(Приглашаю всех на сайт alexefimov.ru. Гиперссылка - на авторской странице в конце).
Аннотация: Путь к свету лежит через бездну. Главные герои этой книги - самые обычные люди, каждый из которых ищет свой собственный смысл жизни и свой путь к счастью в чокнутом мире, где деньги и власть значат слишком много, а правда и искренность - мало. Что общего у бомжа и учителя? Что чувствует бизнес-леди? Что за кулисами выборов? Как жить в каменных джунглях и быть человеком? Как жить без веры в деньги и в жизнь после смерти? Автор приглашает читателя в увлекательное путешествие по узкой тропинке к истине.
БЕЗДНА
Часть вторая
1
На дворе стояли погожие сентябрьские дни. Пришла короткая, но дивная пора бабьего лета.
В ожидании него хандришь, почем зря ругаешь погоду, топая по лужам в мокрых ботинках и в куртке на синтепоне, и лишь надежда на то, что скоро увидишь солнце и может быть даже пройдешься в рубашке по улице, поддерживает в тебе жизнь.
Природа радуется. Люди радуются. Пряный воздух кристально чист и прозрачен. Появляется наивное чувство, что лето еще не кончилось. Однако посмотрим вокруг: многоцветье палитры, мягкий ковер под ногами, солнце не забирается высоко, не обжигает – это осень, батенька, она самая. Легкая – как понарошку. Однако уже скоро, через неделю, придет настоящая осень, с ливнями, грязью и северным ветром. Сбросившие листву деревья будут грустно раскачиваться под низкими тучами, чувствуя близость зимы, и человек здесь ничего не изменит, он здесь бессилен, ибо не царь он природы и лишь потчует свое жадное эго, жалуя себе царское звание как самозванец.
Прочь, грустные мысли! Сейчас: когда из-за облачка выглядывает солнце, когда чувствуешь теплые запахи осени и так легко дышится, а в душе мир, – они неуместны. Не время. Надо жить и радоваться жизни, и думать о чем-то хорошем, глядя в глаза женщине.
– Как прошел день? – спросила Елена.
На ходу поддев носком туфли горку желтых листьев, он ответил:
– Нормально. А у вас?
– И у меня.
Она улыбнулась.
Он смотрел на ее красивый профиль, слышал ее голос и думал о том, что ее улыбка такая же мягкая и теплая, как этот сентябрьский день.
Ощущая гармонию внутреннего и внешнего, разве ты не счастлив? И пусть это только слово, обманчиво простое слово, которое ты много раз препарировал как научный исследователь, изучающий содержание, а не форму, – не вздумай сегодня вскрывать его и рассматривать в окуляр философского микроскопа. Оставь это сомнительное удовольствие для другого дня. Для другого времени. Для той осени, что идеальна для хандры и самоедства.
Когда они проходили мимо скамейки, примостившейся в сквере между двумя елями, он предложил:
– Присядем?
– На минутку. Я обещала Игорьку забрать его пораньше из садика.
Они сели.
– Предлагайте тему для разговора, – улыбнулась она.
– Предлагаю. Чем занимаетесь в свободное от работы время?
– Вообще или сегодня?
Он на мгновение смутился.
– Вообще.
– Не поверите.
– Почему?
– Обожаю играть на синтезаторе.
– В самом деле? А я читаю книги.
– Из школьной программы? – Она пошутила.
– Положим, «Преступление и наказание» – нет, потому что знаю его наизусть, – он улыбнулся.
– Кто ваш любимый писатель?
– Достоевский.
– Почему-то я так и думала.
– Он на голову выше всех. По глубине проникновения в человеческую сущность ему не было и нет равных.
– За гениальность приходится платить большую цену.
– Гений занимается саморазрушением. Разрушая себя, он из своей плоти и крови создает свои творения. Это огромная плата за вход в вечность. Люди обожают мертвых гениев.
– Если бы вам предложили на выбор: прожить долго, но ничего особенного не сделать, или наоборот...
– ... Сделать что-нибудь великое и умереть рано? – закончил он.
– Да.
– Я бы выбрал второе. Но это не выбирают. Мы такие, какие мы есть. Если мы не способны на великое, то тут хоть завыбирайся. А если да, то рано или поздно это все равно проявится.
Елена задумчиво смотрела вдаль, на верхушки деревьев, охваченных разноцветным пламенем. Потом она взглянула на наручные часики:
– Посидим еще минутку и пойдем.
Минутка. Это так мало. Он готов сидеть здесь, рядом с ней, целую вечность. А еще он подумал о том, как было бы здорово прогуляться сейчас по осеннему лесу: пофилософствовать под аккомпанемент шелестящей листвы и на время забыть о разного рода мелочах вроде работы.
Пролетела минутка. Потом еще одна. И еще. А они все разговаривали и разговаривали. Наконец Елена вздохнула с сожалением:
– Пора. Материнский долг превыше всего.
Она улыбнулась, как будто извиняясь перед ним.
Они продолжили свой путь по усыпанному листьями скверу. В последнее время они все чаще ходили до метро вместе. Общались. Им казалось, что они уже давным-давно знакомы. Вот бы еще избавиться от дурацкого выканья. Уже не к месту, изжило себя, а они все никак не решатся перейти на ты.
– Сергей Иванович, могу я задать вам один нескромный вопрос? – спросила она.
– Конечно.
– Вы счастливы? – спросила она после паузы. И тут же поспешила прибавить:
– Если не хотите, не отвечайте.
– Я, пожалуй, попробую, – с улыбкой, едва коснувшейся губ, произнес он, – Если и не отвечу, то только потому, что не знаю ответ.
Он был удивлен ее вопросом. Это был его собственный вопрос, который он задавал самому себе пятнадцать минут назад. Она словно прочла его мысли. Невероятно.
– Есть только одна небольшая проблема, – сказал, заглядывая на нее сбоку. – Я не уверен, что мое понимание счастья верное. Как бы вы его описали?
Она задумалась.
– Счастье – это когда в душе радостно, – произнесла она. – Это как свет. Только что было пасмурно, а тут раз – и солнышко.
Он так улыбнулся, что стало понятно: у него есть что сказать.
– Это самый простой вариант, кратковременное состояние. Есть ли что-то еще? Я полагаю, бывает счастье не яркое, а тихое? Например, сегодня душа не поет, но и не грущу, назавтра у меня меланхоличное настроение, а послезавтра жизнь бьет ключом. Что если взять все мои душевные состояния за неделю или за год, или за жизнь? Могу ли я их усреднить?
Он заводил ее в лабиринт, по которому ежедневно бродил сам. Ему было интересно, что она ответит. Она молчала, а он наблюдал за ней. Он почти физически чувствовал, как движется в ее прекрасной головке ее серьезная мысль.
– Что бы я сейчас не сказала, это будут только слова.
Она опять повторяет его мысли. Не иначе как магия.
– Вы случайно не обладаете телепатическими способностями? – спросил он.
– Почему?
– Вы одну за другой читаете мои мысли.
– В самом деле?
– Да. Вы не верите в слова?
– Альтернативы им нет.
– Есть. Например, музыка. Или абстрактная живопись. Все то, что идет напрямую из подкорки и воздействует непосредственно. А что такое слова? Очень часто мы их используем для описания того, что невозможно описать. Наша проблема в том, что более или менее стройный набор слов мы склонны принимать за истину. Мы не понимаем, что стали заложниками языка.
– Слова очень удобны. Ими играют.
– Вот именно. Мы используем их налево и направо, перекладываем их как кубики, а стоит только задуматься о том, что они значат – приехали. Знаете, что такое счастье по Ожегову? «Чувство и состояние полного, высшего удовлетворения». Получается, что одному слову дали определение с помощью шести. Но стало ли оно понятнее? – он сделал паузу. – И почему обязательно полного и высшего? Описывается крайний случай.
– А если бы вас попросили его дать, что бы вы сказали? – возвращая ему его вопрос, она улыбнулась.
– Я бы сказал, что это ощущение, что жизнь прожита не зря. Если так, то умирать не страшно. Все остальное – это кратковременные подъемы, за которыми зияют провалы.
– То есть только в конце жизни можно понять, счастлив ли ты?
– Почему? Посмотрите на свою жизнь сегодня: что скажете? Как живете? Не зря ли? Сбылись ли мечты? Достигли ли вы каких-то целей? Или их не было и нет и вы просто плывете по течению? Еще есть время что-то изменить. В конце пути это невозможно.
Она молчала.
– Скажите, у вас есть мечта, которая кажется вам почти фантастической? – спросил он. – То есть ее, в принципе, можно осуществить, но это будет непросто?
– Да, – сказала она, подумав с минуту.
– Секрет?
– Я хочу побывать в Австралии.
– Прекрасно! Когда?
– Я не знаю. Слишком дорого и далеко.
– Это один из кирпичиков вашего счастья. Отказываясь от одного, другого, третьего, десятого, двадцатого, мы рискуем не достроить свой дом. Я не шопенгауровец и не буддист, я не считаю, что желания – это плохо и что надо избавляться от них, так как они источник страданий. Человек без желаний – не человек. Он невозможен. Это его природа.
Он заметил, что Елена с интересом на него смотрит.
– По вашему, счастье зависит от того, сбываются ли мечты? – спросила она.
– Я бы сказал так – общая величина накопленного счастья. Общее ощущение от прожитых лет. Главное – не ошибиться с мечтами. Они бывают неправильные.
– Какие?
– Те, в которых разочаровываются. У одного они маленькие, а у другого – большие. У одного материальные, у другого – нет. Дело в отношении, а не в содержании.
– И еще надо уметь радоваться тому, что есть. Иначе вся жизнь пройдет в погоне за призраками.
– Проблема в том, что никто не знает, какова норма хотения – чтобы, с одной стороны, не уходить в монастырь, а с другой – не превращаться в безумца, которому всегда всего мало и хочется большего. У каждого своя мера, отсюда и попытки навязывания своего мировоззрения.
– У большинства из нас мечты маленькие, и их много.
– Это не хорошо и не плохо. Один видит себя героем страны, а другой мечтает о мерсе. Ну что же! Отлично! Если у него нет мечты покрупней и если он в конце концов не разочаруется, то, как говорится, флаг ему в руки. Не все же у нас Наполеоны, Рафаэли и Достоевские. Правда, он рискует упустить действительно главное. Не напрасно ли растрачивает силы? Не получается ли так, что он не видит за деревьями лес?
– То есть обязательно нужна какая-то большая мечта?
– Лучше, чтобы она была. Но все познается в сравнении. Как я уже сказал, для кого-то и покупка мерса становится целью всей жизни, и перед ее лицом никакие жертвы не кажутся ему слишком большими. А другой довольствуется подержанными «Жигулями» и мечтает о ящике водки. Он просто не способен на большее. При этом оба одинаковы счастливы, или несчастны. Если же цель грандиозна и вы ее достигли, то все остальное уже неважно. Вы должны быть одержимы ею, уверены в ней. Жизнь дается нам один раз, попытка только одна. Мы можем ошибаться в мелочах, но представляете, какова цена ошибки в случае с целью всей жизни?
– Когда сбываются маленькие мечты, это тоже помогает быть счастливым. Если в стене дома нет множества маленьких кирпичей, то результат может быть такой же, как если бы не хватало большого.
– Иногда надо жертвовать мелочами ради главного. Не распыляться.
– Для меня самое главное – вырастить сына. – Это хорошая цель? – улыбнулась она.
– Отличная. Я все больше склоняюсь к тому, что это единственный смысл нашей жизни и что от нас больше ничего не требуется. Все остальное – приманка природы, толкающей нас вперед, к главному. Мы даже придумали себе Бога, чтобы была у нас хоть какая-то точка опоры, поскольку в противном случае пришлось бы смириться с тем, что мы сами решаем, что хорошо, а что плохо, и сами определяем цель. Можно ли довериться таким штурманам? У нас же семь пятниц на неделе. Наши идеалы изменчивы. Есть ли смысл до посинения спорить о смысле жизни, если нет Бога? Всякую философскую мысль можно сделать предметом дискуссии, но не религию с ее догмами. Если ты оспариваешь их, то ты не верующий и она для тебя ничто, а если принял ее без критики – она для тебя всё.
– Я думаю, что единого смысла жизни нет, у каждого он свой. И у каждого есть возможность быть счастливым.
– Истина в том, что ее нет? – усмехнулся он. – В таком случае ближе всего к ней подошел Ницше. Он старался быть по ту строну добра и зла, но даже у него не всегда получалось. Он ведь был человеком. А что такое человеческая философия? Она человеческая. Взгляните на отдельно взятого титана мысли. Сколько теорий сменит он в течение жизни, пока не зациклится на идее, которая покажется ему последней возможной истиной? Точно так же и каждый из нас считает, что только он, конкретно он, прав, а все остальные – нет. Такого не может быть. Это и подталкивает меня к отрицанию. Я склоняюсь к тому, что у нас как у биологических существ нет другого смысла жизни, кроме продолжения рода, и мы никогда не откроем какую-нибудь другую истину.
– Это тоже философия.
– Я ни на чем не настаиваю и понимаю, что нельзя доказать недоказуемое. Я просто считаю, что все в этом мире – если копнуть глубже, а где-то и очень-очень глубоко – связано с той волей, что стремится к сохранению рода. Мы даже не отдаем себе отчет в том, насколько она сильна и как она пронизывает все бытие. Я бы даже сказал, что наше бытие – это и есть она. Что ни возьми: искусство, любовь, ненависть, трусость, героизм, эгоизм, – она. Естественный отбор не отменяли. Эволюционировавшие прямоходящие стали разумными, вот и все.
– А как же милосердие и сострадание? Как быть с естественным отбором, где человек человеку должен быть враг?
– Есть множество мнений на этот счет, но лично я склоняюсь к тому, что это все та же воля к жизни. Мы ведь показываем свою силу, когда помогаем слабым. И получаем от этого удовольствие. И поддерживаем свой род. Но, например, у господина Ницше были на этот счет другие соображения. Он презирал слабых. Он говорил о том, что не следует им помогать. Он дарвинист. Я его уважаю, но не готов с ним во всем соглашаться.
– Вы говорите о таких вещах, о которых большинство не задумывается.
– Большинство примитивно.
– Но это не повод их обвинять. Да?
– Если бы я мог, я бы не обвинял. Потому что идеала нет. И ни у кого нет такого права. Если обвиняемые в свою очередь обвинят вас, что скажете? Прикроетесь словами о смысле жизни, как вы его видите?
– Мы все равно критикуем их, если они живут иначе и нам это не нравится.
– Естественно. Это наше любимое дело. Если бы мы могли встать по ту сторону добра и зла, то сказали бы: «Он таков, какой он есть. Физиология, интеллект, воспитание, жизненный опыт, – это определило его. И мы не боги, чтобы его судить». Примерно так.
– Скучно.
– Еще как. А мы развлекаемся. Мы нетерпимы к людям. Мы самоуверенны. У каждого свой взгляд на мир. И мало кто знает, как все относительно. Нет ничего абсолютного, эталонного. Мы даже не способны представить, что это такое – АБСОЛЮТ. И если Вселенная, в которой крутится наша крошечная планета, бесконечна, то для нас это только слово без содержания.
Они подошли к метро.
– Загрузил я вас? – с улыбкой спросил он.
– Да что вы. Мне интересно. Я еще ни с кем не разговаривала на такие темы.
– У меня столько всего в голове, что если я с кем-то не поделюсь, то взорвется мозг.
– Берегите себя. Если истины нет, то и не нужно зазря напрягаться, не так ли? – она улыбнулась лукаво. – Для продолжения рода это не требуется.
– Это не означает, что мы должны все бросить и только тем и заниматься, что производить детишек. Знает ли кто-нибудь, чего хочет от нас воля к жизни – от каждого из нас в отдельности? Ведь если все будут только... влюбляться и ничего больше не делать, то человечество просто-напросто вымрет. Нет, природа все продумала. Благодаря мозгу и разуму мы выживаем как вид, у нас много занятий, интересов и мыслей, но есть и побочный эффект: мы усложняем себе жизнь. Горе от ума. Хотя я не исключаю, что и это продумано. Природа ничего не делает просто так. Это было бы недопустимой роскошью, бессмысленым расходованием сил.
– Это вас расстраивает или обнадеживает?
– Я пытаюсь с этим смириться. Это непросто, потому что я хочу чем-то отличаться от кролика, у которого такая же цель, как у меня.
Они засмеялись.
Через минуту они спустились под землю.
Это то место, где заканчивается их общение. Они прощаются. Она входит на станцию через стеклянные двери, а он идет дальше по переходу.
Завтра они встретятся.