - вытирая кровь, льющуюся из носа, слегка заикаясь, спросил Познер.
- С каким ещё Вектором? - удивился я. Никогда раньше не слышал более смешного имени.
- Твоим соседом сверху, грязный извращенец, - промямлил здоровяк Познер, который никогда не появлялся на первом федеральном канале.
И только тут я вспомнил, что дня три назад, когда был день рождения у мамы, в нашу шумную компанию затесался незнакомец. Он вёл себя естественно и не выделялся из толпы, но я его сразу отметил и запомнил. Ближе к полуночи, когда этот Вектор пропал, я спросил у мамы «а куда делся тот мужик?», но что она мне, не задумываясь, ответила: «он ушёл...» Так просто и явно. Слово, которое может означать всё что угодно, а потом я понял ещё кое что, молодой парень, который выдал их шайку-лейку успел улизнуть под шумок, но об это тоже не стоило волноваться, потому что он никому ничего не расскажет. Затем я подошёл к Розе и медленно произнёс, специально делая акцент на каждой букве:
- Вы больше ко мне не придёте.
Она сразу поняла о чём я говорю, даже не стала возражать и пытаться убедить меня в обратном. Злобная ухмылка скользнула по её белому, как у мертвеца, лицу:
- Ты же знаешь, что это никогда не закончится, мы всегда будем приходить за тобой...
На секунду показалось, что я испытываю жалость к ним, а на самом деле я испытывал жалость только к самому себе.