Колька Балясин решил устроить погром.
Чего только не устроишь с похмелья. Особенно когда зверски болит голова, а поправить ее нечем.
А жил Колька в деревне, среди стариков и старушек. Так что занять было не у кого, тем более, что Балясина местные жители знали как облупленного. Знали и то, что он нигде не работает, и то, что никогда не отдает долгов.
Но недавно в Колькиной деревне появился еврей. Нет, никто его не родил. Хотя предположить такое вполне возможно. Ездят же местные девки на работу в райцентр. А там, говорят, кого только нет. В том числе и этих, носатых и глазастых. А девки носатых и глазастых любят. Хотя и непонятно, за что. Обходительные, говорят. То есть, очевидно, умеют как-то обходить девок сзади. А сзади у девок сопротивляемость гораздо ниже.
Но мы не о девках сейчас. Мы об еврее, который как-то появился в деревне. А произошло это просто и обыденно. Этот еврей болел чем-то городским, и ему доктор прописал свежий воздух и козье молоко. Вот он и снял домик в деревне, где, на грех, жил Колька.
Нет, если бы у Балясина не болела так сильно голова, или кто-то из соседей крикнул, мол, Колян, на тебе полтинник, пойди похмелись, то ничего бы этого не произошло. Никакого погрома. Но…
В общем, выхода не было.
Собрался Балясин с духом и пошел к еврею. Накручивал себя всю дорогу. Как придет решительно, как крикнет, как кулаком стукнет – подавай сюда бабки и ценности, мать-перемать. Ну, дошел.
А тот сидит на скамейке под березкой и читает. Ну почему как еврей, так читает? Глаза бы не видели!
– Кхе, кхе, – тихо сказал Колька из-за забора.
А тот не слышит. Увлекся, видать.
– Кхе, кхе, – гораздо громче сказал Колька. Чуть не крикнул даже.
Еврей поднял голову на звук и улыбнулся приветливо:
– Вы это мне?
Балясин кивнул.
– Проходите, пожалуйста, – сказал еврей. – Там не заперто.
– Да нет, я отсюда, – стеснительно махнул рукой Колька.
Еврей вопросительно уставился на гостя, ожидая продолжения.
Балясин молчал. Эта улыбка, этот взгляд. Он забыл, зачем пришел.
– Может, вам нужно что-нибудь? – задал наводящий вопрос еврей.
Колька обрадовано кивнул.
– Соль? Спички? Закурить?
Балясин отрицательно качал головой.
– Может, выпить?
– Нет, что вы! – чуть не заорал Колька. – Я так, узнать, может, помочь чем-нибудь. Вскопать, перетаскать, прибить. А то вы, евреи, говорят, ни к какому физическому труду не приспособлены.
– Ах, вот вы о чем? – улыбнулся еврей. – Спасибо, юноша, я как-нибудь сам. Мне полезно, доктор говорит. А вот пить, юноша, один не умею. Не составите ли компанию? Вы не думайте, не какое-нибудь барахло. Отличный греческий коньяк. Ну, сделайте одолжение. Всего по рюмашке.
– Если только по рюмашке, – расплылся в щербатой ухмылке Колька.
– Меня, кстати, Михаилом зовут.
– А меня Николаем, – гордо сказал Балясин, закрывая калитку и с подозрением глядя на хозяина. – А вы точно еврей?