Марк шел по парижским улицам с таким довольным и удовлетворенным видом, как будто нес в кармане крупный выигрыш, от неминуемого ограбления его спасали лишь протертые Wrangler`s. Любовь этой женщины вселяла в него неизменный оптимизм. Она была мощнейшей опорой его самолюбию и приятной альтернативой столь взлелеянной им свободе. Возможно, что не будь этой любви он давно начал бы ощущать безумное одиночество и потребность в ком-то. В то же время он знал, что ее чувства были бы намного слабее, будь он постоянно рядом. С самого детства Лу понимала, что она должна завоевывать любовь, получать ее в награду. Получи она ее просто так без борьбы – Лу испытала бы отвращение, которые мы чувствуем к благам, достающимся с внезапной легкостью. В то же время она никогда не демонстрировала свое к нему отношение, довольно часто он даже сомневался, осталось ли оно прежним, она заставляла его испытывать ревность, боязнь неизбежной потери столь необходимой ему незыблемости. Лишь в постели он окончательно понимал, что ничего не изменилось, это были моменты наивысшего счастья, облегчения, обладания и удовлетворенности. После постели Марк всегда охладевал к ней, то ли от перенасыщения, то ли от того, что загадка была разгадана, а может быть из-за патологической тяги к разнообразию. Ей же всегда было его недостаточно, он всегда уходил в тот момент, когда она позволяла себе расслабиться и тихо наслаждалась близостью. Марк понимал, насколько это жестоко, но он не мог себя заставить. Если бы он хотя бы раз сделал над собой усилие и остался, он бы так перенасытился ею, что не захотел бы больше никогда. С Жаклин ему было проще, он не зависел от нее. Она полагала, что ей удается помыкать им, у нее возникала подобная иллюзия из-за того, что он спокойно переносит ее заносчивый тон и истерики по мелочам. Он внутренне улыбался ее выходкам. Марк никогда не умел так свободно проявлять свой эгоизм и не стремился к этому. Он любил в ней ее эго: нетерпимое ко всему, что не входило в систему ее ценностей. Ее вечная уязвленность, которая выливалась в постоянные обиды, придавала ей особый шарм, потому что Жаклин настолько уважала в себе все и даже те черты, которые стоило бы ненавидеть, несмотря на то, что они мешали ей быть любимой. Она никогда не стремилась нравиться, ее вечный цинизм и скепсис доводил людей до бешенства. Сам же Марк стремился быть очаровательным поневоле, он так мастерски улыбался и втирался в доверие, что уже переставал сам понимать, а как же он к кому относится. Жаклин могла унизить человека, которого Марк втайне ненавидел и он, не портя с ним отношения, чувствовал себя отмщенным. Он мечтал с ней о совместном будущем: общий капитал, шикарная квартира, дорогой автомобиль, вышколенная прислуга – все то, что не позволит чувствовать себя ущербным среди надменных улыбок в светском кругу. Лу не принадлежала к этому кругу, хотя у нее были для этого все шансы. Она была племянницей известного и уважаемого юриста Шавеньона, деньги которого и связи обещали девушке блестящее будущее, только для этого нужно было выбрать наиболее приемлемый компромисс – нелюбимая работа или нелюбимый муж. Однако у нее был слишком сложный противоречивый характер и неизвестно откуда почерпнутые, но весьма логичные принципы, не позволявшие жить по светскому сценарию. Марк уважал ее, завидовал и одновременно не понимал из-за этого. Как можно отказаться от роскоши и процветания? Почему не сделать этот шаг, с закрытыми глазами, презирая себя, но необходимый шаг? Неужели ей не хочется сменить, наконец, жилье. Эту маленькую, неуютную квартиру на последнем этаже со скандальными соседями?
Марк решил нагрянуть к ней внезапно, без приглашения. Он злился, что Жаклин не подпускала его к своему телу. И вот сейчас, попрощавшись с Лу, чьи чувства хотя и были сильны, но уже не вдохновляли его так как ранее, он решился укрепить свой внутренний выбор поступком. И хотя у него перед глазами еще стояло потерянное лицо Лу и не давали покоя ее глаза и нетвердые шаги, как у человека решившегося на самоубийство, он точно знал, что ему нужно. Это чувство вины, оно не давало ему покоя. Лу пригласила его сама и он очень удивился, что она не упоминает про то, что на вечеринке он появился с ее сестрой, она вела себя так, как будто ничего не произошло и… она была великолепна в своем страдании и своей любви, он брал ее и она рыдала и это чувство в какой-то момент захватило его сладкой волной, унесло, затопило. И потом, когда они выбежали на улицу посреди ночи, счастливые и пьяные, распевали песни, читали стихи и еще тогда ему казалось, что он любит ее, но в какой-то момент все изменилось. Она заговорила о Жаклин и вся ее затаенная истерика выплеснулась на него, как водопад.
- Как ты мог! Перед всеми продемонстрировать, что ты не со мной, а с моей сестрой! Ты опозорил меня перед всей компанией. Ты спишь с ней? Откуда у тебя эта рубашка? Это она тебе купила? Я все про вас знаю: вас постоянно видят вместе! Вы ходите по магазинам! Жаклин – надменная сука, она не любит тебя, она тратит на тебя свои деньги из баловства. Она не способна ни на любовь, ни на творчество. Она губит все живое и в тебе погубит все, что есть в тебе хорошего!
Он смотрел на нее, замерев от неожиданности, и все происходило как в замедленной съемке. Ее лицо, искаженное гримасами криков, исступление, ярость, отчаяние, неуверенность в себе, все это убило в нем остатки нежности к этой женщине, как она была не похожа на ту страстную и загадочную любовницу, что была с ним в постели. Марк не стал продолжать скандалить, он просто попрощался с ней и в этот момент она словно умерла, застыла на месте, обреченно кивая.
- Мне кажется, нам больше не стоит продолжать эти встречи
- Да, да, ты прав.
- Все перегорело, все в прошлом
- Прости меня!
- Нет, это ты меня прости, Лу. Я еще немного люблю тебя, но нам нужно двигаться дальше, нас ждет что-то новое.
Он ушел, оставив ее одну на тротуаре, и сейчас идет, чтобы сделать когда-нибудь несчастной другую женщину. Такой уж он мерзавец, что поделать.