***
Нахмуренное небо с перенасыщенными влагой облаками окончательно придавило к земле едва обозначившийся утренний рассвет одного из последних, наполненных грустью уходящего лета, августовских дней.
Дождь дробно стучал по плачущим стекающими струйками воды стёклам окон, отбивая всякую надежду на продолжение погожих денёчков и связанных с ними вылазок в близлежащие рощи, в которых до недавних пор не смолкал гомон её многочисленных пернатых обитателей.
Но вот однажды, в момент погодного просветления, собравшись с духом и вооружившись шанцевым инструментом – небольшой лопаткой, мне удалось совершить прогулку в недалекий лесочек. Шагая по заросшей бурьяном тропе, проложенной неизвестными путниками вдоль опушки леса и прилегающего к нему поля, я жадно всей грудью вдыхал лесной воздух, наслаждаясь густыми и уже пахнущими приближающейся осенью его ароматами.
После перенесённой болезни пока ещё ощущалось некоторое недомогание и сопровождавшее его лёгкое головокружение, однако, я уже мог бодро пробираться через заросли кустарника и успевшей пожухнуть трынь-травы, репейника, пырея, ковыля и всякого другого чертополоха.
Иногда я углублялся в гущу леса, где вперемежку, соперничая между собой, устремлялись к небу вековые сосны и ели, разлапистые, с опущенными до земли ветвями, белоствольные берёзы. Ярусом ниже тянулись к солнцу и небесной синеве рябины, лещинник, ореховые кусты, дикие яблони, а ещё ниже - всякая лесная поросль: трава, папоротники, грибы всех сортов и расцветок, среди которых особой статью и заманчивой фальшивой раскраской выделялись расписные мухоморы.
Остановившись у старой ели с пожелтевшей от времени корой у комля, я поднял взгляд к её вершине, привлечённый необычными звуками, напоминавшими цоканье белки и сопровождавшиеся лёгкими хлопаньями крыльев птицы. И точно: распластавшись вдоль толстой еловой ветви, головой вниз, на меня взирала белочка, которая юрко поворачивалась в развилке веток, поводя из стороны в сторону своей забавной мордочкой. Тут же рядом, перелетая с одного дерева на другое, заигрывала с нею средних размеров и с яркой раскраской перьев птица, напоминавшая дятла (удода). Удивительно, но белка абсолютно не боялась своей соседки, и на все её заигрывания отвечала взаимностью, проносясь сверху вниз и обратно с головокружительной скоростью.
Замерев от любопытства, я начал наблюдать бесплатное представление лесных артистов.
Но тут, неожиданно, откуда-то из небесной вышины, раздался пронзительный и пугающий всякую лесную и полевую мелочь, протяжный писк ястреба. В мгновение ока мои весёлые друзья исчезли из виду – птица, вспорхнув, скрылась в густых зарослях лещинника, а белочка стремглав перепрыгнула на соседнюю, такую же старую ель, - в дупле.
Сожалея о прерванном хищником забавном лесном представлении, я продолжил свой путь с надеждой отыскать и откопать маленькую ёлочку для пересадки её на заложенную ещё несколько лет назад аллейку между дачным участком и дорогой. Вскоре мои поиски увенчались успехом - почти у самой кромки, в противоположной от опушки части леса, росла аккуратная и уже с пышными веточками, юная лесная красавица-подросток. Мне не пришлось затрачивать много усилий на рытьё обводной канавки, корни деревца ещё не успели уйти на глубину, а стелились у самой поверхности земли под перепревшей прошлогодней листвой. Завернув мою драгоценную находку вместе с сохранённой на корнях землёй в заранее приготовленный пластиковый пакет, я более коротким путём возвратился восвояси, определив деревце на постоянное место жительства, питая надежды, что оно будет чувствовать себя здесь не хуже, чем в родном лесу.
Ели живут долго, поэтому мне почему-то хотелось, чтобы она стала живым свидетелем-напоминанием и моего пребывания в этом милом, избранном на земле Подмосковья месте, и живительных моментов моей вылазки на природу после пережитого недавно недомогания.
Выдавшийся удачей день прошёл быстро. Следом за ним снова установилась слякотная непогода, с которой возвратились тягучие и бессонные ночи, полные воспоминаний о прошедших днях детства и юности, молодости и взросления, удач и провалов, нелёгких испытаний, состоявших из взлётов и падений, многочисленных напрасных жертв души и сердца, перемежавшихся успехами на главном векторе жизни.
Всё-таки имели место и подъёмы, которые служили основой для вынесения соответствующими руководителями различных рангов и уровней решений при оценке выполненной работы, и её воплощённости в жизни в конкретных измерениях.
В какой-то степени эта мысль успокаивала и щадила самолюбие, хотя было совершенно понятно, что отдельные сомнения в качестве и ценности прошедших лет продиктованы, прежде всего, достигнутым возрастом, когда человек начинает подводить итоги всего пройденного земного пути.
Дождь за окном усиливался и, припустив, застучал по крыше дома более весомыми и частыми каплями, призывая в союзники порывистый, переходящий в шквальный, ветер.
Под такой, не совсем комфортный аккомпанемент, поплыли воспоминания о былых юношеских шагах на литературном поприще.
Тогда мне, восемнадцатилетнему автору, казалось, что моего приобретённого жизненного опыта было настолько достаточно, чтобы попробовать поделиться своими наблюдениями и с другими людьми.
Моей неизбывной мечтой представлялась публикация хотя бы небольшого рассказа в пользовавшемся высокой популярностью в Вооружённых Силах Советского Союза и в целом в стране, журнале «Советский воин». Это печатное издание наряду с «Юностью» я всегда аккуратно прочитывал, тратя на подписку на них не щедрую курсантскую стипендию (денежное содержание воина). То были сладкие дни, полные ожиданий, нескрываемой гордости от реализуемого замысла. Ведь из моих друзей из числа курсантов лётного училища никто больше не замахивался на такой уровень "пробы пера".
Написанный от руки рассказ «Навстречу ветру», заказным письмом был отправлен в редакцию журнала в городе Куйбышеве (ныне Самара). Потянулись дни ожидания. Время двигалось медленно, хотя вскоре появилась возможность не тратить его впустую, а занять другим, не менее интересным, делом.
Однажды к нам в училище прибыл специальный корреспондент печатного органа Приволжского Военного Округа, газеты «За Родину», с целью более детального ознакомления с особенностями подготовки лётных кадров в стране. Параллельно с основной задачей он проводил работу по отбору из числа курсантов лиц, желавших сотрудничать с ним и редакцией газеты «За Родину» в качестве нештатных корреспондентов.
После нашей беседы он включил меня в число своих помощников.
Незабываемым праздником для меня стал один из дней, когда мы, курсанты второго курса, получив один из номеров окружной газеты, увидели на её второй странице приличных размеров публикацию, посвящённую моему лётчику-инструктору капитану Андрею Царькову под заголовком «Ну, поехали..!»
Во времена обучения в нашем училище (бывшем ЧВАУЛ) первого космонавта человечества Юрия Алексеевича Гагарина А.Царькову приходилось иногда летать с ним, заменяя штатного инструктора капитана Колосова. Из этих соображений мною и был выбран такой заголовок статьи.
Популярность избранного увлечения достигла следующей, более высокой ступени, когда однажды в мой адрес поступил почтовый перевод-гонорар на солидную для тех лет сумму, превышавшей втрое курсантскую стипендию.
Свалившееся вдруг на меня такое богатство, было пущено на угощение всех друзей-однокашников нашей первой учебно-лётной группы. Все радовались, активно расправляясь с дарами местного буфета, занимая очередь, чтобы стать героем моего следующего публицистического творения.
И вот однажды курсантский почтальон вручил мне удивительный почтовый пакет-письмо с множеством наклеенных на конверте разноцветных марок. На нём красовался штамп с названием и адресом редакции журнала «Советский воин».
Ещё не вскрывая конверта, я догадался, что в нём находится рукопись моего рассказа, отправленного туда пару месяцев назад. Так и было. К рукописи было приложено письмо за подписью редактора-консультанта М.Лебедевой, в котором тепло и с дружеским участием добрый редактор давала разъяснения - почему мой рассказ пока не может быть напечатан в журнале, отмечались его сильные и слабые места, погрешности в стиле, а главное – выражались рекомендации - не оставлять этого интересного дела, продолжать работу над собой, расширяя кругозор активным чтением классической литературы, желательным посещением литературного кружка (при наличии). До сих пор в памяти хранится главный завет редактора М.Лебедевой – писать только о том, что сам видел собственными глазами, писать о тех событиях, в которых участвовал сам, не доверяясь чужим и искажённым мнениям и впечатлениям. Её слова: "Не отчаивайся, юный друг, пиши, работай над собой, литература пойдёт тебе только на пользу...!"
И вот сейчас, под шум осеннего дождя и оголтелый свист ветра, в памяти всплывают и каждое слово из текста заключения редактора по моему первому творческому произведению, и тогдашний трепет моего юношеского сердца; чувствую, как душа начинает заполняться теплотой и благодарностью к тому незнакомому, но ставшему дорогим, человеку, М.Лебедевой, так кстати сумевшей найти правильные тон и слова, которые, в свою очередь, оказали мне добрую услугу на всю жизнь.
Я давным-давно стал взрослым и уже успел даже состариться, но юношеская мечта овладеть словом до сего дня греет мои сердце и душу. Как хорошо, что я не оставил своего увлечения, не переполнился гордыней и не обиделся на ту, знающую своё дело, женщину, повернувшей мои устремления к овладению, прежде всего, основной профессией, подарившей мне не одно мгновение реального счастья и полного единения с красотой мира!
Ведь сейчас я не могу даже представить себе, что однажды смог бы сменить ручку истребителя или штурвал тяжёлого бомбардировщика на более лёгкий инструмент - перо или карандаш, а полётную карту с проложенным на ней маршрутом на блокнот для черновых набросков. Второе я мог себе позволять параллельно с первым - реализацией основного призвания, в котором однажды можно было поставить точку. А юношескую мечту можно и теперь потихоньку воплощать в жизнь. Познавать новое, к чему тянутся душа и сердце, можно в любое время.
Нужно продолжать любить людей, не экономя в этом деле ни тепла, ни дружеского расположения к ним, помня, что слово не должно служить злу и ранить людские сердца.
Слушая весёлый шум родной дубравы, я испытываю радость от единения с природой, и даже кажущийся недружелюбным свист ветра не мешает мне разговаривать с окружающим миром, пробуждая в душе обильные воспоминания о счастливой молодости.