Кожевнические бани

Девяткин Вячеслав Георгиевич
      

       После моих глупых вопросов о разноцветных мочалках, мама передала нас  с братом отцу, чтобы теперь он с большим белым узлом водил нас в баню.

       В пахнущем мылом и крахмальным бельём предбаннике, посадив нас на скамью, отец расстегивал резинки на наших длинных чулках, снимал одежду и, шлёпнув по попе, посылал в помывочный зал:

       - Быстро шайки искать!

       Мы находили три жестяных таза и спешили занять место на каменных скамейках.

       Приходил отец, хвалил нас и шёл кипятком споласкивать шайки из красного крана. Потом он долго обливал скользкие скамьи кипятком и протирал мыльной тряпкой.

       Усадив нас на горячие полати, он начинал по очереди мылить нам голову, спину и грудь. Когда же он, наконец-то, окатывал нас чистых из шайки, от него крепко пахло потом. Отец махал нам рукой:

       - Быстро в душ! – И только тогда начинал мыться сам.

       А мы подбегали к бесконечным душевым кабинкам и пускали на себя горячие и холодные струи воды. И брызгались и визжали от удовольствия! Тогда почти ни у кого не было ванной, и все москвичи ходили в многочисленные бани.

       Вскоре отец подзывал нас и щупал наши ледяные от душа тела:

       - А ну, постойте в парилке! – командовал он.

Мы послушно вбегали в парилку и, сдавленные огненным паром, тихо стояли у дверей, едва различая наверху странных людей в шапках и с вениками. Глаза и тела начинал заливать горючий пот. Мы не выдерживали и убегали. И опять долго стояли под прохладными струями душа.
 
       В светлом предбаннике отец растирал нас полотенцем и помогал одеться. Люди после бани тихо отмякали, промокая простынями распаренные тела. И наш отец, откинувшись на спинку деревянного дивана, промокал пот на лбу рукавом чистой рубашки или белым узлом с бельём.

       Иногда отец ходил в вестибюль выпить пива, а мы подбегали к закрытому буфету и по очереди открывали краники пустых стеклянных конусов, из которых в наши ладони тягуче капали розовые и бордовые капли сиропа. Мы лизали душистые и приторные ладони и радовались своей сообразительности!
      
       Отец выходил из бани под звёздное небо и закуривал. А мы, если была осень, бежали к старой груше, больше похожей на дуб, и искали в траве сладкие плоды.
 
       Братик держался за руку отца, а я цеплялся за узел с бельём и так мы медленно, словно паря по воздуху, шли по звенящей трамваем улице.

       У поворота трамваев на Новоспасский мост, отец заводил нас в угловую Аптеку. Мы всегда просили отца купить что-нибудь сладенькое: Белые таблетки витамина «С» в слюде, ириски «гематоген» или ментоловое монпансье в жестяных коробочках.

       Однажды, на пол пути до дома, мимо нас пробежали два здоровых мужика. Один, помоложе, был с наганом, и он страшно кричал убегающему в подворотню:
 
       - Стой! Стрелять буду!

       От страха, рядом с нами закричала женщина, а отец со всего маху прижал нас к стене двухэтажного дома. И так стоял, пока опер не убрал пистолет  и не скрылся в соседнем переулке.

       И лишь братик ничего не понял, а только  сладко чвакал гематогеном и тянул отца за горячую ладонь, чтоб всем  быстрей идти домой.


                *