Нет боли, нет тоски. Может быть, потом… Сейчас – нет.
Я не изменила «своей бывшей». Слишком долго мы были вместе, слишком многим мы были связаны, чтобы я могла вот так, в один день – раз, и все. Я не изменила. Просто ушла. Раздумывала недолго. Воспользовалась случайно подвернувшейся возможностью. И ушла. Думала, она окликнет, остановит…
Я ушла, а она не заметила…
Как я встретила «свою настоящую»? (Не хочу называть ее «своей новой». Пусть будет «настоящей», «сегодняшней». Живем-то мы сегодня. Только сегодня. В настоящем.) Впервые увидела я ее лет пять назад. Честно признаюсь, особенного впечатления она на меня не произвела. Ее соседки были куда интереснее. Но пять лет спустя я выбрала ее.
Бреду по берегу моря. Прохладно. Мелкий белый песок щекочет пальцы, проскальзывая в дырочки босоножек. Дышу соснами.
- Тебе хорошо со мной? – спрашивает «моя настоящая».
- Мне с тобой спокойно.
- Ты не хочешь вернуться? Туда, к «бывшей»?
- Нет…
- Ты забыла ее?
- Нет…
Я сравниваю их. Постоянно. «Мою бывшую» и «мою настоящую». Они разные, очень разные.
«Моя настоящая» очень спокойная. Робкая до нерешительности. Нерешительная до бездействия. Иногда прислушиваешься – а жива ли она вообще? Она интеллигентна и тактична. Она употребляет «плохие слова», но почему-то только в адрес «моей бывшей». Вспыхивает вся, вздрагивает… Но даже ругается как-то робко, вполголоса…
Когда-то давно они были знакомы. «Моя бывшая» и «моя настоящая». Подругами не были, так, скорее, соседки. Хотя, рассказывают, что «моя бывшая» по-сестрински заботилась о «моей настоящей». А потом они поссорились. И при редких встречах делают вид, что незнакомы.
«Моя бывшая» - шумная, напористая, нагловатая дама. Правду-матку в лицо – не вопрос, про меж глаз любому – не заржавеет. Она поражает всех своими размерами. Но это не делает ее уродливой, скорее величественной. Она – странная. Чтобы ее понять, надо жить с ней бок о бок долгие лета, дышать в унисон…
Душа «моей настоящей» - полупрозрачная. Взгляд, другой - и все понятно. Нет тайн, нет загадок. Это не делает ее примитивной или скучной. Это дарит спокойствие.
- Скажи, ты любила «свою бывшую»? – «моя настоящая» робко заглядывает мне в глаза.
- Я и сейчас ее люблю.
- Почему вы не вместе?
- Наверное, я устала…
Я устала. Устала от ее шумной, хамоватой натуры. Она могла подставить мне подножку, плюнуть в лицо и хохотать, глядя, как я поднимаюсь, потирая разбитые колени. А в следующее мгновение могла подарить мне столько нежности, что я задыхалась от счастья и сходила с ума от ее красоты. Я могла любить и ненавидеть одновременно, одномоментно. Устала…
- Ты сможешь любить меня так, как ее? – «моя настоящая» нежно дует мне в висок.
- Не знаю…
- Но ты будешь со мной?
- Да…
- Мы будем, - она подбирает слово, – дружить?
- Да, именно так. Мы будем дружить.
У «моей бывшей» для меня было много имен. Она называла меня Юлей в быту; Юлией-с-отчеством на работе; Юленькой, Юлечкой, Юляшкой, когда нам было хорошо.
У «моей настоящей» для меня есть только одно имя. Йу-у-лыйа. Она произносит его нараспев, смешно растягивая букву «у».
У «моей бывшей» потрясающая родословная. Ее генеалогическое древо столь огромно и необъятно, что не хватит и месяцев, чтобы изучить его досконально. Да, у нее серьезный возраст. В таком возрасте уже не пляшут до утра, накачавшись спиртным до белых лошадей, а утром с хмельной головой не подписывают важных документов. А она пляшет. И накачивается. И подписывает. Она такая, «моя бывшая».
Одной рукой щедро подает нищим, другой – толкает в спину инвалидов, питает странную неприязнь к евреям и обнимается с азиатами и кавказцами. У нее гладкое, качественно слепленное умелыми пластическими хирургами лицо и тяжелые крестьянские руки. Она носит платья из секонд-хенда с туфлями от Prada. Она, с молчаливого согласия своей совести, торгует оружием и марширует на демонстрациях в защиту мира.
«Моя настоящая» непростительно молода. Ни о каком «древе» и родословной тут речь не идет. Она сама с трудом может объяснить, каким чудом и когда появилась на свет. Документальные свидетельства этому событию довольно противоречивы, поэтому она придумывает свою биографию сама. И ровно относится ко всем. И к бездомным, и к интеллигентам. Ровно и равнодушно.
«Моя настоящая» берет меня за руку. Ее рука прохладная и ухоженная:
- Пойдем, я помогу. Я покажу.
- Да. Помоги. Мне давно никто не помогал…
Я пугалась, когда «моя бывшая» протягивала ко мне зажатый кулачок. Там могло оказаться что угодно. И мерзкий паук, и колечко с бриллиантом. С ней всегда надо было быть настороже.
Сейчас я расслаблена. Протягиваю в ответ свою руку. Я не боюсь ее, «мою настоящую». Я знаю, если она вдруг решит ударить меня, то никогда не сделает это исподтишка, как «моя бывшая».
Но я знаю и другое. Если случится так, что у меня заболит вдруг то, что не лечит ни один врач – душа, «моя настоящая» мне не поможет. Для исцеления душевной боли надо уметь сострадать. «Моя настоящая» не умеет. Нет, она не черствая, просто вежливо-холодная. Она умеет жить только так, ее не учили по-другому.
- Я не ждала тебя, - лёгкий шёпот щекочет мне ухо.
- Я знаю…
- Потом ты уйдешь к другой, к следующей?
Я молчу. Она почти невесомо гладит меня тонкими пальцами.
«Моя бывшая» сейчас обняла бы меня до хруста костей и оставила бы синеву на губах.
У «моей бывшей» много детей. Так много, что она не помнит их имен. Среди них есть Политик и Убийца, есть Нищий и Олигарх, есть Гений и Убогий. Она не долго скорбит, если теряет одного из них. Много. Их слишком много для нее одной.
У «моей настоящей» - дети наперечет. Но все какие-то «ровные», правильные. Почти идеальные с точки зрения своей матери. И все удивительно музыкальны.
У «моей бывшей» громкое, звонкое имя. Трудно найти того, для кого б оно было пустым звуком.
С «моей настоящей» сложнее. Иногда ее путают с другими.
Россия. Рос-си-я. «Моя бывшая».
«Моя настоящая» - маленькая, приютившая меня страна с певучим именем.
Будем дружить. Будем.
А любовь… Я спрячу ее в яйцо, яйцо – в утку, утку – в зайца, зайца – в сундук, сундук на толстых цепях подвешу к дубу в Лукоморье. А ключ от сундука отдам «моей настоящей». Захочет – откроет…