2.068 Редьярд Киплинг
(1865—1936)
Киплинг велик тем, что в малом умел находить великое и превыше всего на свете ставил интересы Империи и нации, за что демократическая общественность Европы готова была стереть его в порошок.
Не справившись с «железным Редьярдом» при жизни, после смерти она объявила его персоной нон грата. Хорошо, поэт обратился к потомкам с просьбой: «Расспрашивайте про меня /Лишь у моих же книг». А еще обронил: «Счастлив тот, кто не испытал разочарования при встрече лицом к лицу с обожаемым писателем». Лицо Киплинга — его книги, а они только очаровывают читателей.
Джозеф Редьярд Киплинг родился 30 декабря 1865 г. в Бомбее (Индия), в семье преподавателя художественной школы. Отец, Джон Локвуд Киплинг, крупный специалист по истории индийского искусства, впоследствии стал директором музея; мать, Алиса Макдональд, происходила из известной лондонской семьи. Благодаря туземным слугам Редьярд с малых лет говорил на хинди и знал местный фольклор.
В шесть лет Киплинга отправили в Англию получать образование. Своенравный ребенок был не по нраву хозяйке частного пансиона, и шесть лет прошли для него в запугивании и побоях. От переживаний мальчик на несколько месяцев ослеп. Узнав об этом, мать в ужасе забрала его домой. Через несколько месяцев Редьярда отдали в Юнайтед Сервис Колледж, где готовили офицеров и колониальных чиновников. Суровые будни колледжа заложили в будущем писателе основы стоицизма и самодисциплины.
После выпуска Киплинг вернулся в Индию, в Лахор, устроился помощником редактора «Гражданской и военной газеты». Газету пришлось тянуть одному, быть и репортером, и корректором, и редактором. Не по летам развитый юноша удивлял местное общество своим умом и знанием Индии.
В 1882 г. был напечатан первый сборник подражательных стихов Киплинга «Школьная лирика», а через два года второй «Отзвуки» — уже пародирующий кумиров. Это была еще не поэзия, а проба пера. Но когда в двадцать лет Редьярд выпустил «Департаментские песни», те разошлись мгновенно.
Перейдя в газету «Пионер» в Аллахабаде, Киплинг за три года написал шесть сборников коротких рассказов для серии «Библиотека Индийской железной дороги», что принесло ему широкую известность во всей Британской империи.
Начиная с первого сборника «Простые рассказы с гор», Киплинг соблюдал жесткое условие — создавал рассказ объемом не более 1200 слов. Самыми известными книгами стали «Три солдата» и «Ви-Вилли-Винки». Как репортер он писал о войнах, эпидемиях, вел светскую хронику.
В 24 года Редьярд через Японию и Северную Америку вернулся в Англию знаменитым писателем. Читатели и критики открыли дотоле невиданный для английской литературы жанр рассказа. Вышедший вскоре роман Киплинга «Свет погас» поразил всех значительностью проблематики и художественной цельностью.
Каторжной работой писатель подорвал здоровье и вынужден был год провести в путешествиях по Америке и британским доминионам. В Штатах он совместно с издателем У. Балестье написал не замеченный публикой приключенческий роман «Наулака».
После внезапной смерти соавтора Редьярд женился на его сестре Каролине. Ощутить прелесть медового месяца, проводимого в Японии, молодоженам помешал крах банка, в котором Киплинг держал свои средства. Чета осталась без денег и вернулась в США, где на четыре года обосновалась в доме Балестье в Братлборо (штат Вермонт). У Киплингов родились трое детей — дочери Жозефина и Элси и сын Джон.
В доме, названном «Наулака», Киплинг сочинил стихи, ставшие достоянием мира, в первую очередь, «Балладу о Востоке и Западе». Проза, написанная здесь, также оказалась лучшей его прозой. Один за другим вышли сборники рассказов «Масса выдумок» и «Труды дня», роман «Отважные капитаны». Две «Книги джунглей» о Маугли, написанные по просьбе М. Додж (автора «Серебряных коньков») для детского журнала, заняли достойное место в мировой литературе.
«Американский период» Киплинга закончился со смертью Жозефины от воспаления легких и после нелепой ссоры с шурином. Писатель вернулся в Англию, несколько охладевшую к его сочинениям. Но Редьярд не впал в уныние, а создал лучший свой поэтический сборник «Семь морей», книги «Дневная работа», «Стоки и кампания», «Ким» — о мальчике — английском шпионе, ставший первым (и лучшим) романом в шпионском жанре.
К рубежу столетий Киплинг оказывал мощное воздействие на общественное мнение. Его прославление Британской империи нашло отклик у молодых людей, покоренных «мужской» силой его произведений. Публикации оплачивались Киплингу по небывало высокой цене, — по шиллингу за слово.
На зиму писатель уезжал поправлять здоровье в Южную Африку. Англо-бурская война (1899—1902) стала вершиной его судьбы. Киплинг в качестве специального корреспондента при штабе английской армии направился на фронт и вместе с молодым военным корреспондентом У.Черчиллем писал забойные статьи в газеты и журналы.
Заодно сочинял стихи, рассказы, очерки, редактировал армейскую газету, исполнял обязанности политического и военного консультанта. Сам Киплинг хвастал, что его авторитет среди рядовых превосходил авторитет большинства генералов, хотя и вызывал бурю негодования со стороны тех, кого особо не заботила судьба Империи (в том числе, и многих писателей).
Противоречия, раздиравшие самого писателя, проступали в его сочинениях, как швы и раны. Воспевание мужества и отваги простых людей сочетались с прославлением культа силы, а «бремя белого человека» с искренней симпатией к индийцам. На вершине славы и богатства Киплинг избегал публичности, игнорировал критику, отказался от звания поэта-лауреата и многих иных почестей.
В 1902 г. он поселился в глухой деревне в графстве Суссекс и создал там изумительные «Сказки просто так» и поэтический сборник «Песни казармы», который не имел аналогий в тогдашней поэзии. Это была новая манера английского стихосложения, начисто лишенная «эстетизации», которой, как ядом, были пропитаны все сочинения главенствующих в литературе интеллектуалов. Отказавшись от салонной культуры стиха, Киплинг вернул поэзию к первоосновам — к Гомеру.
После публикации еще ряда произведений Киплинг в 1907 г., первый из английских писателей, стал лауреатом Нобелевской премии — «за мужественность стиля… за наблюдательность, яркую фантазию, зрелость идей и выдающийся талант повествователя».
Тут же писателя удостоили своими почетными степенями Оксфорд, Кембридж, Эдинбургский и Даремский университеты, университеты Парижа, Страсбурга, Афин и Торонто. После этого Киплинг больше занимался политикой, писал неторопливо, публикуя в год по сборнику: «Пак с холма Пука», «Награды и Феи», «Действие и противодействие» и др.
Во время Первой мировой войны Киплинг с женой работал в Красном Кресте. После гибели сына в 1915 г. на фронте во Франции писатель не оправился до конца своих дней, хотя и перенес это стоически. Тогда же он заболел гастритом, который впоследствии перешел в язву. После войны писатель много путешествовал, в том числе и как член Комиссии по военным захоронениям. Во Франции он познакомился с английским королем Георгом V, ставшим его другом.
В 1920-е гг. благодаря многолетним стараниям «прогрессивных» критиков популярность Киплинга уменьшилась. И хотя он выпустил несколько книг, в том числе исследование «Ирландские гвардейцы в Великой войне», посвященное полку, где служил его сын, они уже не имели прежнего успеха. Последний сборник «Ограничение и обновление» был опубликован в 1932 г.
18 января 1936 г. Киплинг скончался от кишечного кровотечения. Похоронили писателя в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства. Гроб, накрытый британским флагом, несли премьер-министр Ст. Болдуин и Б.Л. Монтгомери, братья по перу, ныне мало кому известные, это «мероприятие» проигнорировали. Посмертно была опубликована автобиография писателя «Кое-что о себе».
Среди почитателей Киплинга были М. Твен, Б. Брехт, Э. Хемингуэй, у нас А. Куприн, М. Горький, Ю. Олеша.
На русский язык Киплинга переводили многие поэты и переводчики: А. Онишкович-Яцына, Вяч. Иванов, К. Симонов, В. Корнилов, С. Маршак, Н. Дарузес, М. Лозинский и др.
P.S. Почитателям Киплинга-поэта несколько стихотворений.
Если
О, если разум сохранить сумеешь,
Когда вокруг безумие и ложь,
Поверить в правоту свою - посмеешь,
И мужество признать вину - найдешь,
И если будешь жить, не отвечая
На клевету друзей обидой злой,
Горящий взор врага гасить, встречая,
Улыбкой глаз и речи прямотой,
И если сможешь избежать сомненья,
В тумане дум воздвигнув цель-маяк...
ПО ПРАВУ РОЖДЕНИЯ
Перевод Н. Голя
Мы пили за королеву,
За отчий священный дом,
За наших английских братьев
(Друг друга мы не поймем).
Мы пили за мирозданье
(Звезды утром зайдут),
Так выпьем - по праву и долгу!
За тех, кто родился тут!
Над нами чужие светила,
Но в сердце свои бережем,
Мы называем домом
Англию, где не живем.
Про жаворонков английских
Мы слышали от матерей,
Но пели нам пестрые лори
В просторе пыльных полей.
Отцы несли на чужбину
Веру свою, свой труд;
Им подчинялись - но дети
По праву рожденья тут!
Тут, где палатки стояли,
Ветер качал колыбель.
Вручим любовь и надежду
Единственной из земель!
Осушим наши стаканы
За острова вдали,
За четыре новых народа,
Землю и край земли,
За последнюю пядь суши
(Как устоять на ней?),
За нашу честь и доблесть,
За доблесть и честь друзей!
За тишь неподвижного утра
И крыши наших домов,
За марево выжженных пастбищ
И некованых скакунов,
За воду (спаси от жажды!),
За воду (не поглоти!),
За сынов Золотого Юга,
За тысячи миль пути.
За сынов Золотого Юга (встать!),
За цену прожитых лет!
Если что-то ты бережешь, ты и поешь о том,
Если чем-то ты дорожишь, ты и стоишь на том
Удар - на удар в ответ!
За стадо на пышных склонах
И за стада облаков,
За хлеб на гумне соседа
И звук паровозных гудков,
За привычный вкус мяса,
За свежесть весенних дней,
За женщин наших, вскормивших
По девять и десять детей!
За детей, за девять и десять (встать!),
За цену прожитых лет!
Если что-то мы бережем, мы и поем о том,
Если чем-то мы дорожим, мы и стоим на том:
Два удара - на каждый в ответ!
За рифы, и водовороты,
И дым грузовых кораблей,
За солнце (но не замучай!),
За ливень (но не залей!),
За борозды в милю длиною,
За зиму в полгода длиной,
За важных озерных чаек,
За влажный ветер морской,
За пастбище молний и грома,
За его голубую высь,
За добрые наши надежды
И Доброй Надежды мыс,
За безбрежные волны прерий,
За безбрежные прерии вод,
За империю всех империй,
За карту, что вширь растет.
За наших кормилиц-язычниц,
За язык младенческих дней
(Их речь была нашей речью,
Пока мы не знали своей)
За прохладу открытой веранды,
За искры в морских волнах,
За пальмы при лунном свете,
За светляков в камышах,
За очаг Народа Народов,
За вспаханный океан,
За грозный алтарь Аббатства,
Связующий англичан,
За круговорот столетий,
За почин наш и наш успех,
За щедрую помощь слабым,
Дарящую силой всех!
Мы пили за королеву,
За отчий священный дом,
За братьев, живущих дома
(Бог даст, друг друга поймем).
До света - тосты и тосты
(Но звезды вот-вот зайдут),
Последний - и ноги на стол! -
За тех, кто родился тут!
Нас шестеро белых (встать!),
Над нами встает рассвет.
Если что-то мы бережем, мы и поем о том,
Если чем-то мы дорожим, мы и стоим на том
Шесть ударов - на каждый в ответ!
Мы протянем трос от Оркнея до мыса Горн
(взять!) -
Во веки веков и днесь
Это наша земля (и завяжем узел тугой),
Это наша земля (и захватим ее петлей),
Мы - те, кто родился здесь!
ЮЖНАЯ АФРИКА
Перевод Е. Витковского
Что за женщина жила
(Бог ее помилуй!) -
Не добра и не верна,
Жуткой прелести полна,
Но мужчин влекла она
Сатанинской силой.
Да, мужчин влекла она
Даже от Сент-Джаста,
Ибо Африкой была,
Южной Африкой была,
Нашей Африкой была,
Африкой - и баста!
В реках девственных вода
Напрочь пересохла,
От огня и от меча
Стала почва горяча,
И жирела саранча,
И скотина дохла.
Много страсти сберегла
Для энтузиаста,
Ибо Африкой была,
Южной Африкой была,
Нашей Африкой была,
Африкой - и баста!
Хоть любовники ее
Не бывали робки,
Уделяла за труды
Крохи краденой еды,
Да мочу взамен воды,
Да кизяк для топки.
Забивала в глотки пыль,
Чтоб смирнее стали,
Пронимала до кости
Лихорадками в пути,
И клялись они уйти
Прочь, куда подале.
Отплывали, но опять,
Как ослы, упрямы,
Под собой рубили сук,
Вновь держали путь на юг,
Возвращались под каблук
Этой дикой дамы.
Все безумней лик ее
Чтили год от года -
В упоенье, в забытьи
Отрекались от семьи,
Звали кладбища свои
Алтарем народа.
Кровью куплена твоей,
Слаще сна и крова,
Стала больше чем судьбой
И нежней жены любой -
Женщина перед тобой
В полном смысле слова!
Встань! Подобная жена
Встретится нечасто -
Южной Африке салют,
Нашей Африке салют,
Нашей собственной салют
Африке - и баста!
ГИЕНЫ
Перевод К.Симонова
Когда похоронный патруль уйдет
И коршуны улетят,
Приходит о мертвом взять отчет
Мудрых гиен отряд.
За что он умер и как он жил -
Это им все равно.
Добраться до мяса, костей и жил
Им надо, пока темно.
Война приготовила пир для них,
Где можно жрать без помех.
Из всех беззащитных тварей земных
Мертвец беззащитней всех.
Козел бодает, воняет тля,
Ребенок дает пинки.
Но бедный мертвый солдат короля
Не может поднять руки.
Гиены вонзают в песок клыки,
И чавкают, и рычат.
И вот уж солдатские башмаки
Навстречу луне торчат.
Вот он и вышел на свет, солдат,-
Ни друзей, никого.
Одни гиеньи глаза глядят
В пустые зрачки его.
Гиены и трусов, и храбрецов
Жуют без лишних затей,
Но они не пятнают имен мертвецов:
Это - дело людей.
ХОЛЕРНЫЙ ЛАГЕРЬ
Перевод А Сендыка
Холера в лагере нашем, всех войн страшнее она,
Мы мрем средь пустынь, как евреи в библейские времена.
Она впереди, она позади, от нее никому не уйти...
Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.
Эй, лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят...
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты..
Грохочет оркестр, чтоб унынье в нас побороть,
Бормочет священник, чтоб нас пожалел господь,
Господь...
О боже! За что нам такое, мы пред тобою чисты.
В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте,
Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде,
Ибо умеет в любой эшелон забраться на полпути...
И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.
О бабах нам тошно думать, на выпивку нам плевать,
И порох подмок, остается только думать и маршировать,
А вслед по ночам шакалы завывают: "Вам не дойти,
Спешите, ублюдки, не то до утра не станет еще десяти!"
Порядочки, те, что теперь у нас, насмешили б и обезьян:
Лейтенант принимает роту, возглавляет полк капитан,
Рядовой командует взводом... Да, по службе легко расти,
Если служишь там, где вакансий ежедневно до десяти.
Иссох, поседел полковник, он мечется день и ночь
Среди госпитальных коек, меж тех, кому не помочь.
На свои он берет продукты, не боясь карман растрясти,
Только проку пока не видно, что ни день - то нет десяти.
Пастор в черном бренчит на банджо, лезет с мулом прямо в ряды,
Слыша песни его и шутки, надрывают все животы,
Чтоб развлечь нас, он даже пляшет: "Ти-ра-ри-ра, ра-ри-ра-ти!"
Он достойный отец для мрущих ежедневно по десяти.
А католиков ублажает рыжекудрый отец Виктор,
Он поет ирландские песни, ржет взахлеб и городит вздор...
Эти двое в одной упряжке, им бы только воз довезти...
Так и катится колесница - сутки прочь, и нет десяти.
Холера в лагере нашем, горяча она и сладка,
Дома лучше кормили, но, сев за стол, нельзя не доесть куска.
И сегодня мы все бесстрашны, ибо страху нас не спасти,
Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти.
Эй! Лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят...
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты...
Те, кто с собою не справятся, могут заткнуться,
Те, кому сдохнуть не нравится, могут живыми вернуться.
Но раз уж когда-нибудь все равно ляжем и я, и ты,
Так почему б не сегодня без споров и суеты.
А ну, номер первый, заваливай стояки,
Брезент собери, растяжек не позабудь,
Веревки и колья - все вали во вьюки!
Пора, о пора уже лагерь свернуть - и в путь...
(Господи, помоги!)
ЭПИТАФИИ
Перевод К. Симонова
1914-1918
Политик
Я трудиться не умел, грабить не посмел,
Я всю жизнь свою с трибуны лгал доверчивым и юным,
Лгал - птенцам.
Встретив всех, кого убил, всех, кто мной обманут был,
Я спрошу у них, у мертвых, бьют ли на том свете морду
Нам - лжецам?
Эстет
Я отошел помочиться не там, где вся солдатня.
И снайпер в ту же секунду меня на тот свет отправил.
Я думаю, вы не правы, высмеивая меня,
Умершего принципиально, не меняя своих правил.
Командир морского конвоя
Нет хуже работы - пасти дураков.
Бессмысленно храбрых - тем более.
Но я их довел до родных берегов
Своею посмертною волею.
Эпитафия канадцам
Все отдав, я не встану из праха,
Мне не надо ни слов, ни похвал.
Я не жил, умирая от страха,
Я, убив в себе страх, воевал.
Бывший клерк
Не плачьте! Армия дала
Свободу робкому рабу.
За шиворот приволокла
Из канцелярии в судьбу,
Где он, узнав, что значит сметь,
Набрался храбрости - любить
И, полюбив, - пошел на смерть,
И умер. К счастью, может быть.
Новичок
Они быстро на мне поставили крест -
В первый день, первой пулей в лоб.
Дети любят в театре вскакивать с мест -
Я забыл, что это - окоп.
Новобранец
Быстро, грубо и умело за короткий путь земной
И мой дух, и мое тело вымуштровала война.
Интересно, что способен сделать Бог со мной
Сверх того, что уже сделал старшина?
Трус
Я не посмел на смерть взглянуть
В атаке среди бела дня,
И люди, завязав глаза,
К ней ночью отвели меня.
Ординарец
Я знал, что мне он подчинен и, чтоб спасти меня, - умрет.
Он умер, так и не узнав, что надо б все наоборот!
Двое
А. - Я был богатым, как раджа.
Б. - А я был беден.
Вместе. - Но на тот свет без багажа
Мы оба едем.
"На далекой Амазонке..."
Перевод С. Маршака
На далекой Амазонке
Не бывал я никогда.
Только "Дон" и "Магдалина" -
Быстроходные суда,-
Только "Дон" и "Магдалина"
Ходят по морю туда.
Из Ливерпульской гавани
Всегда по четвергам
Суда уходят в плаванье
К далеким берегам.
Плывут они в Бразилию,
Бразилию,
Бразилию,
И я хочу в Бразилию,
К далеким берегам!
Никогда вы не найдете
В наших северных лесах
Длиннохвостых ягуаров,
Броненосных черепах.
Но в солнечной Бразилии,
Бразилии моей,
Такое изобилие
Невиданных зверей!
Увижу ли Бразилию,
Бразилию,
Бразилию?
Увижу ли Бразилию
До старости моей?