На дворе конец 90-х. Время сложное и далеко неоднозначное. Но для меня это время являлось пиком моей преподавательской деятельности. Я не работал, а «царил» в школе им Балакирева. Как же, - заведующий отделения живописи!.. Ведущий преподаватель! Со всех концов Москвы родители везли своих чад – пройти проверку на "гениальность". Самая большая и красивая школа в Москве, да и в Европе тоже. Престижно?.. Да! Вот и везли... а ещё знали, что работает в этой школе педагог, который и медведя научить сможет, а уж их ребенка и подавно...
Везли и везли... Дети и сами приходили. А моя непосредственная работа - учить детей, превратилась в сплошной кошмар. На учеников совсем не хватало времени – занимался бумажной волокитой и набором новых талантов. По крайней мере, так считали их родители.
Уставал?.. Да, и не столь физически, сколько морально. Вы можете себе представить, что в себе таит разговор с мамой, которая уже давно решила, что её сын должен стать "знаменитым художником". Все мои доказательства, что мест давно нет и набор на этот учебный год закончен, не приводили к должному результату.
- Нет, ну, вы посмотрите на его рисунки. Вы видели что-нибудь подобное? - увещевала меня очередная мамаша. - И это всё он за пять минут нарисовал!.. Нет, Вы только представьте себе, разве такое возможно?!. Димочка совсем необычный ребёнок... он - гений!..
- Да, да, конечно... – как можно вежливее отвечал я. - Я постараюсь что-нибудь придумать.
И приходилось брать. Ну, как тут отказать, она доставала записочку от префекта, протягивала и заискивающе смотрела мне в глаза.
А когда, Катя Малахова, моя любимица, привела свою подружку посмотреть, как мы работаем, а та, слезно стала уговаривать меня взять её... Моему терпению пришёл конец. Я взорвался от негодования. И вместо того, чтобы весь свой запал направить на первопричину, я обрушился на бедную девочку...
И пошло и поехало... Меня было не остановить: и что ходят тут всякие, работать не дают и почему всех, кого не лень, охрана пропускает. Ну, сколько можно ещё это терпеть?..
Смотрю, та заплакала..., затем сильнее, потом плачь перешёл в непрерывное рыдание. Что не могу терпеть, так это женские слезы. Не всегда они бывают «горючие» и от души. Что делать в такой ситуации я не знал.
Интуиция подсказывала, что явно перебрал, на сей раз. Заливаясь краской стыда, я не нашёл ничего лучшего, как ретироваться в свой кабинет и отсидеться там. Когда, успокоенный, через некоторое время, я вышел – ни Кати, ни её протеже в мастерской не было. Стало не по себе – как же так, человека обидел. И причём, ни за что. Душа болела...
Домой ехал в метро, находясь в самом мрачном расположении духа. Пытался себя хоть как–то успокоить, придумывая разные истории, но тщетно, слезы девочки не выходили у меня из головы. Я и не заметил, как достиг своей станции и стал подниматься по эскалатору вверх. Улица встретила меня свежим морозцем и порывистым ветром.
На дворе стоял конец ноября. Дожди постарались – вылили всё, что могли и даже чуть больше. А свежие морозцы не заставили себя долго ждать: прихватили асфальт и, прежде всего те места, где ещё вчера стояли лужи. Именно поэтому, пространство вокруг главного вестибюля метро стало напоминать собой каток в Парке Горького.
Опустив глаза вниз, я автоматически двинул в сторону дома. Как правило, я стараюсь уйти в себя и не обращать внимания на окружающих. Меня многое раздражает, от этого постоянно хочется кого-то осуждать.
Я прошёл мимо, не обратив на старушку никакого внимания... Она безрезультатно пыталась ступить на лёд, но что-то удерживало её. Наверно, понимала, что это очень рискованный шаг.
Как часто, двигаясь по улице, мы проходим мимо тех, кому на данный момент требуется помощь. Мы думаем просто: "Ну, почему опять я?.. А другие, что помочь не могут?.."
Проскочив вперёд, я вдруг остановился. Обернулся, надеясь на то, что бабули уже кто-то помогает пройти по ледяному пространству. Но увидел её одинокую фигуру и бесполезные попытки ступить на лёд... Что-то щёлкнуло внутри меня - решил подойти и предложить свою помощь.
- Бабуль, вам не помочь? – дежурно начал я.
- Да, что ты сынок, иди, небось, опаздываешь. Дома жена ждёт...
- Ничего подождет. – бодро я заверил старушку.
Я уверенно взял бабульку под руку. Та не сопротивлялась...
Мы скользили оба. Но я постарался взять себя в руки и начал сосредоточенно и осторожно ступать по льду, держа спутницу под руку. Бабуля шла медленно, одной рукой опираясь на палочку, другой, крепко обхватив мой локоть, и порой казалось, что это «фигурное хождение» удавалось ей проще, чем мне. Но я старался изо всех сил...
- А где вы живете? – поинтересовался я.
- Да, на Пятницкой, сынок, на Пятницкой...
Быстро прикинув в уме, я легко определил, что и мне туда же. Ну, подумаешь, дам небольшого крюка, что с этого?..
- Бабуль, я тебя до дома провожу. Мне в ту же сторону.
- Ну, коль так, проводи, проводи. – прошепелявила старушка...
Потихонечку, кряхтя, мы продвигались вперёд.
- А вона, уже мой дом показался. – сказала старая женщина. – Ты иди сынок, я тута, и сама уже дойду. Мне здесь рукой подать.
- Нет, уж, давайте я до дома вас провожу, а то завалитесь на полпути, кто поднимать станет?.. Мне не трудно. – продолжал увещевать я.
- Иди, иди дорогой, тебя дома ждут.
Это было сказано таким тоном, что перечить я не посмел. Распрощался и пошёл домой, благо он находился через квартал. А сзади, вдруг разнеслось:
- Да хранит тебя Господь! Чтобы жена и дети твои были невредимы и в здоровье прибывали. Чтобы сам был здоров! Спаси Господи!
Я обернулся, но никого уже не было. Только один ветер полировал лужи, превращённые в зеркала.
- Не стоит… - не знаю кому ответил я и зашагал вдоль улицы.
Куда делось моё уныние и плохое настроение?.. Как же хорошо делать людям добро. Как же от этого светло на душе становится. Просто жить хочется, да и только... И вдруг меня осенило:
- Господи, ведь это ты мне помог с этой бабулей, ведь ты мне её на моём пути поставил, чтобы совершил я доброе дело и мне на душе от этого легче стало...
И как всегда в таких случаях, я не выдержал, и заплакал...
- Слава тебе Боже! Слава Тебе!
2011 г.+к