Старая учительница.
Рассказ.
Старая – это так говорят. Дело не в возрасте. А в том, что она учила когда-то, после неё было много других учителей.
Приехали, предварительно созвонившись, повидаться. Прикоснуться к своему прошлому и к себе в нём. И уехать.
Она встретила их, стряхивая затрепетавшими ресницами подкатившие к глазам воспоминания, обнялись. Теперь уже можно.
Раньше она была молодая, обаятельная, симпатичная, с острым носиком и глубоким взглядом серых детских глаз. Когда её удивляли ученики, она вскидывала вверх ресницы и могуче-беспомощная природа этих самых глаз оказывалась незащищенной. И ученики радовались, что они чего-то стоят.
Когда она смеялась, по её лицу прыгали солнечные зайчики, оторвавшись от окна, ухохатывались вместе с нею.
Как ученики любили эту строгую учительницу, манящую своей молодостью и творческой энергией, и ещё чем-то непонятным. Они были в неё немножко влюблены и терроризировали для проверки, иногда просто так, или не понимая, что делали.
И вот перед ними возникла хрупкая весёлая она, одуванчик, с ничуть не потускневшими глазами, с худенькими ресницами и красивыми немолодыми руками с длинными пальцами с ногтями лодочкой. Нежные замысловатые серёжки с жемчужинками тщательно были подобраны для этой встречи. Они не помнили, носила ли она раньше серёжки, а то запомнили бы.
Аккуратненькая, с лёгким шиком одетая... Стол был накрыт уже к их приходу, всего на нём было много и разного – готовилась с любовью. Они ей были благодарны за это.
Возраста её они не почувствовали уже через несколько минут, будто и не было этих 25 лет разлуки. Они рассказывали о себе. Пили потрясающе вкусное вино, не водку, не коньяк, к которым привыкли, не шампанское, как по особым случаям, не пиво, как в будни, а вино. И были счастливы.
Она слушала всех, распахнув глаза, вскинув вверх ресницы. Да, казалось, что все их жизни на сегодняшний день удались, многого достигли, добились, каждый был героем и вышел живым из всех баталий. И вот теперь всем было ужасно от этого весело.
Они спрашивали, как сложилась её жизнь. Она отвечала на вопросы так же легко, как и они. Она ждала их вопросов. Её дети выросли, у них уже свои семьи. Внуки намечаются, один уже есть. Очень подвижный мальчик. Добрый. Ему два года. Все заняты. Конечно, видятся, ездят друг к другу. Все работают.
- И вы?
- И я.
- Зачем? Вам же уже будто и не надо уже?.. – замялись. Не хотели
напоминать ей о её возрасте, о возможной будто бы пенсии.
- Пока не почувствую, что устала, в общем, созрела, работу не
оставлю.
- Помните, Вы когда-то говорили, что для учителя самый трудный
период, когда его перестают понимать ученики, а он их? Они, мол, учителя раздражают, а он им кажется скучным с его никому не нужным предметом. Вы говорили, это старость наступает, учительский климакс. Надо бежать из школы, чтобы не стало хуже. Потом комплексов не оберёшься. Надо уходить вовремя. У нас тогда как раз конфликт был с этой, биологичкой, как её?..
- Болеро! Болото Валерьевной...
- Богемой Валерьевной.
- Блаженой...
- Бажена – болгарское имя, - подсказала их учительница.
- Спасибо. Она у нас недолго была, но занудиила! Мы завяли в её кабинете,как цветы в нём же в горшках.
- Помню. Её помню, что вы завяли, не помню, и что такое говорила,не помню. Хотя может быть.
- Ну, дак вас ещё понимают ученики, а вы их?
- Ученики теперь другие. И я другая. Мои дети росли, приводили в нашу квартиру своих друзей, не давали расслабиться и потерять квалификацию. А выросли, уехали, слишком резко, вот тогда расслабилась и всё перестала понимать и всех, скучала по шуму в доме.
- Ну с этим делом у вас всегда было хорошо, вас ведь не забывали ваши бывшие ученики?
- От бывших учеников другой шум, не такой, как от нынешних, да и я
их растила, а новых – не я.
- А кто?!!
- Не было плавного перехода. Берите огурчики, и вот помидоры солёненькие. Сама делала, по привычке. А вообще, перестала. Зачем, если можно купить? Перестала допускать нынешних учеников до квартиры. Подкармливать. Пусть сами, им виднее. Они мне стали неинтересны.
- Вот видите, значит...
- Значит, мне их меркантильность претила. Потом сдалась. Общаться, так общаться, чего уж там. Нужно искать в человеке лучшее.
- Находите?
- Нахожу, куда денешься. Выслушаю – и нахожу.
- Мы от этого Вашего «нахожу» лучше становились.
- Откуда вы знаете, что лучше? Они, наверное, тоже, не знаю. А может, и нет, это моя иллюзия, маленькая ложь себе, чтобы то, что я делаю, имело смысл. Как же иначе?
- Но не верите?
- Верю! Верю! Потому что хочется верить. Просто мудрость мешает.
Но что с ней поделать? Она неотвратимо приходит с годами, как и представления о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Всё труднее себе изменять, теша себя надеждой, как в молодости было. Неприятно сознавать, что молодость уходит, а с нею пофигизм, как вы говорили, и лёгкость преодоления всякого. Уступать, идти на компросмисс всё труднее. Махнуть рукой.Один раз махнул рукой, второй – оборачиваться не хочется: намахал.
А с другой стороны всё равно ничего не изменишь. У учеников среда, родители.
- Вас раньше это не очень волновало... Вы нас как Фрэзи Гранд, из
пучины лодочку за верёвочку, папашу-министра - интеллигентно, чтоб работал, а не давил авторитетом оценку нужную поставить, с него только оплата репетитора для его ребёнка требуется, ребёнка – из бани через дорогу в чём стоял за белу ручку к себе в кабинет – и через гипноз, будто Вы умрёте, если он школу бросит, - по мозгам...
И заканчивали с хорошими оценками, и в институты поступали...
- Может, это и есть старость, а? Сначала я так и думала, потом поняла,
что мудрость – не старость. Вот вы, учёные, делаете эксперименты, годы идут, а результаты отрицательные. Но они есть! Значит, нужно идти другим путём. Разве вы сдались? Потеряли веру? Вы работали!
- О, да! Все стали программистами – науки нет. Художник должен быть голодным – формула устаревшая, все готовы кушать и вкусно кушать. Деньги-товар-деньги, это кормит, а наука никому не нужна. Только наука добычи денег. Всё.
- «Каждый слышит, как он дышит, каждый дышит, как и пишет, не
стараясь угодить» или «угадать», - прошептала учительница.
- О! Вспомнили! Это было в прошлом веке.
- Несколько десятилетий назад.
- Знаете, как вы нам были нужны? Не знаете. Наши успехи – это и
ваши успехи, несмотря на ваши теперешние взгляды на жизнь. Теперь мы вам нужны! Как вы когда-то нам. Для поддержки. Чтобы каждый шёл своим путём.
- Каким? Не подставляйте воспоминания как кочку. Я и так на ней стою, видите? Ждала вас. Чтобы перескочить болото, недостаточно кочек за спиной, нужно их видеть рядом, впереди. Которые ближе, ещё вижу, а дальше не знаю, есть ли. Буду прыгать до последней. Удастся ли на ней пересидеть паводок?
- А что, зайцы дождались! За ними дедушка Мазай приплыл на лодке. Во-даёте, вы что в бога не верите?!
- В дедушку Мазая?
Помолчали.
- А я , - сказал один из учеников, сильно раздавшийся в грудной клетке
и животе, только глаза остались узнаваемыми, весёло-грустными, - я стихи никогда не мог запомнить, эти, ваши, классические, ну, « я помню чудное мгновенье», там, или «я вас любил, любовь ещё быть может»... Зато другие запоминал сам не знаю, как, например:
«Подробной дроби уподоблен,
Апломба камерный престиж,
Живёт курчавый Глеб Оглоблин,
Владелец смуглых пассатиж...»
- Ой! Дальше не надо! – взмолилась учительница.
- А может, именно надо?
- И ещё... Я всегда садился в нужный автобус, а ехал в противоположную сторону, а вы меня не ругали, за то, что я на уроки опаздывал.
- Ты на мои не опаздывал, в вашем классе они обычно были последними.
И начали вспоминать! Воспоминания обостряли зрение, чтобы увидеть завтра следующую кочку.
Р.С.
Когда ребята уехали, а их старая учительница наконец заснула, как младенец, луна освободилась от тучи и осветила стол в комнате. На столе лежал тетрадные листок.
? ? ?
Стирки, уборки, проверки тетрадей.
Всё это надо. Всё это не глядя.
Быстро, и чётко, и деловито,
Портя характер. С улыбкой сердитой...
Мойки посуды, уборки, готовки –
Всё-таки лучше, чем кушать в столовке.
Чистая кухня и всё по местам
Жить не мешают душе и глазам.
Но когда сделано всё и расставлено,
Можно б коснуться чего-нибудь главного...
Только нет сил и пора, вроде, спать,
Завтра ведь вовремя нужно вставать.
Но непонятно, зачем это «завтра»,
Что в нём, чего не встречалось вчера?
Главное?.. Что это? Писк комара
Где-то над ухом? Нет, песенкой барда?
Что-то разбудит в тебе – и ура!?
Значит, ещё есть какие-то мысли,
В бочке души ничего не прокисло –
Чистая в ней дождевая вода.
Но на работу пора...
Детвора! В школу! Портфель! Поскорей!
Выметайтесь!
Завтрак возьмите! И, слышишь, поешь!
Впрыгнет в автобус. Толкаясь, не каясь,
Ищет в толпе благотворную брешь...
Вот кабинет, ещё тихий и чистый.
Всё на местах. Мел скрипит по доске.
Ну, всё готово. Окошко искрится
Снегом. Синичка дрожит на виске.
Нет, это жилка стучит в ногу с жизнью.
Снег за окном. А в мечтах май и вишня
В белом наряде. Летят лепестки.
Главное что?
Из окна видна крыша.
Времени нет.
Губы шепчут стихи...
Дверь распахнулась. В ней ученики...
Главное снова над классом зависло...
-Здравствуйте! -
Топанье, стук и кивки.
26-02-07 Н. Ерецкая