Из личного архива Игоря Краснова
САШКА, НЕ ВЗРЫВАЙСЯ!
Четыре часа утра «по Москве». Прибыли без опозданий. За ползущим ещё вагоном бегут мои друзья-москвичи. Встречают!
— Как настроение?! — выхватывают большую сумку.
— А вы как? Ко дню города готовы?!
— А у нас, Лена, школу захватили…
— Как? Когда? Какую именно из московских школ захватили? — после некоторого оцепенения накинулась на друзей с вопросами.
Ребята, перебивая друг друга, рассказывали мне о страшных событиях в Северной Осетии…
— У нас захватили школу…
— У нас в Беслане страдают дети…
— У нас…
Так встретила меня Москва…
Совсем недавно, практически перед моим приездом, произошёл взрыв у станции метро «Рижское». Об этом уже никто не говорит. В автобусах, метро, на улицах, в магазинах… Москва говорит о детях.
В газетах пишут, в теленовостях показывают… И я думаю со слезами о детях.
Такого первобытного варварства, такой дикости мир ещё не знал. Почти трое безумных суток держали под прицелом автоматов детишек, их родителей, учителей… В это невозможно просто было поверить!
На третий день пребывания в Москве я стала спрашивать знакомых, почему на улицах нет ребятишек. Неправдоподобно, но вокруг только взрослые. Складывалось ощущение, что родители бояться отпустить от себя детей даже на долю секунды.
Как-то, недалеко от «Совеловского» вокзала, сидела с хотдогом на скамеечке. Неизвестно откуда вдруг появился мальчик лет восьми-девяти в грязных куртке и джинсах, уселся рядом и уставился на мою булку с сосиской.
— Хочешь? — не выдержала я.
— Угу.
За булкой мы разговорились. Сашка-ничейный — так он обозначил своё семейное положение, рассказал, что жить сейчас трудно.
— Все какие-то внимательные стали, оглядываются постоянно...
Про меня он сразу сказал, что не местная.
— Как узнал? Булкой поделилась?
— Не-е-т, москвичи не жадные. Они неразговорчивые…
— Сашка, а ты слышал, что сейчас в мире творится?
— Про детей? Что их в школе мучили? Знаю!
— То, что теракты без конца… взрывают везде…
— Ну, у нас в метро постоянно…
— Не боишься?
— Все боятся… Только за меня никто плакать не будет, если взорвусь…
О том, что митинг «Россия против террора» состоится 7 сентября на Васильевском спуске, узнала из телевизионных новостей…
Господи, сколько людей! Народ потянулся по направлению к храму Василия Блаженного, где была установлена трибуна ещё задолго до начала митинга. Колоннами шли студенты вузов и профсоюзы. Многие несли транспаранты: «Руки прочь от наших детей!», «Россию на колени не поставишь!», «Нелюдям — людское проклятье»… Шли и поодиночке. И с детьми шли! Вопреки советам организаторов не рисковать… Толпа, мало ли что!
Увидела своих старых знакомых. Надо же — столько людей вокруг! Они стояли рядом с мужчиной, державшим над головой плакат: «Мы победим!».
— Надо же, что суки творят, а?! — седой мужчина в очках читал цветную листовку и, время от времени, настойчиво угрожал кулаком… небу. Оно «расплакалось» уже через несколько минут, а рядом со мной - девочка лет пяти, на плечах высокого мужчины. Виктор, отец маленькой хнычущей Маши, держал за руку сына Сережу. Тот пытался достать зонт из большого пакета, а Виктор успокаивал малышку.
— Иди ко мне, Солнышко, — я протянула руки к девочке.
Машенька охотно согласилась.
Так мы познакомились. Виктор рассказал, что жена Светлана очень хотела пойти на митинг, но не смогла - заболела.
— Света у меня так переживала… Никак в себя прийти не может.
Сзади движение оживилось. Шаг стал живее. Оглянулась. Прямо на меня шли молодые люди с веским транспарантом: «Путин, мы с тобой!». Другая надпись — за теми, кто был с Путиным, мне понравилась больше: «Время быть вместе».
Раздался голос с трибуны. Движение враз прекратилось. По предложению председателя Московской федерации профсоюзов Михаила Нагайцева митинг начался с минуты молчания в память о погибших в Беслане. Затем слово взял ведущий радиостанции «Серебряный дождь» Владимир Соловьев:
— В то время, когда Северная Осетия прощается с жертвами теракта, Москва хоронит спецназовцев, спасавших ценой своей жизни маленьких заложников. Но в то же время кто-то в столице сдаёт квартиры террористам, даёт доверенности на машины… Чем отличается подонок, убивший таджикскую девочку в Питере, от подонка, убившего азербайджанца в Москве, от террористов в Беслане?! Хватит быть зрителями! Нужно изменить своё отношение к происходящему — и власти, и всем нам! Наши силы — в нашем единстве!
«Иродовым убийством» назвал преступление, совершённое в Беслане, митрополит Крутитский и Коломенский Ювеналий. «Однако дух России не-возможно поколебать!» — убеждён митрополит.
Константин Райкин, художественный руководитель театра «Сатирикон»:
— Пора покончить с нашим разгильдяйством. Перед нами страшный враг! Они невидимы, как инопланетяне. Нам надо стать бдительнее, надо собраться. Мы победим!
Дождь пошёл сильнее. Многие стали разворачиваться. И меня потянули друзья:
— Слушай, мокро… Или Лужу (Лужкова) ещё послушаем?
Тот не заставил себя ждать:
— Вчера я был в Беслане… Небо плакало, провожая погибших. Сегодня небо плачет по воинам спецназа, заслонявших собой детишек… Даже звери не позволяют себе такого! Нам надо победить этих зверей!
Мэр Москвы говорил ещё о том, что в столице необходимо ужесточить правила регистрации. И уже на следующий день, у станции метро «Кузьминки», меня остановил наряд милиции с просьбой предъявить документы… В редакции «Комсомольской правды», куда я направлялась в тот день, удивлялись: «По какому принципу останавливают? А в тот момент ещё кого-то остановили? Почему именно тебя?»…
… Вокруг говорят тихо, шепотом почти. Рядом старая женщина утирает слёзы. Парни с транспарантом «Нас не запугать!» курят и разглядывают девчонок в ярких кепи. Те улыбаются, шепчутся, поглядывая в сторону молодых людей. Господи, жизнь продолжается…
Резолюцию митинга с требованиями правительству ужесточить наказания к тем, кто причастен к теракту, зачитывает народный артист СССР Василий Лановой.
Над головами «летают» операторы — всюду телекамеры. Подростки успевают помахать рукой в объектив. Рядом журналисты с диктофонами, блокнотами, фотоаппаратами задают вопросы. Корреспондент «Российской газеты» спрашивает мальчика:
— Как ты думаешь, можно победить терроризм?
— Можно, — не задумываясь, отвечает малец, — посмотрите, как нас много!
На Васильевском спуске в этот день собралось более 130-ти тысяч человек.
Я — частый гость в Москве — уже привыкла к скоростной жизни столицы. Люди, люди, люди… — огромное количество безразличных лиц. Вливаешься в общий поток - и лицо каменеет. Бежишь, как все… Такую Москву я знаю много лет. Но сентябрьская столица в этом году была другая…
Подозрительная, подавленная Москва не садилась в автобусы с лицами кавказской национальности, не ездила с женщинами восточного типа в метро, бежала из магазинов, заметив смуглое, нерусское лицо…
Пожилая москвичка у станции метро «Чеховская», заметив двух входящих в метро женщин (по-моему, азербайджанок), побежала в сторону дежурившего у станции наряда, видимо, предупредить о возможности теракта.
— Скажи милиционерам, что у одной из них большая сумка, кто знает, что в ней… — кричала ей вдогонку подруга…
Ребята в форме быстрым шагом направились к входу в метро. И остановили, попросили предъявить документы… — Меня!
Инна Руденко, журналист «Комсомольской правды», к которой я приехала в Москву в этот раз, в одном из своих очерков писала: «Слёз становится меньше, если есть их с кем выплакать. Радость удваивается, если есть с кем её разделить»...
Сколько мы уже плачем всем миром? А слёз всё больше… Радость не удваивается — удесятеряется ехидная усмешка над самими собой. И слёз бессилия — река…
Елена ГАККЕЛЬ,
Москва - Каменск-Уральский.
март 2004 г.