Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (Салтыков)
(1826—1889)
Читаешь: «Когда начинают часто говорить о патриотизме, значит — опять что-то украли!», — и диву даешься, как в короткой фразе вместилась вся Россия от Карамзина до Черномырдина, а промелькнет перед глазами: «Благонадежность — это клеймо, для приобретения которого необходимо сделать какую-нибудь пакость», — понимаешь — да тут Свифт и Рабле! Ну а если книгу «Господа Головлевы» откроешь, то и вовсе голова кругом пойдет — сплошь Гоголь и Достоевский, если не выше, хотя выше уже и некуда.
И везде один и тот же не похожий ни на кого и несравнимый ни с кем Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Он один на весь мир.
Несколько лет назад известный сибирский публицист В. Зеленский на вопрос: «Был бы сегодня популярен Салтыков-Щедрин?», — ответил: «Популярен сегодня Жванецкий, ну и что? А Салтыков-Щедрин — он необходимый писатель, его читать будут, пока Россия не поумнеет».
Невольно подумалось: неужели классика нашего будут в России читать всегда?
Михаил Евграфович Салтыков родился 15 (27) января 1826 г. в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губ. в семье родовитого помещика Евграфа Васильевича Салтыкова и Ольги Михайловны, урожденной Забелиной, дочери богатого московского купца. Дома мальчик получил хорошее образование, но отнюдь не семейное тепло. В 10 лет его отдали пансионером в Московский дворянский институт, а через два года как отличника перевели казеннокоштным воспитанником в Царскосельский лицей. Здесь Михаил упивался статьями Белинского и Герцена, прозой Гоголя, сочинял стихи, за которые его, лукавя, прозвали «вторым Пушкиным».
Из лицейских стен «умник» Салтыков вышел не поэтом, а «второразрядником» (т.е. с чином X-го класса), семнадцатым из двадцати двух учеников, что не помешало ему в дальнейшем стать первостатейным чиновником и выдающимся мыслителем.
Поступив на службу в канцелярию Военного ведомства, Салтыков через два года удостоился первого штатного места — помощника секретаря. К тому времени он стал завсегдатаем кружка Петрашевского, возникшего на стыке европейского вольнодумства и русского прекраснодушия.
В 1847 г. Салтыков опубликовал повесть «Противоречия», а в следующем году еще одну — «Запутанное дело». Попытка примирить утопический социализм и российскую действительность, совпавшая с Французской революцией 1848 г., закончилась для начинающего прозаика ссылкой в глухомань, после которой писатель поневоле стал критическим реалистом и сатириком.
Вряд ли стоит рассматривать эту ссылку как наказание, поскольку Салтыкову она послужила только во благо. В Вятке Михаил на 7 лет надел мундир провинциального чиновника губернского правления и нос к носу столкнулся с той жизнью, о которой представления не имели ни французские утописты, ни русские либералы.
Уездная Русь жила своей жизнью, как жила ею за 150 лет до этого, как жила и 150 лет спустя. «Вятский плен» обострил социальное зрение писателя, увидевшего корень социальных зол в громадной пропасти между централизованной властью, достигшей апогея чиновничьей организации, и крайне неразвитым народом, находящимся в перигее собственного самоопределения.
«Рано или поздно народ разобьет это прокрустово ложе, которое лишь бесполезно мучило его», — написал тогда Салтыков. В Вятке молодой человек преодолел несколько ступеней чиновничьей карьеры: от канцелярского чиновника до правителя губернаторской канцелярии; на досуге переводил французские научные труды.
После смерти Николая I (1855) Салтыков получил право «проживать где пожелает», возвратился в Петербург и возобновил литературную работу. Тогда же он завел семью, женившись на 17-летней дочери вятского вице-губернатора Е. Болтиной. Салтыкова причислили к министерству внутренних дел, потом назначили министерским чиновником особых поручений и командировали в Тверскую и Владимирскую губ. для обозрения делопроизводства местных комитетов ополчения.
В 1856—1857 гг. в свет вышли «Губернские очерки» надворного советника Н. Щедрина, воспринятые обществом как откровение. С этой книгой, положившей начало «обличительной» литературе, и под этим псевдонимом писатель вошел в русскую культуру как Салтыков-Щедрин.
Это были годы поисков общественности самое себя. Тогда всем «чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать». Годы, когда обличители были в фаворе. Удачно вписался в либеральное время и Салтыков, проработавший около 3 лет в должности рязанского и тверского вице-губернатора и снискавший себе кличку «вице-Робеспьера».
В 1862 г. Салтыков вышел в отставку, переехал в Петербург и стал одним из редакторов «Современника», совмещая эту должность с трудом беллетриста, журналиста-хроникера, рецензента, публициста. Главное внимание он уделял ежемесячному обозрению «Наша общественная жизнь».
Из-за безденежья и из-за внутрижурнальных разногласий писатель через два года вышел из редакции и вновь определился на службу. Его назначили управляющим пензенской Казенной палатой, а затем тульской и рязанской. За три года Щедрин опубликовал всего одну статью «Завещание моим детям», но наблюдения за жизнью этих городов легли в основу его «Писем о провинции» (1869).
На всех своих административных постах Салтыков энергично боролся с бюрократизмом, взяточничеством, казнокрадством, стоял за интересы низших общественных слоев: крестьян, кустарей-ремесленников, мелких чиновников. В Туле, например, он написал памфлет на губернатора Шидловского «Губернатор с фаршированной головой», после чего его удалили из города.
А после жалобы рязанского губернатора и после резко отрицательного отзыва о Салтыкове шефа жандармов П. Шувалова этот «беспокойный человек» был по повелению императора Александра II окончательно уволен в отставку (1868) в чине действительного статского советника как «чиновник, проникнутый идеями, не согласными с видами государственной пользы». И это сказано о человеке, который сказал как-то: «Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России».
К этому времени главным редактором «Отечественных Записок» стал Н. Некрасов. Он пригласил Салтыкова-Щедрина в соруководители журнала.
После смерти поэта (1878) официальный пост редактора занял сатирик. Он добросовестно работал только на свой журнал. Публикации Салтыкова-Щедрина 1870-х гг. все хороши: «Признаки времени», «Письма из провинции», «Помпадуры и Помпадурши», «Господа Ташкентцы», «Дневник провинциала в Петербурге», «Благонамеренные речи», «В среде умеренности и аккуратности», — но, бесспорно, лучшей стала «История одного города» (1870).
Вымышленный сатириком город Глупов — та же Свифтовская Лилипутия. Оба сатирика запечатлели не только свои страны, но и всю Европу. Книга — кладезь типажей начальников: один насаждал горчицу и персидскую ромашку, другой — разбирал мостовые и строил себе из камней монументы, третий — сжег гимназию и упразднил науки и т.д.
В следующее десятилетие Салтыков-Щедрин выпустил в свет россыпь великолепных произведений: «Сборник», «Убежище Монрепо», «Круглый год», «За рубежом», «Письма к тетеньке», «Современная Идиллия», «Недоконченные беседы», «Пошехонские рассказы», лучшим из которых, безусловно, стал социально-психологический роман «Господа Головлевы» (1880).
Иудушка Головлев, главный ханжа всех времен и народов, стал именем нарицательным и на одной скамье с шекспировским Шейлоком и мольеровским Тартюфом занял центральное место.
Знаменитые «Сказки» (32 миниатюры), изданные отдельной книгой в 1887 г., вошли в Золотой фонд мировой сатиры. Самые известные из них: «Премудрый пискарь», «Карась-идеалист», «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Коняга».
После запрещения «Отечественных Записок» (1884) писатель публиковался в основном в либеральном «Вестнике Европы». Закрытие журнала он переживал чрезвычайно тяжело. И без того подорванное здоровье оказалось сломленным от невозможности продолжать дело, ради которого он жил.
Последним произведением писателя стала «Пошехонская старина», в которой была запечатлена дореформенная Россия. Незадолго до смерти Михаил Евграфович начал новый труд «Забытые слова», подразумевая под ними «совесть, отечество, человечество».
В прощальном письме сыну писатель завещал: «Паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому». Умер Салтыков-Щедрин 28 апреля (10 мая) 1889 г. в Петербурге и был погребен, согласно его воле, на Волковом кладбище, рядом с И.С. Тургеневым.
К Салтыкову-Щедрину относились по-разному. Одни говорили о сатирике, что он был «диагностом общественных зол и недугов» (И. Сеченов), а другие — что он «как матерый волк, напился русской крови и сытым отвалился в могилу» (В. Розанов). Что ж, волк — не самый худший санитар леса.