ПИСЬМО СТУДЕНТА-МЕДИКА СВОЕЙ ДЕВУШКЕ
Здравствуй, дорогая Тамара!
Во-первых строках своего письма хочу сообщить, что дорогая ты стала для меня тогда, когда я истратил на тебя всю свою первую стипендию. Но мне для тебя, Том, ничего не жалко. Чего и тебе желаю.
Учиться, Тома, очень интересно, хотя знания, они, как женщины,— даются не сразу. Вот сегодня все ребята в группе по всем предметам получили двойки, потому что наши учителя снова зарплату не получили. Мы их зарплату пополняем своей стипендией. Чтобы двойки исправить. Так что, Том, жизнь мою если и можно назвать богатой, то только на сюрпризы. А пока что от этих сюрпризов жизни даже учителя теряют всякую ориентацию. Но это, Том, не то, что ты подумала. И не это, Том, тоже.
Представляешь! У нас училка по общей наркологии на иглу села. Ей эту иглу кто-то с параллельной группы на стул положил. Спасибо, хоть с ниткой была. А мы заодно и по анатомии попрактиковались.
Недавно, Том, изучали скелет человека. Натуральный экспонат директор из училища домой унёс. Вроде, тёща к нему должна была приехать. Но задержалась. А он всё ждал и экспонат не возвращал. Хотел тёщу встретить как положено. Так что, скелет человека мы изучали по Федьке Крышкину, который ещё прошлый год объявил голодовку за двойку по латыни. У него с тех пор с настоящим скелетом полное внешнее сходство и, частично, внутреннее. Директор, как увидал Федьку, думал, что это у него скелет спёрли, который он для тёщи приберёг. Ругался потом долго, мол, почему скелет в джинсах, и кто ему папироску в зубы всунул. А Федька директору говорит: — Никто мне ничего не всовывал, я курю с тех пор, как ещё человеком себя помню. После этого директора домой увезли. Его сейчас приехавшая тёща отхаживает. Коль выздоровеет — Федьке Крышкину точно придёт крышка, если, конечно, раньше от голодовки не загнётся. Федька сам на себе показывал, как работают отдельные суставы и фаланги. Все смотрели и записывали, а я ещё и рисунок сделал. Ну, копия — Федька! Я этот рисунок техничке бабе Груне как показал, так потом полы в училище три дня немытые были. А вчера, Том, нас водили в морг на практику. Меня приставили к одному алкоголику, отравившемуся собственными алкогольными парами. Вскрыл я ему брюшную полость. Только за селезёнку взялся, а он голову поднимает и два рубля у меня спрашивает. Чё мне, два рубля жалко что ль? Два рубля нашёл, а сознание потерял. Тут все студенты с нашей группы вокруг меня забегались. Мужик встал, помогает им. Очнулся я, вроде. А как узнал, что этот мужик мне искусственное дыхание делал рот в рот, так сразу и сознание потерял и пульс. Искусственное дыхание ж получилось натуральным. А откуда в морге противогаз? Ну, и меня на место этого мужика положили. Мужик, говорят, долго плакал потом. Такой, говорит, человек ушёл. Хирург от бога. Это он про меня, Том. Если б не я, мол, не встал бы он. Поплакал и ушёл. А я, может, так бы и помер, Том, если б не Мишка Брыкин. У него «котлы» японские с будильником сработали, ну, я и вскочил. А как я вскочил — вся группа сознание потеряла. Так что, Том, не бытиё определяет сознание, а сознание продляет бытиё. Хорошо, хоть мужик не далеко ушёл. Пока я бегал за бутылкой для него, он всем сделал искусственное дыхание натурально, а Мишке Брыкину — кривой массаж сердца и прямой массаж прямой кишки. Мишка потом этому алкашу «котлы» свои подарил. А тот их Мишке продал за пятёрку и в магазин убежал. Так что практика, Том, теоретически прошла у нас нормально.
А вчера я получил письмо от Пашки Шмякина, ну, помнишь, который твоей подруге Верке Пукиной сделал предложение, от которого она не могла отказаться. А теперь Верка бегает за Пашкой и делает ему предложение, от которого он отказывается вместе с ребёнком. Так вот, Пашка поступил в педагогическое училище. Значит, я после медучилища буду медик, а он после педучилища будет… ну-у, учитель, одним словом.
А за медициной, Том, будущее. Скоро изобретут таблетки от всех болезней. И нам, будущим специалистам, уже не надо будет напрягать мозги, чтобы кого-то вылечить. Будем ходить на работу только для того, чтобы выдавать эти самые таблетки и грести деньги лопатой.
И поэтому, дорогая Тамара, очень прошу тебя выслать мне до стипендии на лопату рублей… пятьнатцыть-шишнатцыть. Если ты, Том, решишься на этот отчаянный шаг, я это не забуду. Придёт время, про которое я говорил выше, и благодарности моей не будет предела. Я тебе, Том, потом с этой лопаты разок-другой гребану так, что тебе ничего уже не надо будет. На этом писать кончаю. Жду ответа, как бомж омлета.
Навеки твой друг студент-медик
Коля Синичкин.