Встреча в эвакуации

               

  Из далекого довоенного детства вспоминаются отдельные отчётливые картины. Довольно много картин. Самые яркие, пожалуй, это приезды папы из дальнего плавания. Вот он высокий красавец, переодетый ещё в порту в элегантный светло-серый костюм, непременно с букетом цветов для мамы появляется на пороге нашей длиннющей коммунальной квартиры на Литейном. Я получаю какую-нибудь невероятную новую куклу или мишку(я до сих помню лохматого светло-жёлтого мишку,которого стоило наклонить, он пищал"мама!",а его жестковатые ворсинки,кажется,будто ощущаю пальцами). Папа говорит, что когда дети какую-то из этих игрушек  пытаются у меня заполучить, то нужно отдать, "Ведь у них папочка не ездит за границу”.
 
   Вот я вижу его фигуру в конце бульвара, что напротив нашего дома, где я гуляю с няней. Он подходит, и я с разбегу бросаюсь ему на шею, мы идём домой, где меня ждёт небольшая грифельная доска и набор изящных цветных карандашей-мелков. Очевидно, пора учиться рисовать (папа хорошо рисовал и не только. Он был очень музыкален, играл на фортепьяно и мандолине, знал много иностранных языков, а его друг по мореходке, позднее адмирал В.Н.Алексеев, писал мне:" твой папа был самый талантливый в училище").
    Помнится, в какой восторг я пришла, увидев его в новой форме морского офицера с блестящим кортиком на боку и как разочарована была потом, когда он на минутку заглянул к нам с фронта( фронт был у самой границы Ленинграда), одетый в обычную защитную военную форму. Решила, что совсем ему не идёт. Оказалось, он в это время уже был в разведке морской пехоты, и ему удалось забежать домой перед решающим сражением,кажется, на Невской Дубровке. Я не знала тогда, что вижу его в последний раз в жизни.
   А незадолго до этого перед глазами встаёт другая, неожиданная, печальная картина.
    Обычно сообщавший по телефону  из порта о своём прибытии, папа внезапно буквально врывается в дверь нашей комнаты и прямо в морской шинели обессиленно падает на рядом стоящую кровать. "Что, что случилось?-” в ужасе спрашивает мама, -"Война, Валенька, война!"
    А было вот что. Это произошло в ночь накануне объявления войны. Как мы потом узнали, немцы во –всю бомбили русские суда, перевозившие в Ленинград жителей Таллина. Недавно я прочла в интернете, что тогда из 12 судов только два дошли до ленинградского порта. Возможно, на одном из них  был мой отец, старший помощник капитана дальнего плавания.

    Много лет спустя мне рассказывал бывший председатель Балтфлота Загорулько, что он сам видел, находясь на другом судне, как пароход, на котором был папа, во время того обстрела, носом ушёл в воду.Он был уверен,что пароход затонул. Еще в те блокадные годы я узнала от взрослых, что мой папа тогда спас огромное количество людей. Поразительно! Он был всегда такой скромный, такой деликатный и даже немного рассеянный. Про таких говорят: мухи не обидит. И вот вам…такое отчаянное мужество и ловкость!
    Но между прочим, выросший на берегу океана  в семье русских революционеров, бежавших от царской власти в Аргентину, он, по словам бабушки, с детства плавал "как рыбка”.
    А за этот его поступок, случившийся  в первый же день Войны, он был представлен к ордену Красного знамени, однако так его и не получил, т.к. погиб при защите Ленинграда уже в начале января 1942 года.
    Эта история откликнулась нам с мамой, когда мы,пережив страшную блокадную зиму, в конце 1942-го эвакуировались в пригород г.Алма-Ата. Жили мы там в щитовых домиках, стоявших непосредственно на территории совхозных фруктовых садов, так что ветки с огромными сливами упирались прямо нам в окно. Холодильников тогда ещё, конечно, не было, и мама пригласила мастера сделать нам погреб в полу. Это был немолодой эстонец, и мама его спросила :
    - Скажите, Вы давно в Советском Союзе?
    - Да нет. Попал сюда, когда эстонцев перевозили морем из Таллина в начале Войны. Немцы страшно бомбили, обстреливали все суда. Наше уже, говорят, уходило носом под воду. Но будто бы почти всех спасли моряки. Меня тоже вытащил один .               
    - Не помните какой он был из себя?
    - Такой высокий, смуглый. И говорил чуть-чуть с акцентом.
    - А случайно не помните, как звали ?
    - Как же! Я тогда узнал; Львом звали. Да он очень многих вытащил, такой сильный.  Кто-то помню, пошутил:”Морской волк превратился в морского Льва.”
   - Это был мой муж, Коробицын Лев Максимович. Он погиб в январе 42-го под Ленинградом.

        Эстонец не взял с нас ни копейки, хотя тогда это были очень дорогие работы.
Я видела, как мама украдкой плакала.

    Мой папа бывал во многих городах мира. Вместе со своими двумя братьями он участвовал в защите Испанской республики в 1936-1939 гг наряду с другими добровольцами и интербригадовцами, в том числе эстонцами и латышами.
    Сейчас мне бы очень хотелось узнать, помнит ли кто-нибудь из ещё живущих эстонцев или их родственников о русских моряках, спасших их тогда, в июне 1941 года?