Забытые потери.
Ответ на волнующий многих вопрос: «Могла ли Россия наступать в 1917 году, если бы не отречение Николая Второго?» дал и.о. начальника Штаба Ставки Верховного главнокомандующего генерал В.И. Гурко.
Английский посол в России Д. Бьюккенен записал:
«19 января 1917 года в своей речи на открытии Союзнической конференции в Петрограде генерал Гурко сообщил, что:
Россия мобилизовала четырнадцать миллионов человек;
потеряла два миллиона убитыми и ранеными и столько же пленными;
в настоящий момент имеет семь с половиной миллионов под ружьем и два с половиной – в резерве.
Он не выразил никакой надежды на то, что русская армия сможет предпринять крупномасштабное наступление до тех пор, пока не завершится готовящееся формирование новых подразделений и пока они не будут обучены и снабжены необходимым оружием и боеприпасами.
А до тех пор все, что она может сделать, – это сдерживать врага с помощью операций второстепенного значения».
Как видим, НИКАКОГО оптимизма и обещаний разгромить тевтонов у русского командования не было и в помине. Цифры наших потерь (и особенно количество пленных), впервые официально оглашенные на конференции, просто шокировали союзников.
Отметим, что сейчас стало принято «списывать» огромное количество русских пленных периода ПМВ на развал армии, последовавший после отречения Николая Второго в Феврале 1917 года. Посмотрим, так ли это.
Принято считать, что в годы Первой мировой в плену было от 2,4 до 2,6 млн. русских пленных. Значит «львиная доля» их попала в плен ещё ДО отречения Николая и последующей «демократизации» армии.
Одних царских генералов в плен тогда сдалось 73 человека.
Кто-то из них попал в плен раненым, находясь в безвыходной ситуации, но немало было и тех, кто просто позорно сдался, спасая свою жизнь.
В одной только крепости Новогеоргиевск сдалось в плен немецкому ландверу 23 царских генерала, во главе с её комендантом «презренным Бобырем» (по определению А. Керсновского).
А убито в боях и умерло от ран в годы ПМВ у нас 35 генералов. Получается, что на 10 убитых царских генералов в плен сдавался 21 генерал.
Это не такой простой вопрос, как может показаться. От поведения генералов, в критической ситуации, ОЧЕНЬ во многом зависит боеспособность и пленоустойчивость подчиненных им войск.
Если генералы предпочитают сдаться в плен, а не биться до конца, то и от войск трудно ожидать особой стойкости в окружении или другой тяжелой ситуации (коих на войне бывает предостаточно).
Мне нигде не удалось найти цифры, сколько же НЕМЕЦКИХ генералов было в нашем плену в годы Первой мировой войны. И были ли они вообще.
Есть упоминание о каком-то немецком генерале, захваченном кавалеристами во время ночного рейда по германским тылам.
Так и тот, не стерпя позора плена, при первой же возможности перерезал себе горло опасной бритвой.
Под стать таким генералам были и многие немецкие унтера.
Владимир Иванович Соколов (генерал-лейтенант и командир корпуса в годы ПМВ) вспоминал о таком примере:
«Когда в октябре 1914 года после переправы через Вислу был снят нашей засадой немецкий разъезд, причем двое дозорных попались в плен, то на вопрос рядовому дозора, зачем покончил с собой их начальник, спрошенный ответил: "Разве он мог поступить иначе? Ведь он был унтер-офицер".
(Соколов В.И. Заметки о впечатлениях участника войны 1914-1917 гг.)
Силу духа и верность воинскому долгу в своих войсках немцы умели очень хорошо воспитывать …
Еще раз подчеркнем, что точные цифры потерь офицеров и ОСОБЕННО солдат (убитыми, ранеными и пленными) в царской армии времен Первой мировой войны ОЧЕНЬ сильно различаются в различных источниках.
Причиной этого был крайне неудовлетворительный УЧЕТ данных по реальным потерям в русской армии. Командующие своими волевыми решениями нередко совершенно произвольно уменьшали, или увеличивали цифры потерь, в зависимости от того, что было им выгоднее в данный момент.
Например, А.А. Брусилов (бесспорно лучший русский командующий фронтом в годы ПМВ), этим злоупотреблял.
Существует свидетельство дежурного генерала при штабе 8-й армии графа Д. Ф. Гейдена.
Именно этот институт штаба должен был составлять ведомости потерь.
Граф Гейден сообщает, что в бытность ген. А. А. Брусилова командармом-8, генерал Брусилов умышленно завышал потери вверенных ему войск: «Сам Брусилов часто меня преследовал за то, что я слишком придерживаюсь истины и показываю высшему начальству, то есть штабу фронта, то, что в действительности есть, а не преувеличиваю цифр потерь и нужных пополнений, вследствие чего нам присылалось меньше того, что нам нужно» (Военно-исторический вестник. – 1971. № 38. С. 11.)
Иными словами, генерал Брусилов, стремясь добиться присылки большого количества пополнений, уже в 1914 году, будучи тогда еще командармом-8, приказывал преувеличивать цифры потерь, дабы получить в свое распоряжение побольше резервов.
То же самое можно предположить и о цифрах потерь ЮЗФ в 1916 году.
С. Г. Нелипович указывает следующие данные о потерях Юго-Западного фронта: «Только по приблизительным подсчетам по ведомостям Ставки, Юго-Западный фронт Брусилова потерял с 22 мая по 14 октября 1916 года 1,65 млн. чел.», в том числе 203 000 убитыми и 152 500 пленными.
«Именно это обстоятельство и решило судьбу наступления: русские войска благодаря «методе Брусилова» захлебнулись собственной кровью».
Также С. Г. Нелипович справедливо пишет, что «операция не имела четко поставленной цели. Наступление развивалось ради самого наступления, в котором априори предполагалось, что противник понесет большие потери и задействует больше войск, нежели русская сторона».
То же самое можно было наблюдать в сражениях под Верденом и на Сомме.
(Нелипович С. Г. Брусиловский прорыв как объект мифологии // Первая мировая война. Пролог XX века. – М., 1998. С. 633–634)
Вполне возможно, что и в 1916 году, на посту главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, генерал А. А. Брусилов продолжил практику умышленного завышения потерь своих войск, чтобы получить от Ставки более значительные пополнения.
Существующая цифра западных исследователей в 1 000 000 человек, потерянных русскими армиями в ходе Брусиловского прорыва за весь период ударов Юго-Западного фронта с мая по октябрь 1916 года, тоже не является «взятой с потолка».
Цифра в 980 000 человек, потерянных армиями ген. А. А. Брусилова, была указана французским военным представителем на Петроградской конференции февраля 1917 года ген. Н.-Ж. де Кастельно в рапорте французскому военному министерству от 25 февраля 1917 года. Очевидно, что это та официальная цифра, что была названа французам русскими коллегами самого высокого уровня – прежде всего, исполняющим обязанности Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего ген. В. И. Гурко.
Надо сказать, что вообще вопрос о соотношении потерь противоборствующих сторон в годы ПМВ остается открытым, так как данные обеих сторон грешат неточностью и к их анализу надо относиться осторожно.
Скорее всего, истина, как и обычно, находится где-то посередине.
Западный историк Д. Террейн приводит такие цифры по всей Первой мировой войне (представленные самими немцами): 1 808 545 убитых, 4 242 143 раненых и 617 922 пленных.
Террейн оговаривается, что, по подсчетам союзников, немцы потеряли пленными 924 000 чел. (отличие на треть!), так что «очень возможно, что в такой же степени занижены и две другие категории». (Террейн Дж. Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие. – М., 2004. С. 250.)
Русский историк А. А. Керсновский в своем труде «История русской армии» пишет:
«Беспримерное напряжение повлекло за собой и беспримерные потери. Размеры этих потерь никогда не удастся определить в точности. Русское верховное командование совершенно не интересовалось уже использованным человеческим мясом.
Не интересовалось этим и Главное санитарное управление: в госпиталях не существовало статистики умерших от ран, что не может не ошеломить исследователя.
Подсчеты потерь производились во время войны и после нее отдельными лицами по неполным и несистематизированным данным. Они носили случайный характер и приводили к совершенно различным, зачастую фантастическим заключениям (достаточно сказать, что количество, например, пленных определялось в пределах от 1 300 000 до 4 500 000 человек).
Интендантство подсчитывало «едоков». Красный Крест и земско-городские союзы регистрировали, как могли, и без всякой связи друг с другом раненых, проходивших через их лазареты и отправлявшихся в глубь России (остававшиеся в прифронтовой зоне ни в какие ведомости не попадали)…
Ставка совершенно не интересовалась вопросом о понесенных потерях.
Люди, три года подряд славшие на убой миллионы русских офицеров и солдат, изобретавшие «двойной обход Мазурских озер», «наступление в сердце Германии», отдававшие обескровленным армиям исступленные директивы «Ни шагу назад!», воздвигавшие пирамиды черепов на Бзуре, Нарочи, у Ковеля, эти люди ни разу за три года не поинтересовались узнать, во что, хотя бы приблизительно, обходится России и русской армии их стратегическое творчество.
Когда в июле 1917 года французский представитель в Ставке, позорной памяти генерал Жанен… запросил сведений о потерях, понесенных Россией, то Ставка была застигнута врасплох.
После трехмесячных суетливых поисков и обращений не в те инстанции Ставка представила французам первые попавшиеся цифры.
Убитыми значилось всего 700 000 человек, пленными зато 2 900 000. Давая эти объяснения без всяких оговорок либо пояснений, наши военные бюрократы не потрудились сообразить, что подсчет убитых проведен сколько-нибудь удовлетворительно лишь по войскам Северного фронта… Ставка совершенно не отдавала себе отчета в том, что подобного рода «сведения» только бесчестят русскую армию в глазах иностранцев.
По данным Военного ведомства, представленным незадолго до революции в Совет министров, наши «окончательные потери» — убитыми, умершими от ран и болезней, инвалидами, пропавшими без вести и взятыми в плен — определялись с начала войны по декабрь 1916 года в 5 500000 человек.
Число это было получено из сопоставления общей цифры призванных — 14 500 000 — с таковой же находившихся на довольствии.
По сведениям, официально сообщенным нашему Красному Кресту неприятелем, к зиме 1916/17 годов в Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции состояло 2 200 000 русских военнопленных. Цифра эта вполне достоверна (неприятелям, во всяком случае, не было никакого расчета ее приуменьшать).
Вычтя это число из общей суммы, получим 3 300 000 потерь «по ту сторону» наших позиций.
Умерло от болезней 100 000 человек (число установлено весьма точно — статистика больных велась гораздо лучше, чем статистика раненых).
В самовольной отлучке числилось до 200 000 человек. Далее, 600 000 человек было исключено из-за увечий, полученных в бою, 300 000 человек — по причине болезней.
Сложив эти потери, получим в итоге 1 200 000 человек увечных, умерших и дезертиров.
Остальные 2 100 000 человек не подошли ни под одну из указанных категорий... Вечная им память! Около 700 000 человек — примерно третья часть — сохранили свои имена, остальные 1 400 000 человек — это те «неизвестные солдаты», о коих не скажет ни камень, ни крест и чьи останки были выброшены из могил кощунственной польской рукой…»
Тут и комментировать нечего. Так было…
НЕ ВЕЛОСЬ ВООБЩЕ (!!!) статистики потерь в царской армии в годы ПМВ. Союзники были просто потрясены, когда поняли ЭТО.
(Упоминание о «кощунственной польской руке» было сделано А. Керсновским не случайно.
Антирусская политика панской Польши в 20-30 г.г. унижала и шокировала многих русских эмигрантов.
Уничтожение православных соборов (в первую очередь Варшавского кафедрального собора святого Александра Невского) и ликвидация русских воинских кладбищ было там обычным явлением).
Не все однозначно и с общепринятой цифрой в 2, 4 млн. наших пленных в годы ПМВ.
В 1919 году «Центробежплен» — организация, занимавшаяся возвратом пленных в Россию, по своим именным спискам и учетным карточкам учла следующее количество пленных русских военнослужащих:
В Германии- 2 335 441.
В Австрии- 1 503 412.
В Турции- 19 795.
В Болгарии — 2 452.
Итого- 3 911 100.
Добавим сюда и 200 тыс. умерших в плену и получим цифру более 4 млн. человек.
Согласитесь, разница существенная.
Интересны и цифры по пленным, которых в годы ПМВ захватила русская армия.
Они тоже очень внушительны.
За годы первой мировой войны в русском плену оказались 2 104 146 солдат и офицеров Австро-Венгрии и 167 082 военнослужащих германской армии. (Сибирская советская энциклопедия (ССЭ). T. 1.Стб. 51.
Бросается в глаза разница в количестве пленных германской и австро-венгерской армии.
Немцев в плену оказалось в 12, 5 раз меньше, чем австро-венгерских военнопленных!
«Почувствуйте разницу» в степени боеспособности и пленоустойчивости этих войск…
Не случайно, ещё в начале войны Генштаб разделил пленных на две категории: "лояльных" по отношению к России и "враждебно к нам настроенных". К "лояльным" причислили пленных славян, "враждебными" России считались все немцы и венгры.
Можно уверенно предположить, что большинство пленных солдат Двуединой монархии были славянами, которые, при удобном случае, сами сдавались в русский плен, порой целыми подразделениями и частями.
В конце концов, важны не цифры потерь, сами по себе, а результаты войны, дух войск, степень их боеспособности.
А вот с этим в царской армии возникли большие проблемы уже в 1915 году.
Приведем чрезвычайно характерную сводку, составленную командующм Казанским военным округом 29.9. 1915 г. по собранным агентурой разговорам раненых, находившихся в госпиталях и лазаретах Казанского военного округа.
Эта сводка, ярко рисующая внутреннее состояние офицерской
среды, была представлена царю, а царь послал ее с особым письмом командующим фронтами .( ВИА, д. № 278919, л. 418.):
"1. Штаб Верховного главнокомандующего не принимает никаких мер для того, чтобы проверить исполнение сделанных этим штабом распоряжений. Случается, что эти распоряжения вовсе не приводятся в исполнение.
"2. Войсковые части совершенно не видят старших начальников (конечно, есть исключение). Общение между начальниками и их частями исключительно телефонное.
"3. Штабы не участвуют в производстве рекогносцировок. Опрос случайных лиц и карты - единствевный материал для составления соображений и отдачи распоряжений и для контроля поступающих донесений. Результаты иногда чисто анекдотического характера (приказание занять лесок, помеченный на плане, но давно вырубленный).
"4. Часто считают возможным обходиться без разведок; результат: части нарываются и гибнут.
"5. Обстановка не принимается в расчет (гибель пластунов, так как их заставляют действовать днем, а не ночью, как они просили).
"6. Взаимная поддержка частей слаба. Назначенные по диспозициям части опаздывают или не приходят вовсе.
Никому до этого нет дела.
"7. Случаи превосходства в силах противника очень редки.
Все неудачи - результат плохого руководства частями. Отсутствие этого руководства несравненно более чуаствительно, нежели недостаток снарядов и патронов.
"8. Войска часто не знают даже приблизительно сущности маневра. Неделями несут огромные потери, ходят из стороны в сторону и даже полковые команадры не знают, в чем дело.
"9. Люди, постоянно видящие аэропланы противника, жалуются, что наши совершенно не летают.
"10. В распоряжениях начальников, особенно старших, чувствуется растерянность.
"11. Люди срока 1915 г. легко сдавались в плен - полное отсутствие военного воспитания.
"12. Постоянная смена начальников производит дурное впечатление на людей, а сами начальники, боясь смены, проявляют нерешительность, боясь ошибиться.
"13. Помощь инженеров-офицеров при укреплении позиции совершенно отсутствует.
Примечание. "Пластунской бригаде дана была задача, которую выполнить просили ночью, но было отказано, а в результате - потеря всей бригады".
О сдающихся в плен войсках царская ставка порой узнавала не из донесений и сводок своих штабов, а из германских газет.
Так, Алексеев запрашивает командующего Западным фронтом Эверта: "Правильно ли официальное сообщение немцев от 30 сентября нового стиля, что восточнее Сморгони взята у нас тысяча человек в плен при семи офицерах, девять орудий, четыре пулемета?
Если правдиво, зачем армия скрывает истину, несмотря на требование говорить прямо, ибо лучше узнавать от своих, чем из неприятельских сообщений". (ВИА, д. № 439, л. 407).
Расследованием подтвердилось, что 16.9 в бою у Черниета 34-й и 35-й сибирские полки и 9-я сибирская арт. бригада потеряли только из личного состава двух пехотных толков 866 чел. а из арт. бригады 7 орудий, 5 зарядных ящиков, 4 пулемета, да, очевидно, с орудиями сдались и артиллеристы, что в общем и составит ту тысячу, о которой писали в газетах немцы.
Во всяком случае, штаб русского царя в ряде случаев из германских газет мог черпать более надежные данные, чем из донесений высших военных начальников.
Имея ТАКУЮ степень достоверности информации от своих подчиненных, можно ли было всерьез рассчитывать на успех в войне с германским рейхсвером?!
(Узнавая про все эти безобразия, все больше понимаешь, ДЛЯ ЧЕГО И.В. Сталин приказал создать СМЕРШ в годы Великой Отечественной войны.
Тогда тоже хватало врунов, пьяниц, бездарей и бездельников на генеральских должностях.
Для того, чтобы не проиграть войну и принимать решения адекватные обстановке нужна была и ДОСТОВЕРНАЯ информация о том, что творилось на фронте и серьезный НЕЗАВИСИМЫЙ контроль за деятельностью полководцев. Чего-чего, а военную историю Сталин знал отлично и умел делать выводы из ее уроков).
На фото: уничтоженный поляками Варшавский кафедральный собор святого Александра Невского.
Главный архитектор православного собора Варшавы, профессор Императорской Академии Изящных искусств в Петербурге Л.Бенуа спроектировал его в стиле ростовских церквей XII века. Он был увенчан пятью куполами, ещё один находился над главным входом, а колокольня стояла отдельно.
Создавали его в течение 18 лет лучшие православные зодчие, художники и иконописцы.
Краеугольный камень собора был заложен 30 августа 1894 года в день памяти великого русского воина, св. благоверного князя Александра Невского, день именин Императора Александра III. В честь знаменательной даты была отслужена литургия в Троицком соборе. Вместе с Варшавским архиепископом Флавианом и епископом Любельским Гедеоном служил и св. праведный Иоанн Кронштадтский.
Собор имел три престола. Главный – во имя св. благоверного князя Александра Невского, боковые – во имя свт. Николая и святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. В создании его принимали участие выдающиеся российские академики: Бруни, Рябушкин, Судковский и др. Отделкой храма руководил сам Виктор Васнецов.
Главную кафедральную икону св. благоверного Александра Невского подарил храму знаменитый московский купец-миллионщик Савва Морозов.
Над собором возвышалась величественная 73-метровая колокольня, напоминавшая колокольню Ивана Великого из московского Кремля. Оттуда видна была не только Варшава, но и её окрестности. В звоннице было 14 колоколов. Освящение собора состоялось 20 мая 1912 года.
«Свободная суверенная» Польша стала первым христианским государством Европы, где в начале XX века была сознательно и жестоко уничтожена православная святыня.
Во время войны с белополяками католики утверждали, что один только вид златоглавых куполов над Варшавой может помочь русским воинам.
На волне победной эйфории в панской Польше началось искоренение всего русского, в том числе школ и церквей. В ходе той кампании был разрушен и разграблен Варшавский кафедральный собор святого Александра Невского.
Собор был снесён в 1924—1926 годах, вместе с другими православными храмами в Варшаве (действующими остались только две православные церкви).
Придавая большое значение политическому и национальному значению разрушения крупнейшего православного собора в межвоенной Польше, варшавский магистрат также выпустил специальный заём, «каждый поляк мог стать причастным к этому делу».
Газета "Голос Варшавский" торжествовала по этому поводу: "Уничтожив храм, мы тем самым доказали свое превосходство над Россией, свою правоту над нею".
Больше восьмидесяти лет пустует место, на котором стоял один из самых величественных православных храмов Европы, безжалостно разрушенный польскими вандалами.
Поляки переименовали Соборную площадь в плац Пилсудского.
Продолжение: http://proza.ru/2013/09/13/400