Оглушительное кукареканье сменилось утробным кошачьим завыванием. Все вздрогнули: «Цыпа?!», и, не сговариваясь, помчались в комнату, где проживал наш питомец. Комната была пуста, но какофония доносилась явно со стороны распахнутого окна. Толкаясь и наступая друг другу на ноги, бежим к окну – старый, давно заброшенный канализационный колодец под нашим окном окружила многочисленная компания дворовых кошек. Кошки свесили головы в круглое отверстие люка, а из люка доносится приглушенное глубиной, но наглое кукареканье, больше похожее на ругань, чем на испуганное кудахтанье. Кошки возбужденно шевелят хвостами и мяукают, но ни одна из них не решается пока спрыгнуть вниз, опасаясь глубины. Все ясно – в колодце наш Цыпа, которого надо срочно выручать.
Мальчики опрометью несутся по лестнице со второго этажа на улицу, бабуля из окна пугает кошек «брысями» и «кыш-кышами», а я руковожу спасательной операцией из того же окна нашей квартиры.
В нашей квартире тогда проживало пять человек: я, бабуля (моя мама), двое моих сыновей 3 и 7 лет, племянник 13 лет. Кроме того, имелся еще жилец - достаточно уже взрослый петушок, наш пернатый нахлебник и виновник случившегося переполоха.
Попал к нам этот курёнок совершенно случайно. Племянник, возвращаясь из школы, вдруг увидел перед собой желтый пушистый шарик на тоненьких ножках, храбро шагающий по тротуару. При ближайшем рассмотрении шарик оказался крошечным, едва вылупившимся цыпленком. Удрал, наверное, от хозяина при перевозке из инкубатора.
Племянник, большой любитель всего животного мира, от жуков до птиц, прекрасно понимая, что жизненный путь цыпленка продлится лишь до первой кошки, подобрал его и принес домой, нежно прижимая к груди, к восторгу своих кузенов, то есть моих сыновей. Цыпленка поместили в коробку, стали поить, кормить, любить и называть Цыпой. Я была уверена, что птенец не выживет, а потому опрометчиво не возражала.
Вопреки прогнозам, Цыпа вырос, оперился и превратился в упитанного белого петушка, с гребешком и шелковой бородушкой, смышленого и очень избалованного. Как это обычно бывает, выросший в доме Цыпа приобрел повадки, больше похожие на людские, чем на куриные. Иногда казалось даже, что он понимает человеческую речь.
По мере подрастания Цыпы коробки для его проживания увеличивались в размерах. Но сидеть в коробке ему очень не нравилось – он возмущался и рвался наружу. Думаю, он родился таким – склонным к авантюрам, с жаждой свободы и стремлением путешествовать. Ехали же другие его собратья в коробке из инкубатора, спокойно и прилично. А этому паршивцу уже тогда не сиделось на месте, искал он приключений на свою куриную попку, вот и сбежал от хозяина, чтобы попасть к нам, будить нас на рассвете и лишить покоя.
Когда мы, не выдержав воплей, выпускали его из коробки, Цыпа гулял по квартире. Несмотря на свою бесцеремонность, он хозяйничал только в комнате бабули, где стояла его коробка. Там он бродил, как у себя дома, взлетал и сидел, где вздумается его куриной головушке. В остальных комнатах он вел себя сдержаннее, разгуливал только на полу, заглядывая везде с любопытством и кудахча потихоньку что-то себе под клюв. Любимым местом Цыпы была кухня, особенно во время обеда. Цыпу кормили всем, чем полагается кормить кур, включая зелень и прочие добавки, но он больше всего на свете любил макароны. Может быть, они напоминали ему червяков? Мальчики мои макароны тоже любили, и мы часто готовили «макароны по-флотски».
А вот теперь попробуйте представить себе такую уморительную картину – мальчики за столом уписывают макароны за обе щёки, а под ногами у них крутится Цыпа. Цыпа подходит к ним по очереди, требовательно кокочет, и каждый протягивает ему в руке макаронину, которая мгновенно исчезает в клюве петушонка. Если очередник замешкается и не подаст вовремя его куриному величеству любимое лакомство, Цыпа возмущенно квохчет и клюет виновного в голень, клюет достаточно больно, так, что проштрафившийся вскрикивает и немедленно протягивает Цыпе следующую порцию.
Кстати, ни ко мне, ни к бабуле Цыпа во время еды не приставал – соблюдал субординацию.
Так бы, наверное, и дожил Цыпа с нами до глубокой старости, в тепле и ласке, если бы куры носили памперсы. Ведь курёнок, даже очень одомашненный, это все же не кошка, которую можно приучить к лоточку, и не собака, которая терпит от прогулки до прогулки со своими физиологическими потребностями. К сожалению, кишечник у представителей отряда куриных опорожняется сразу же по мере наполнения, где придется, и ничего с этим поделать невозможно – природа, знаете ли. Поэтому во время Цыпиных прогулок вся наша семья бегала по квартире с салфетками и тряпочками. Если в других комнатах мы продукты его жизнедеятельности как-то устраняли, то в бабулиной комнате это удавалось не всегда – ведь пернатый наш окреп и взлетал даже на бабулин шифоньер. В общем, несмотря на полиэтиленовые прикрытия и прочие застилания там и сям, иногда все же бывали проблемы. Попытки прогуливать питомца на улице, привязав за лапку веревочкой, вопроса не решили.
А тут еще настала весна, окна открыли по случаю теплой погоды, и наш Цыпа немедленно улетел во двор, бесстрашно сиганув со второго этажа. Как он ухитрился укрыться от кошек в этом старом колодце, как сообразил, что кошки не рискнут прыгнуть за ним, и как собирался выбираться сам – про это мог бы рассказать только Цыпа самолично. Нам раздумывать над этим было некогда – мы спасали нашего бродягу.
В колодец, как старший, полез племянник. Младшие в это время разгоняли кошек. Водворенный в свою коробку, Цыпа совершенно не выглядел испуганным. Наоборот, он долго и хвастливо кукарекал, словно рассказывая нам о своей веселой прогулке.
Закончившись вполне благополучно, приключение это ничему его не научило, и Цыпа стал повторять свои выходки, вернее, вылетки из окна, все чаще. Возможно, его гнал по весне на поиски курочек-подружек петушиный инстинкт – я как-то плохо представляю себе, как с этим обстоят дела у куриного племени. А может быть, просто сказывался его настырный авантюрный характер, и он искал приключений, задирая кошачью компанию, издевательски кукарекая им то с высокого забора, то всё из того же бывшего люка.
Несомненно, он все же нашел бы кучу приключений на свою куриную голову, ведь кошки достаточно хитры, к тому же злопамятны и обидчивы. В конце концов, они бы нашли способ добраться до этого куриного бифштекса и отомстить ему за все перенесенные унижения. Только Цыпа в своем нахальстве этого не хотел понимать – да что тут говорить, мозги-то все равно куриные.
Я ругалась и грозила: «Чем ждать, пока тебя растерзают кошки, я лучше сама оторву тебе твою глупую голову и сварю из тебя лапшу. По крайней мере, будет хоть какая-то польза. А главное – избавлю тебя от мучительной смерти в кошачьих лапах».
Цыпа умильно кококал, терся о мои ноги и подхалимски-нежно клевал мои тапочки. Я не могла долго сердиться и смеялась. Мальчишки почти ежедневно бегали спасать Цыпу из колодца. Бабуля вздыхала и терпела беспокойного соседа по комнате из любви к внукам.
Только любому терпению наступает конец. Однажды Цыпа улетел почти с утра, и бабуле пришлось бдительно караулить колодец до возвращения мальчиков из школы. Бабуля устала и изнервничалась, а вечером, улучив момент, предложила мне поговорить.
«Мне надоело жить в курятнике. Это ненормально, тем более, Цыпа растет, и проблемы растут. Давай что-то решать, потому что его кошки все равно поймают рано или поздно, и будет трагедия».
Я была с ней совершенно согласна, сама уже давно пыталась придумать, что делать с этим неслухом. Пока мальчишек не было дома, мы с ней порассуждали и нашли простое и разумное решение.
Бабуля договорилась с одним из торговцев живыми курочками, приезжавшими на наш рынок по пятницам, и однажды, пока я была на работе, а мальчики на учебе, усадила Цыпу в коробку и унесла на рынок.
Вечером бабуля сказала мне, что Цыпа благополучно отбыл в соседний городок на ПМЖ в курятник, где и полагается жить представителю отряда куриных. Кроме того, бабуля вручила мне тушку цыпленка, готовую к употреблению, которую получила за Цыпу от его будущего хозяина.
Я промямлила, что надо было отказаться, но бабуля возразила, что за все свои мучения и терпение заслужила тарелку лапши, и я согласилась. Тем более, времена были дефицитные, надо же было чем-то кормить трех моих подрастающих мужичков.
Мы упаковали тушку цыпленка и спрятали ее в морозильную камеру холодильника – до поры, пока потускнеют воспоминания о Цыпе. Мальчикам, вернувшимся из школы, мы сказали, что Цыпа в очередной раз улетел во двор из раскрытого окна и бесследно исчез – то ли удрал, то ли украли. Мы убедили их, что его точно не слопали кошки, так как нигде во дворе не обнаружилось ни перьев, ни следов борьбы. Дети, конечно, погоревали, но не так безутешно, как мы опасались.
Выдержав мемориальный карантин, бабуля сделала на обед вкусную домашнюю лапшу. Младшие мальчики съели все с превеликим удовольствием, никак не связав цыпленка в супе с пропавшим Цыпой.
Только племянник, пообедав, обиженно спросил: «Думаете, я не понял, что мы сейчас Цыпу съели?»
«А зачем же ты ел?»
Ответ прозвучал вполне логично: «Кушать хочется, тем более лапшу домашнюю очень люблю».
Я успокоила: «В супе у нас совсем другой цыпленок. А Цыпа сейчас живет в курятнике, окружен курочками, и, надеюсь, вполне доволен жизнью. Адрес хозяина мы специально не стали спрашивать, чтобы удержаться от соблазна поехать навестить нашего хулигана».
Бабуля в это время заваривала очередную порцию лапши и в разговоре нашем участия не принимала.
Вот так завершилась история с Цыпой. К счастью, моим мальчикам больше не попадались на улице беспризорные цыплята. Вообще, содержание курят в квартире – это дело, конечно, веселое и познавательное, но уж слишком хлопотное.
Фото из Яндекс-картинок.