Майские праздники

      
        В майские праздники со всех улиц шли колоны демонстрантов на Красную площадь. Из уличных репродукторов неслись ревущие звуки маршей. Мы радостно пристраивались к какой - нибудь демонстрации и шли среди алых полотнищ и лозунгов. Из ворот фабрик и заводов выходили всё новые коллективы – впереди, с красными повязками на рукаве, шло начальство. За ними катились немыслимые конструкции,  разукрашенные транспарантами, обещающих новый рост товаров и машин!
        Мы переходили от переливов аккордеона к наяриванию гармошки, к танцам, хороводам и песням, несущимся то впереди, то позади нас. А как красивы были фронтовики и звон их сверкающих медалей! И их подруги с кудряшками по плечам лёгких ситцевых платьев и с зелёными берёзовыми ветвями, увитыми искусственными цветами. Улицы рдели от флагов, а из окон учреждений на нас по-отцовски глядели огромные портреты вождей  партии и правительства.

        Праздничные колоны ушли в центр Москвы, а мы возвратились в свой притихший двор, в котором остались только старики да детишки.

        На крыльце барака пригорюнившись сидела тётя Груша в помятом платье и с бутылью белёсой жидкости, закупоренной газетной пробкой. Седеющая вдова уже пьяна. Мы почему-то начинаем бросать в беззащитную женщину камешками, чтобы попасть в бутыль у её стоптанных босоножек.

        - Ну что, сволочата, справились, да?

Кто-то из взрослых отгоняет нас от ещё совсем молодой пьянчужки. Мы послушно отходим. Нам эта опустившаяся тётка совсем не интересна, просто  очень хотелось попасть в бутыль самогона!

        Во дворе мы быстренько заточили обоюдно острый «чижик», нашли дощечку вместо лапты и начали бить по чижу лаптой. Подскочившую деревяшечку, надо тут же с силой ударить лаптой, чтобы отбить подальше.  Противная же сторона команды должна метко бросить в то место, откуда чиж прилетел. И если попал в исходный квадрат, то значит, выиграла твоя команда и теперь её право лупить по чижику.

        Но тут из открытого окна первого этажа меня ласково окликнула седенькая старушка. Мама разрешила нам с братом приходить к ней в гости. Бабушка была нам какой-то дальней роднёй.

Стесняясь, вхожу в её чистенькую комнатку с огромным шкафом и буфетом. Сажусь у раскрытого окна за стол. Старушка намазывает мне шоколадное масло на кусок белого хлеба. Я уплетаю вкуснейший бутерброд, глядя, как ребята щёлкают лаптой, а бабушка, утирая морщинистое личико, говорит мне ласковые слова.

        Потом она подводит меня к белой кружевной кровати и показывает пожелтевшие фотографии родственников на стене. В войну у неё никто не вернулся домой.

         Благодарю плачущую бабулю, и вольной птицей лечу во двор. А старушка ещё долго глядит на нас, на стучащих по столу доминошников и на взлетающих в небо голубей.

         Моя мать, хлебнувшая горя на войне, всегда заступалась за одиноких старушек.

         Своей маме купила зимнее пальто с каракулевым воротником и тёплые вещи. Но бабушка не носила пальто, боясь испортить дорогую вещь. И почти всегда ходила в старых латаных кофтах и, как она сама выражалась, «лихоманках».

        - Ну, ты, мам, прям исторический человек! – стыдила она своенравную старушку.

        – На лифте боишься ездить, на работу и то ни разу не позвонила.

        Зато в праздники,  никто лучше  бабушки не  готовил вкусный студень, щи из баранины, пироги с рисом, капустой и огненные сладкие плюшки!


                *    *    *