Роберт Льюис Стивенсон
(1850—1894)
Внешне Стивенсон напоминал нашего писателя Александра Грина, автора «Алых парусов», да и внутренне был таким же романтиком, вечным странником. «Суди о прожитом дне не по урожаю, который ты собрал, а по тем семенам, что ты посеял в этот день», — сказал он. А сказав, и жил так. Поскольку он все время был в пути и непрестанно что-то сочинял, то отборные семена элитной литературы он посеял во всех частях света и во всех литературных жанрах.
Роберт Льюис Стивенсон родился 13 ноября 1850 г. в Эдинбурге, столице Шотландии. Дед и отец будущего писателя, Роберт и Томас Стивенсоны, были видными инженерами-строителями маяков, мостов и волнорезов, а по линии матери, Маргарет Изабель, он принадлежал к старинному роду Бэлфуров. Льюис (так называли его домашние) был в семье единственным ребенком. Биографы отмечали, что свой стиль Стивенсон почерпнул в речевой манере отца, отличавшейся точностью и красочностью.
На третьем году жизни мальчик перенес тяжелую болезнь бронхов, последствия которой мучили его всю жизнь. Частые приступы лихорадки и затяжного кашля иссушили его как щепку. Писатель до смерти не мог избавиться от чувства собственной физической неполноценности.
В шесть лет мальчик поступил в школу. Из-за частых болезней, переездов и лености занятия доставляли ему мало радости, но их с лихвой компенсировало чтение книг. После нескольких школ, по настоянию отца, видевшего сына строителем маяков, Льюис в семнадцать лет поступил в Эдинбургский университет. За сочинение «Новый вид проблескового огня для маяков» Стивенсон был удостоен серебряной медали Королевского шотландского общества искусств. Казалось бы, и карты в руки — продолжай семейную традицию: строй маяки! Однако Льюис наотрез отказался от этого, и опять по настоянию отца перевелся на юридический факультет, который окончил в 1875 г.
К этому времени Льюис сделал свой выбор — стал писателем. Впервые его имя в печати появилось в шестнадцатилетнем возрасте над очерком «Пентландское восстание. Страница истории, 1666 год». Первым же произведением Стивенсона, с которого он начался как литератор, стал очерк «Дороги», напечатанный в 1873 г.
Окончив университет, Стивенсон занялся не адвокатурой, а путешествиями. Большой след в его жизни оставила Франция, Париж и особенно Барбизон, воспитавший немало художников и литераторов. Там же Льюис встретил Франсес (Фанни) Матильду Осборн, урожденную Ван де Гриф, замужнюю даму, старше его на десять лет, мать двоих детей, ставшую через несколько лет его женой. А его пасынок, Ллойд Осборн, впоследствии стал его соавтором.
Возвратившись в Эдинбург, Стивенсон подготовил книгу очерков «Путешествие внутрь страны», а в журналах «Темпл Бар» и «Корнхилл мэгэзин» напечатал первые свои рассказы «Ночлег Франсуа Вийона» и «Вилли с мельницы».
Во Франции же Стивенсон закончил серию из семи рассказов, которые под заголовком «Новые тысяча и одна ночь» вышли в 1882 г. и состояли из двух циклов — «Клуб самоубийц» и «Алмаз Раджи». В рассказах писатель, ставя своих героев в исключительные обстоятельства, обнажил скрытые пороки общества.
К этому времени Стивенсон сочетался браком с Фанни Осборн, для чего поехал в Америку, пересек в поезде и верхом в поисках возлюбленной Штаты (Нью-Йорк, Сан-Франциско, Монтерей в Калифорнии).
В скитаниях едва не погиб от болезни и усталости; его, лежащего два дня без памяти в горах, нашел охотник на медведей и долго выхаживал на своем козьем ранчо. Американских впечатлений хватило на книгу очерков «Эмигрант-любитель» и повесть «Дом на дюнах».
Самый известный роман Стивенсона «Остров сокровищ», вышедший отдельным изданием в 1883 г., а затем еще в двух изданиях, принес автору мировую славу. (Напечатанный за год до этого в «Янг Фолкс» под псевдонимом «Капитан Джордж Норт», он остался незамеченным.) «Остров» стал классическим образцом приключенческой литературы, им зачитывались люди всех кругов и возрастов, от школьников до английского премьер-министра Гладстона.
Роман был создан случайно: пасынок попросил «написать что-нибудь интересное», и отчим нарисовал карту острова, а потом сочинил и текст к ней. В нем писатель выразил свои сокровенные мысли о деятельной жизнеспособности зла и порока, их коварной привлекательности, а еще о неизбежном воздаянии за добро и возмездии за зло.
Образ одноногого пирата Джона Сильвера, «списанный» с видного литератора той поры, соавтора Стивенсона по ряду пьес, Уильяма Хенли, внес раскол в их былую дружбу и привел, в конце концов, к неминуемому разрыву, тяжело пережитому Льюисом.
Другое знаменитое произведение, психологическая повесть «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», было написано Стивенсоном после прочтения им романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», произведшего на него потрясающее впечатление. Раскрытая Стивенсоном тема двойника оказала сильное влияние на жанры научной фантастики и детектива.
После романов «Похищенный» и «Черная стрела» Стивенсон выпустил свое третье значительное произведение «Владетель Баллантрэ», которое рецензенты того времени расценивали, как самое высокое по шкале литературных достоинств сочинение на английском языке. Затем вышли «Потерпевшие кораблекрушение» и «Катриона», в которых миру наживы и корысти писатель противопоставил чистоту помыслов и высокую нравственность.
Два года Стивенсон провел в путешествиях по Южным морям. Сменив три судна, он посетил семь архипелагов Тихого океана. В декабре 1889 г. писатель приобрел на острове Уполу (архипелаг Самоа) участок земли в двадцать гектаров, и на нем начал строительство дома. Последние годы писателя и все его художественные произведения, политические статьи, обширная переписка были связаны в основном с этим островом, хотя одной из главных тем оставалась его родная Шотландия.
Последним (неоконченным) романом Стивенсона стал «Уир Гермистон» (издан посмертно в 1886 г.), который сам писатель считал своим лучшим произведением. Шотландские литераторы полагают, что именно с этого романа началось возрождение шотландской литературы.
Последние годы его жизни были отравлены страхом творческого кризиса и утраты средств к существованию. Интересы семьи были для него превыше всего. Он работал «через не могу». Почти отнялась правая рука, участились кровотечения из горла. Творческая работа, однако, продолжалась заведенным порядком.
Каждое произведение, написанное Стивенсоном, можно рассматривать как человеческий подвиг, ибо давалось оно ему неимоверным напряжением сил и большими физическими страданиями.
«Я работаю непрестанно, — признавался он в письме к писателю Дж. Мередиту. — Пишу в постели, пишу, поднявшись с нее, пишу при кровотечении из горла, пишу совершенно больной, пишу, сотрясаемый кашлем, пишу, когда голова моя разваливается от усталости, и все-таки я считаю, что победил, с честью подняв перчатку, брошенную мне судьбой».
3 декабря 1894 г. Стивенсон скончался от кровоизлияния в мозг. Не прошло и месяца, как ему исполнилось всего 44 года. С почестями, в окружении самоанцев, покрытого государственным английским флагом, его захоронили на вершине горы Веа.
Феномен Стивенсона, по мнению многих его биографов, состоит в том, что за какой бы из литературных жанров он ни взялся, он создавал нечто классическое. Так было с путевыми очерками, приключенческим романом, с несколькими стихотворениями, ставшими хрестоматийными, как, например, баллада «Вересковый мед».
В России произведения Стивенсона переводили К. Бальмонт, В. Брюсов, И. Кашкин, К. Чуковский и др.
P.S. Вересковый мёд
(перевод С.Я. Маршака)
Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.
Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.
Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.
Король глядит угрюмо:
"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!"
Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, -
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.
Гневно король промолвил:
- Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море - катились валы.
И вдруг голосок раздался:
- Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну! -
Карлик сказал королю.
Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
- Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик.
-Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!
HEATHER ALE
A GALLOWAY LEGEND
From the bonny bells of heather
They brewed a drink long-syne,
Was sweeter far than honey,
Was stronger far than wine.
They brewed it and they drank it,
And lay in a blessed swound
For days and days together
In their dwellings underground.
There rose a king in Scotland,
A fell man to his foes,
He smote the Picts in battle,
He hunted them like roes.
Over miles of the red mountain
He hunted as they fled,
And strewed the dwarfish bodies
Of the dying and the dead.
Summer came in the country,
Red was the heather bell;
But the manner of the brewing
Was none alive to tell.
In graves that were like children's
On many a mountain head,
The Brewsters of the Heather
Lay numbered with the dead.
The king in the red moorland
Rode on a summer's day;
And the bees hummed, and the curlews
Cried beside the way.
The king rode, and was angry,
Black was his brow and pale,
To rule in a land of heather
And lack the Heather Ale.
It fortuned that his vassals,
Riding free on the heath,
Came on a stone that was fallen
And vermin hid beneath.
Rudely plucked from their hiding,
Never a word they spoke:
A son and his aged father -
Last of the dwarfish folk.
The king sat high on his charger,
He looked on the little men;
And the dwarfish and swarthy couple
Looked at the king again.
Down by the shore he had them;
And there on the giddy brink -
"I will give you life, ye vermin,
For the secret of the drink."
There stood the son and father
And they looked high and low;
The heather was red around them,
The sea rumbled below.
And up and spoke the father,
Shrill was his voice to hear:
"I have a word in private,
A word for the royal ear.
"Life is dear to the aged,
And honour a little thing;
I would gladly sell the secret,"
Quoth the Pict to the King.
His voice was small as a sparrow's,
And shrill and wonderful clear:
"I would gladly sell my secret,
Only my son I fear.
"For life is a little matter,
And death is nought to the young;
And I dare not sell my honour
Under the eye of my son.
Take him, O king, and bind him,
And cast him far in the deep;
And it's I will tell the secret
That I have sworn to keep."
They took the son and bound him,
Neck and heels in a thong,
And a lad took him and swung him,
And flung him far and strong,
And the sea swallowed his body,
Like that of a child of ten; -
And there on the cliff stood the father,
Last of the dwarfish men.
"True was the word I told you:
Only my son I feared;
For I doubt the sapling courage
That goes without the beard.
But now in vain is the torture,
Fire shall never avail:
Here dies in my bosom
The secret of Heather Ale."