ПЛАНТАЦИОННАЯ ФАЗА получила свое название от плантации, искусственно созданный ландшафт, на котором выращивается некая монокультура, в дальнейшем используемая как сырье для последующей промышленной обработки в метрополии, этакая первичная форма территориального разделения труда. Например, зерновые плантации, хлопковые, чайные, кофейные, табачные, каучуковые и так далее. Близким к ним понятием является латифундия. Плантация-латифундия есть крупный земельный участок, на правах владения, продукция с которого экспортируется как товар, а создание которого, ведется рабочей силой организованной в самообеспечиваемые (натуральные) общины, находящейся во внеэкономической зависимости от владетеля (общины рабов, крепостных). Лишь ближе к современности на плантациях начали появляться гонимые нуждой «вольнонаемные» работники - издольщики.
Прообразом плантаций явилась общинно-владельческая экономика, образовавшаяся в древней Спарте, после того, как на полуостров Пелопоннес вторглись спартиаты. Аборигены, илоты, составили в ней земледельческую часть спартанской общины, а, собственно, спартанцы занимались войной или подготовке к ней. Как будет показано выше, этнический фактор на стадии плантационной фазы порой играет важную роль.
Настоящие рабовладельческие плантации сложились в Афинах, в Коринфе и других древнегреческих полисах за счет массового вывоза продукции ремесел этих городов-государств в, разбросанные по всему Средиземноморью, античные колонии и завоза из них более дешевых, чем местных сельхозпродуктов (оливкового масла, зерна, вина и так далее). В результате местное крестьянство, за счет развития ипотеки, разорилось и попало в зависимость от своих собственных богачей. Широко известный античный реформатор Солон своими указами освободил должников от долгов, а заодно и от земли. На месте крестьянских наделов возникли латифундии, на которые завезли рабов, захваченных в заморских колониях войсками состоящих из бывших крестьян.
Практически так же возникли плантации-латифундии в древнем Риме. Разница лишь в том, что римские свободные крестьяне изначально вели воинскую повинность в легионах и порой надолго отрывались от своей земли. Поэтому они лично были заинтересованы в победах, позволяющих захватить побольше рабов для обработки своих земельных участков. В результате беспрерывных захватнических войн Рим в середине II в. до н.э. превратился в центр колониальной рабовладельческой державы, включающую большую часть древнего мира. При этом, непосредственно на территории Италии сосредоточилось от 10 до 12 миллионов рабов. Однако землевладельцы крупных имений достаточно быстро тем или иным способом разорили окружающую их владельческую мелкоту и присоединили их земли к своим. В результате образовался римский олигархат и римский плебс, готовый продавать любому властителю себя лично за сходную цену в качестве наемника или как воинскую силу, или как клиента-дворни.
Римская армия, становясь по существу наемной, потеряла свои боевые качества, а увеличение границ подлежащих обороне привело к «имперскому» перенапряжению. Во времена Трояна расширение территории империи прекратилось. А так как, в связи с этим, торговая система Рима замкнулась, то средств на ее поддержание себя, из-за отсутствия товарно получаемой прибыли, стало не хватать. Резко повысились цены на рабовладельческих рынках. Уже в середине I века н.э. сельское хозяйство стало экономически невыгодным. Начались процессы обратные товаризации. Но об этом позже.
В новое время первые плантации были созданы испанцами в начале XVІ века. в Вест-Индии на острове Гаити. Далее с островов Карибского моря, плантационная система распространилась и на материке – в Бразилии, в Мексике, в Северной Америке, а потом в Индонезии.
С кризисом факториальной деятельности в колониях, что в античное, что в новое время появляется потребность в людях новой генерации товарно-денежных отношений, может не столь лихих как прежде, но не менее одержимых стяжательством. Особо лихие же либо, как Писсаро, исчезали в географических далях, чтобы сложить там свою буйную голову, либо, как те же Колумб и Кортес, заканчивали свои дни на своей родине в нищете и в полной безвестности. Новые люди шли во втором эшелоне товарного наступления. На своей родине они были полное ничто, и шли за Кортесами в колонии, чтобы стать там господами и богачами. Тарле так описывает ситуацию, в которую попал, например, завоеватель Мексики Кортес:
«Осмотревшись в новой, громадной, с неопределенными границами на севере и на западе стране, которую он так относительно легко завоевал, Кортес был поставлен лицом к лицу с двумя вопросами, теснейшим образом между собою связанными. Во-первых, закрепощать ли мексиканцев, т. е. заводить ли так называемые энкомиенды (имения) с пожалованием их испанцам, а во-вторых, если не заводить их, то как расплатиться и содержать впредь хотя бы те полторы тысячи человек, которые в 1521 г. составляли основное ядро его войска».(1)
Да шутки со своими подельниками, людьми второго эшелона, были плохими. Они могли ненароком и голову снести. Пришлось, вопреки прямым указаниям короля Карла V, делить землю, отбирая ее у местных жителей, а самих превращать в рабов. На отнятых землях стали выращивать то, что привлекало заезжих купцов.
Другими словами, на этом этапе плантационное хозяйство сразу основывается на принудительном труде закабалённых индейцев. Но индейцы мерли, как мухи. Поэтому их заменили привезёнными из Африки неграми, вызвавшего быстрый рост работорговли. Своего наивысшего расцвета плантационное хозяйство достигло в США в XІX веке, вызванного огромным спросом в Европе на хлопок. Но, одновременно, повышение спроса на сырье породило повышение предложения уже готовой продукции. Рабочая же сила плантаций, находящаяся на самообеспечении, представляла собой в перспективе колоссальный рынок сбыта европейской продукции. Чтобы сделать рабов покупателями, понадобилось их освободить и начать платить зарплату. Тем самым предопределялся переход к третьей высшей форме товаризации, к меркантильной.
Западная Европа, пройдя еще в римское время факториальную и плантационную фазы товаризации, после разрушения римской товарной системы, с оживлением товарно-денежных отношений, начавшимся в ІX веке на базе развития городов и городской торговли, почти сразу вернулась к ранее существовавшим товарным структурам. Стали распространятся сеньориальная система и крепостное право. В качестве митрополии выступали города по Рейнско-Дунайскому торговому пути, города Северной Италии, Южной Франции и Фландрии. В этот же момент территория Центральной и Восточной Европы, Германия и Польша, только-только вступили в факториальную фазу. Лишь в XІV веке в них стала распространяться сеньориальная система, а XVІ-XVІІ веках крепостное право. В Западной Европе отмена крепостного права произошла в конце XІІІ, в начале XІV веков. В Восточной Европе оно продержалось до XІX века.
Но не все так просто под Луною. Апологеты «всепобеждающего» учения Маркса, ухватившись за ряд формальных признаков, начали искажать и уродовать историю многих народов. Так «революционер-историк» Покровский нашел рабовладельческий строй в Киевской Руси, а наличие крепостного права определил как прямой признак феодализма(2), что может соответствовать только плантационной фазе товаризации. Примером, опровергающим подобные псевдоисторические домыслы, служит история товаризации на Руси.
Еще с VІІ века вдоль Балто-Днепровского и Волжского торговых путей создались факториальные поселения: Киев, Гнездово (будущий Смоленск), Старая Русса, а так же Великий Булгар. Метрополией для них служили населенные греками причерноморские города в Крыму, поселения в низовьях Днепра и хазарский Итиль в низовьях Волги. В результате сформировались зародыши будущих государственных образований: Верхняя Русь, с центром в Новгороде, Нижняя Русь, с центром в Киеве и Булгарское царство. Именно здесь и зафиксированы первые зерновые плантации.
Северо-Восточная Русь, занимавшая Волго-окское междуречье, земли на верхнем Дону, по Сухоне и Двине, до X-XІ веков оставались тихой гаванью в море бушующих товарных спекуляций и лишь изредка навещаемой особо смелыми купцами. «Города» построенные Ярославом Мудрым были всего лишь опорными пунктами великокняжеской власти, но никак не факториями. Сложной была и этническая ситуация в этом районе. Как уже ранее говорилось, на берегах его крупных и средних рек в понадречных поселениях жили автохтоны территории, разы, прямые потомки Раза-Рода.(3) Их присутствие выдают названия этих реки.
Увы, до сих пор большинство так называемых академических историков, ссылаясь на Нестора, постоянно говорят о угро-финнах, как автохтонах, не желая видеть в упор тех, кого мы здесь называем разами. И это вопреки трудам академика Рыбакова, который проследил прямую культурно-родственную традицию наших пращуров аж со времен мезолита. Напомним, из общей истории хорошо известно, что угро-финны появились в наших краях лишь в ІІІ веке н.э, когда они убегали из Западной Сибири и с Урала, спасаясь от гуннов, аваров и тюрок.(4) Достаточно указать, что финские народности даже у себя на прародине всегда были жителями глухих таежных чащ. Придя в Волго-окском междуречье, они, не любя открытые речные просторы, расположились на свободных, в тот момент, водораздельных пространствах, в бассейнах малых рек. Тех рек, которые носят сейчас якобы угро-финские названия.
Археологией фиксируется, что начиная с VІІІ века, из неспокойного от набегов кочевников лесостепного Доно-Днепровсого региона на Оку и далее на север потянулся поток славянских переселенцев(5). Судя по легендам,(6) когда-то славяне еще в незапамятные времена, в конце третьего, начале второго тысячелетий откололись от разов и ушли, следуя за солнцем (солнце – коло или соло) искать свое счастье. Теперь настало время возвращаться на свою прародину. Сначала поток был слабый, но затем усилился. Люди шли одиночками, семьями, и целыми родами. Судя по отсутствию зафиксированных историей конфликтов, разы встречали переселенцев дружественно, по-братски. Они позволяли заполнять свободные лакуны между своими поселениями, а в ряде случаев просто принимали поселенцев в родство.
С начала XІ века количество славянских переселенцев переросло в качество. Началось массовое строительство больших и малых городов. Данный факт зафиксировали заезжавшие сюда и торговавшие здесь скандинавы, называвших тогдашнюю Русь Гальдарикой, «страной тысячи городов». Этому оживлению способствовало и перенесение Андреем Боголюбским своей ставки из Киева в основанный им Владимир. Как следствие стала пышно развиваться торговля, в которой приняло активное участие, прежде всего, славянское население.
В 1237-1240 годах произошла катастрофа, нашествие Батыя. Погиб Киев и его товарная система. Одновременно, немцы организовали товарную блокаду берегов Балтии. В результате Владимиро-Суздальская Русь оказалась в полной изоляции. То небольшое месторождение серебра, что имелось тогда на Беломорье (в районе современной Кандалакши), ко всему прочему фактически находящееся под юрисдикцией Новгорода, не могло обеспечить Русь и ее потребности в валютном металле. В ход пошли натуральные формы обмена. Этот период в нашей истории получил название «безмонетного». Главнейшими ценностями в тот момент стали зерно и человек, способный это зерно плодотворно выращивать.
На тот исторический момент основными формами землепользования были кормления, как главный вид управления и награждения за службу Великими князьями своих подручных князей и бояр. Подручные, значит находящиеся «под княжеской рукой». Главной целью системы кормлений было обеспечение единства проводимой политики на территории княжеской юрисдикции. Со временем, когда дети и внуки подручных за продолжение службы своих отцов и дедов, стали наследовать пожалованные земли, система кормлений переросла в вотчинную систему.
Вначале XІІІ века, когда повальные грабежи золотоординцев стали происходить значительно реже, поток переселенцев с юга значительно увеличился. Воспользовавшись этим обстоятельством, все владетели Руси стали наперебой заманивать к себе переселенцев. Больше всех в этом деле преуспели князья Даниил Московский и его сын Иван по прозвищу Калита. Они сумели практически монополизировать основные каналы переселения, Окские броды, которые располагались в районе устьев рек Москва, Лопасня, Нара. Хозяйственные тиуны этих князей перехватывали здесь вновь прибывших и окружали их заботой. Они предоставляли им хорошие земельные участки, материалы для постройки, и все остальное, что необходимо для организации и ведения хозяйства. В свою очередь переселенцы брали на себя обязательства выделять из полученного урожая «пожилое» и покрывать по частям, полученное на организацию хозяйства. При этом княжеская власть старалась не утеснять коренное сельское население, так как сами старожилы выплачивали князю подать за охрану своего имущества от грабителей, а так же за натуральные ссуды, при возникновении в них нужды.
На фоне бурно богатеющих московских князей остальные владетели, включая князей рюриковичей и именитых бояр, оказались обделенными. Поэтому они стали искать в лице более удачливых соседей себе покровительство. Обратим внимание, что вотчинники того времени владели своими вотчинами, тем более в условиях «безмонетного» периода, на правах неотчуждаемости. Они не могли ни продать свои владения, ни подарить их. В очень редких случаях мог произойти обмен. Поэтому, идя под руку Москвы, они шли вместе со своими землями. С их присоединением Московское княжество разрасталось, и уже на закате своей жизни князь Даниил протянул свою руку к высшему титулу тогдашней Руси, к званию Великого Князя Владимирского. Многие из его возможных соперников, как правило, имевших значительно больше прав на это звание, лишь почтительно расступились. А уже Иван Калита, стал Великим Князем как бесспорный лидер возрождавшейся страны.
Тем временем приближалось время борьбы с Золотой Ордой за независимость. А для этой борьбы необходимо было большое войско. Небольшие княжеские дружины для такой цели не годились. И даже не столько из-за своей малочисленности, сколько из-за договорного принципа их комплектования. Великий князь имел договор с подручными князьями и боярами. Бояре же, в свою очередь имели такой же договор с дружинниками. Согласно этим договорам, заключивший его, мог в любой момент «отъехать» от своего князя или боярина. Для организации большого войска такое положение не годилось.
Уже при князе Симеоне Гордом, а затем при Иване ІІ Красивом многие дружинники стали получать за службу земельные участки, населенные крестьянами из земельного фонда Великого Князя. Самое широкое распространение эта система получила при Василии ІІ Темном и Иване ІІІ. Ключевский сообщает:
«Во-первых, служба слуг вольных, оставаясь военной, перестала быть вольной, становясь обязательной: они лишаются права покидать службу великому князю московскому и переезжать в уделы, а тем паче за русскую границу. Вместе с тем слугам военным, переставшими быть вольными, московский государь за их службу дает земли на особенном праве, отличным от вотчинном (в условное держание. Н.Л.)».(7)
Другими словами, происходило прямое закрепощение дружинников, при том, что крестьяне оставались лично свободными, вольными уйти по окончанию сбора урожая, за неделю до Юрьева дня (26 ноября) и в течении недели после, рассчитавшись за «пожилое».
Напомним, что после крушения Золотой Орды в 1480-м году, постоянные военные угрозы самому существованию России, и ее населению, стали исходить от грабительской агрессии на западных границах со стороны Польши, Литвы, Швеции, Ливонского ордена и от грабительских набегов крымских татар и ногайцев на южных рубежах. За спиной первых стояли бурно развивающиеся товарные системы Западной Европы (голландская, французская, южногерманская). За спиной вторых – увядающие, но еще достаточно мощные товарные системы Южной Европы (венецианская, генуэзская), а также Турция, молодой и очень опасный хищник.
Положение с обороноспособностью страны усложнялось с сохранение боярско-княжеского вотчинного держания. Во-первых, став наследственными владетелями, вотчинники стали устанавливать свои порядки на отведенных им землях, что вообще стало грозить единству державы. Во-вторых, сохранялась в принципе возможность вотчинника, вместе со своими землями и людьми, выйти из состава Великого княжества Московского и податься в объятия князей Тверских, Рязанских, Нижегородских, сохранявших до поры до времени свою независимость, а то и вообще податься в Литву. В-третьих, вотчинники широко использовали вольность поместных крестьян для сманивания их к себе, нанося тем самым огромный урон поместному хозяйству, а значит построенной на ее основе воинской службе.
Поэтому Иван ІІІ, Василий ІІІ и Иван ІV Грозный начали смертельно опасную не только для возглавляемой ими державы, но и для них лично борьбу с вотчинной системой. Смертельную, ибо находясь в непосредственном окружении вотчинников, и проводя политику ограничения их прав, то есть сведение их к положению поместных дворян, они могли в любую минуту ожидать чашу с ядом, удар кинжалом в спину, а то и вооруженный мятеж. Ведь логика вотчинников ничем не отличалась от логики будущих либералов, в том числе и современных. Эта логика четко отражена в словах Мерецкова, сказанных им в предвоенное время предателю генералу Павлову:
«…в случае нападения их (немецких фашистов, Н.Л.) на Советский Союз и победы германской армии хуже нам от этого не будет».(8)
Что им до Руси, что им до «этой черни», то бишь русского народа. Вместо них в холопы можно набрать кого угодно, киргизов, таджиков. А в виде надсмотрщиков подойдут и люди «кавказской» национальности.
Цари и Великие Князья Московские противопоставили этой либеральной сволочи полную реставрацию традиционного общества. Того общества, которое построено на ДОЛГЕ, выражавшегося на тот исторический момент в крестном целовании повелителю. Крестьянин целовал крест поместному дворянину, в том, что оговоренный срок будет обрабатывать землю. Этот дворянин целовал крест царю, в том, что оговоренный срок будет не щадя «живота своего» служить по защите Руси от врагов, куда бы его не послал царь. Царь при восхождении на трон давал присягу и целовал крест Богу (читай Руси, его народу и закону природы) неусыпно заботиться о благополучии всего русского общества.
Сколько было вылито грязи на Ивана Грозного за его репрессии по отношению к боярству, превозносимых либералами, и дореволюционного пошиба, и нынешних, как чуть ли не «отцов народа» и «национальных героев Руси», защищавших ее от врагов, а заодно поборников «общечеловеческих ценностей».
Однако их истинное нутро блестяще показывает Иван Грозный в своем известном письме к князю Курбскому:
«Как же ты не стыдишься раба своего Васьки Шибанова? Он ведь сохранил свое благочестие, перед царем и перед всем народом стоя, у порога смерти, не отрекся от крестного целования тебе, прославляя тебя всячески и вызываясь за тебя умереть. Ты же не захотел сравняться с ним в благочестии: из-за одного какого-то незначительного гневного слова погубил не только свою душу, но и души своих предков, – ибо по Божьему изволению Бог отдал их души под власть нашему деду, великому государю, и они, отдав свои души, служили до своей смерти и завещали вам, своим детям, служить детям и внукам нашего деда. А ты все это забыл, собачьей изменой нарушив крестное целование, присоединился к врагам христианства; и к тому же еще, не подумав о собственном злодействе, нелепости говоришь этими неумными словами, будто в небо швыряя камни, не стыдясь благочестия своего раба и не желая поступить подобно ему перед своим господином».(9)
В современном уставе(10) караульной службы часовому, принявшему присягу Родине, указано:
«Не оставлять поста, пока не будет сменен или снят, даже если его жизни угрожает опасность; самовольное оставление поста является воинским преступлением.
Крестное целование, для того времени и есть присяга. Ее нарушение есть преступление. А согласно тогдашнему традиционному обществу, давший крестное целование, превращался в часового, несущего службу вне зависимости от каких-либо преходящих обстоятельств типа «и дождь, и снег, и ветер, и…». Царь Иван и указывает, что Васька Шибанов свой долг выполнил до конца, сложив голову на плазе за своего владетеля, а вот сам князь оказался с гнильцой.
Подытожим. Вопреки утверждениям ортодоксальных марксистов, находящихся в купе с идеологами либерализма, Московское государство, борясь за свою независимость от Золотоордынского ига, отвергло феодализм в форме вотчинной системы, вырастающей на базе прошедшей чуть ранее факториальной товаризации (оживления торговли во времена Андрея Боголюбского и Всеволода Большое гнездо), как разрушающей целостность страны и превращающую ее в легкую добычу для иноплеменных грабителей. Только собрав всех живущих на тот момент на русской земле в единое целое на базе реставрации традиционного общества, московским государям удалось отстоять право русского народа на независимое существование. За что им низкий поклон, честь и слава. Решительным шагом к формированию единства русского народа явилось введение крепостного права в конце XV и первой половине XVІ веков, которое коснулось поместных дворян, оставляя свободными крестьян.
Увы! После смерти Ивана Грозного тогдашние борцы за «общечеловеческие ценности» и свои шкурные права и устроили Руси кровавую «баню». Был момент, когда казалось, бояре победили, ибо 17-19 мая 1606-го года на царство взошел Василий Шуйский, целовавший крест боярам(11), истинным творцам смуты, подковерным организаторам интриги с Гришкой Отрепьевым, крестным целованием королевичу Владиславу. Достаточно указать, что Федор Никитич Романов, будущий патриарх Филарет и отец царя Михаила, патриарший сан получил в Тушинском лагере у «тушинского вора» Лжедмитрия ІІ. Но в финале русской трагедии боярство полностью обесчестилось в глазах народа. Ибо при капитуляции польских сидельцев из кремля вышла отсиживавшаяся от разъяренного народа семибоярщина… назовем их поименно, ибо прежде всего им, а не Гришке Отрепьеву, предназначается анафема, ежегодно провозглашаемая в православных храмах. Итак:
Князь Фёдор Иванович Мстиславский, Князь Иван Михайлович Воротынский, Князь Андрей Васильевич Трубецкой, Князь Андрей Васильевич Голицын, Князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский, Боярин Иван Никитич Романов (дядя царя Михаила), Боярин Фёдор Иванович Шереметев.(12)
Ну а теперь коротко рассмотрим собственно крестьянское закрепощение. Еще Иван Грозный пытался приостановить отток крестьян в некоторых частях страны введением так называемых «заповедных лет» (1581 и ряд других годов), когда запрещался переход крестьян от одного землевладельца к другому. В общегосударственном масштабе «заповедные лета» на 1592 и 1593 года вводились указом царя Федора Ивановича. Лишь Соборное уложение 1649-го года, уже при царе Алексее Михайловиче, было введено бессрочное прикрепление крестьян к земле. Однако, при обязательности несения воинской службы дворян, этот момент не несет в себе что-то неординарное. В сущности, лишь указ 1762-го года о вольности дворянства изданный Петром ІІІ переводит поместные хозяйства в ранг плантаций.
В заключение сделает небольшое отступление от основной темы. Со времен Андрея Боголюбского на нашей земле наметился глубочайший ментальный раскол образовавшегося русского общества на городскую (посадскую) часть, в основном славянскую, и сельскую, упорно цепляющуюся за традиционный уклад жизни, в основании которого лежит русская народная мудрость. Вспомним презрительное выражение городских креакров: «Эй, ты, дярёвня». Вспомним, сколь же разительно отличаются их языки. С одной стороны сильно славянизированный литературный язык посадов и больших городов. А с другой, язык русского «простонародья». Понятно, какой язык имел в виду индийский ученый-санскритолог Д.П. Шастри сказавший:
«Если бы меня спросили, какие два языка мира более всего похожи друг на друга, я ответил бы без всяких колебаний: русский и санскрит».(13)
Естественно, в этом замечании подразумевается язык простого народа, потомков разов.
Нашел место этот раскол и на религиозной почве, в отмеченном академиком Рыбаковым двоеверии.(14) Получилось так, что потомки славян без особого напряжения восприняли христианство, а вот потомки разов оставались верны почитанию своего Раза-Рода и рожаниц аж до времен Ивана Грозного, и даже позже. По настоящему единственный христианский образ, который во всей своей полноте был принят разами, это богородица, «матушка заступница». Нет, нет! Не как «пречистая дева Мария», а как рожаница и как Мать-Земля кормилица. Невольно приходишь к мысль, что и раскол XVІІ века на никониан и старообрядцев произошел по той же застарелой трещине.
Примечания.
1. Тарле Е.В. Политика: История колониальных захватов. М. ЭКСМО-ПРЕСС. 2001. С. 44.
2. Покровский М. Н. Русская история в самом сжатом очерке, ч. 1-3, М., 1920—1923.
3. Ряд исследователей ошибочно принимают разов за славян. Например, Арциховский А.В. Основные вопросы археологии Москвы. Mатериалы и исследования по археологии СССР, №7, М.-Л., 1947, с. 13.
4. Любая ссылка на Нестора в данном случае не корректна. У Нестора, в Повести временных лет, все народности разделяются на говорящих на славянском и неславянских языках. В настоящий момент утверждения что мурома и мещера угро-финны, не что иное как политкорректный поклон в сторону марийцев и мордвы, ибо говорить о языках указанных двух народностях нет возможности из-за отсутствия каких либо данных о них.
5. По Соловьеву, Ключевскому и т.д.
6. Ломоносов М.В. Избранные произведения. Архангельск. С. 188 – 191.
7. В. О. Ключевский. Сочинения в 9-и томах. Т.2. М. «Мысль» 1988. С. 206.
8. Протокол закрытого судебного заседания Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР по делу Павлова Д.Г., Климовских В. Е., Григорьева А.Т. и Коробкова А.А. Москва 22 июля 1941 года.
9. Переписка кн. Курбского и Ивана Грозного. Первое письмо Ивана Грозного.
10. Устав караульный службы ВС РФ. Глава 5, пункт 187-4.
11. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Пертрозаводск, АО Фолиум, 1996. С. 293-295.
12. Ну как тут не провести историческую аналогию. Назовем поименно и тех, по кому плачут, буквально слезами заливаются все фонарные столбы России, члены семибанкирщины: Борис Березовский, Михаил Ходорковский, Михаил Фридман, Пётр Авен, Владимир Гусинский, Владимир Потанин, Александр Смоленский.
13. Гусева Н.Р. Славяне и арьи. Путь богов и слов. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. С. 286.
14. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М. София ООО Гелиос. 2001 С. 438-739.